Из Радостного Суда

Пиная во все стороны чашки, бутылки, тарелки с едой, я вышел на середину стола, как на подиум, поставил стул, встал на него, опустил штаны и выпустил на обозрение свой возбуждённый фаллос.
Пьяная публика онемела и застыла, будто вся агрессия и ярость поглотились открывшимся зрелищем. Мой член лучше, чем миллионы слов и тысячи доказательств, демонстрировал им мои исключительные полномочия. Мой член, изогнутый, как бивень мамонта, указующе упирался мне в живот, прямо в мой пуп, являя собой символ величия и царственный знак хозяина вселенной.
Я дал им ощутить и познать иерархию смыслов, не прибегая к чудесам и словомудрию, дабы без слов и обещаний они испытали трепет блудных сыновей и дочерей, вернувшихся к своим родителям.
Они были сокрушены этим зрелищем. Но то было лишь начало.
- Танака, - взревел я, - запоминай! – ибо сам я уже не мог видеть себя.
Мой член, этот космический бумеранг, этот вселенский трубный горн, этот живительный рог изобилия, это орудие очистительного возмездия, начал наливаться всем моим существом, начал вбирать моё тело, мою плоть. Он разбухал, высасывая всю мою кровь, и словно гигантский дракон, колыхался в волнистых зарослях, сверкая пергаментной кожей.
Танака рассказывал, что разбухшие вены казались ему руслами рек, а сине-розовая вершина – неведомой планетой. Но и Танака был сокрушён увиденным, и его пересказ был похож на россказни бедняг из психиатрических заведений. Тем более, Танака ещё недавно был женщиной, и в нём воскрес тот самый первородный священный ужас перед агрессором-фаллосом.
И Танака рассказывал, что этот колосс завибрировал так, что
 (целиком в библиотеке Изба-читальня)