Егор да Марья

Пришёл Егор с кладбища домой и, оставшись наедине с собой в опустевшей и холодной комнате, он еще долго не мог принять случившееся. За окном сгущались сумерки, и дождь, зарядивший с раннего утра, монотонно барабанил в стекло, отдаваясь гулом в ушах и болью в поседевших висках.
Отчего-то вспомнились стихи, что часто напевала Марья:

Старуха у весеннего крыльца
Сердечной смутою объята,
Слетает звёздная пыльца
На плечи ей, на плечи сада.
И длит Господь деревне жизнь,
И Ангел шепчет ей: Держись!

Странно и с укором смотрел Егор на свои могучие и жилистые руки, словно они были повинны в том, что не удержали на земле его Марьюшку. Ему не хватало воздуха, шатаясь, Егор вышел в сумерки, сел на крыльцо и замер под образами распахнутого неба.
Губы шептали молитву, что запомнилась ему на отпевании. Повезло Марьюшке с батюшкой, светло молился он о душе её Божьей, распевно, ласково, словно на руки брал и укачивал её, младенческую и святую. Покойно в Храме было на душе у Егора, а как только пришел домой, поди ж ты, вонзилась занозная тоска, не унимается.
Так и просидел на крыльце до рассвета, забываясь коротким сном, скрестив на коленях огрубевшие руки.

Снилась ему Марьюшка, молодая и весёлая. Шла она к Егору по лугу, усыпанному цветами, и щебетала на непонятном ему языке. Подумалось тогда Егору, что язык там, где сейчас его любимая, верно, ангельский, хоть ему и незнакомый, спросил беззвучно: Как живётся тебе, родная?
- Весело, Егорушка, весело! Здесь цветы по полянам рассыпаны, похожие на наш "Егор да Марья", помнишь ли?.. И смеялась: Егор да Марья. Цветы не срывала, глядела завороженно, и щебетала: Егор да Марья, Егор да Марья... Здесь зовут его "Неувядаемый цвет Богородицы"...

Очнулся Егор, а на дворе россыпь золотая! Летние рассветы нынче ранние, плавные, текут себе неспешно, так что и глаз не приметит, как выплывет из-за дальнего леса белое солнце, заглядывая в темные заводи озёр и ветвистые овраги. День, видать, жарким будет.
Умывшись колодезною водою, стряхнул Егор горечь вчерашнего дня и пришёл в Храм, заказал панихиду о незабвенной своей жене, встал на правой мужской половине, не мешая молящимся на Заутрени, выискивая глазами образ Той, о Ком поведала ему Марьюшка, образ Пресвятой Богородицы "Неувядаемый Цвет".