Фронт

Сухонькая – лет девяносто -
в белой любимой косынке,
бабушка на перекрёстке
шепчет: хай грець тоби, сынку.
На украинском, молдавском,
на белорусском наречьи
парню, который обласкан
пулей, ножом и картечью.
Парень, который не помнит
кровного братства законы,
Он ли славянский потомок,
благословенный иконой?

Сухонькая – лет девяносто -
в старом поблёклом халате   
бабушка, словно подросток,
прячет измятое платье.
- Это моя захоронка,
туфли вот жаль – потеряла…
Бабушка плачет негромко,
в гроб не найдя одеяла.

Что же ты, сынку, наделал?
нет ни крестов, ни погостов,
нет для могилы надела,
а от креста – только остов…

Сухонькая – лет девяносто -
бабушка ждет своей смерти,
кем же ты выплакан-создан,
хай тоби грэць, за бессмертье.
На украинском, молдавском,
суржике, на белорусском
век её смертью обласкан,
словно тогда, на Миусском.
Сколько фронтов повидала,
сколько смертей и лишений
голос был звонким металлом,
тело – открытой мишенью.

Сухонькая – лет девяносто –
ищет родные пенаты.
видит: пред нею апостол,
дальше – солдаты…
солдаты…