Без права на ошибку

Он был юнцом ещё безусым,
Одним из многих пацанов,
Чуть лопоухим, светло-русым,
А звали Слава Иванов.
Он брил пушок, а не щетину
В не полных девятнадцать лет.
За неимением машины
«Предпочитал» велосипед.
Простившись с папой, мамой, братом,
Оставив дружную семью,
Присягу принял. Став солдатом,
Служить, отправлен был в Чечню.
Там новобранцев разместили,
Прочли несложный инструктаж,
А Славу горы поразили,
Он горы видел первый раз.
Они, как в сказке великаны,
Вершинами вонзаясь в небо,
В лохматых шапках из тумана
Соединяли быль и небыль.
Но старослужащий устало
Восторг парнишки охладил,
Сказал обыденно, чуть вяло:
- А я вот горы невзлюбил.
Небезопасно там бывает…-
И вдруг в возникшей тишине
Спросил парнишка: - Здесь стреляют?!
- Да-а, на войне, как на войне.
А ты откуда?
                - С Ярославля…
- Так мы, выходит, земляки,
И я живу у этой славной
Великой матушки реки.
- Ты здесь давно?
                - На дембель скоро…
Две-три недели и свершится!
Забыть охота эти горы,
Ведь мне ночами Волга снится.
- А как вы здесь?
                - Да всё нормально,
Живём, воюем понемногу,
Стреляют здесь нерегулярно.
Ты можешь звать меня Серёгой.-
Пять дней прошли почти спокойно,
Стреляли редко, вразнобой,
Но как-то ночью оглушённо
Нагрянул бой. Жестокий бой.
Земля вздымалась и стонала.
Толчок. Затишье. Вновь толчок.
- Держись ко мне поближе, Слава,
Отстреливайся, Землячок.-
А он к чужой земле прижался,
Не смея голову поднять.
Серёга смачно выражался,
Упоминая всуе мать.
Из мясорубки, гущи самой,
От взрыва повредив лицо,
Кричал мальчишка: - Мама! Мама!-
С гранаты выдернув кольцо.
И он стрелял, врагов не видя,
И длился, длился страшный бой,
Войну всем сердцем ненавидя,
Заплакал вдруг: - Хочу домой!-
Земляк кричал: - Уходим, Славка!-
Но не успели, рядом взрыв,
Сдавило горло как удавкой,
А дальше памяти обрыв.
А ваххабиты налетели,
Схватили и поволокли,
Мешки на головы надели
И в плен мальчишек увели.
Сперва везли их на машине,
По звуку слышали «УАЗ»,
Страх пробирал невыносимо,
Так страшно было в первый раз.
Затем пешком, всё выше, в горы,
Остались части вдалеке,
А здесь чужие разговоры
На непонятном языке.
Вдруг кто-то рядом чертыхнулся,
Послав к чертям весь грешный мир.
Серёга чуть не задохнулся:
«Старлей походу, командир».
Вели всё утро. Только в полдень
Мешки сорвали с их голов,
Взгляд устремили парни к солнцу,
Увидев в небе двух орлов.
А пленных трое оказалось,
Молчали, трудно говорить,
Глаза отчаянно кричали:
Я жить хочу! Дышать и жить!
Им бросили одну лепёшку,
Одну лепёшку на троих,
И разделили, съев до крошки,
Не смея глаз поднять на них.
Что ждёт их там, в плену ужасном?
Возможно рабство, может смерть,
Но в этом возрасте прекрасном
Нелепо было умереть.
Их привели в село под вечер,
Где собрались и стар и мал,
Как будто ждали этой встречи,
И каждый что-то им кричал.
Слова озлобленно бросая,
Старались оскорбить, унизить,
Своих мальчишек приучая
Неверных русских ненавидеть.
Потом их долго избивали,
Носы ломали, рёбра, скулы,
Прикладом зубы выбивали
В враждебном маленьком ауле.
Потом бесчувственных, избитых,
Забросили в сырой подвал.
Старлей очнулся, стоны слышит,
А Славка вроде не дышал.
Очнулся Слава ранним утром,
В окне с решёткою серело,
Во рту запёкся крови сгусток,
Всё тело ныло и болело.
- Очухался? И то нормально,
Они не будут больше бить,
Сейчас начнут давить морально,
Ну, типа, быть или не быть.
- Да ты, старлей, как будто шутишь…-
Сказал Серёга.
                - Не шучу.
Жена и дочка ждут и любят,
И я, признаться, жить хочу.
Но унижаться я не стану,
Честь офицерскую срамить.
Мне нынче дали капитана,
Погоны не успел сменить.
И вы не бойтесь их, ребята,
Старайтесь до конца держаться,
Пусть знают; русского солдата
Нельзя заставить пресмыкаться.-
А Слава в кашле задыхался,
И рёбра сломанные ныли,
Он их, мучителей, боялся,
Они его почти убили.
Пять дней прошли в тоске унылой,
Кормили плохо, кое-как,
И парни мрачно пошутили:
Работать будем натощак.
И в то же утро приказали:
- Эй, рюсские, работать надо…-
Глаза ничем не завязали,
Но повели под автоматом.
Копали ямы-котлованы.
- Блиндаж, - предположил Сергей.
- Сюда приходят караваны,
Наверно склад, - сказал старлей.-
Свободно ходят, не боятся,
Забравшись в горы высоко,
Смекают, к ним не подобраться,
От федералов далеко. –
Охрана, двое с автоматом,
Кричали: - Рюсски, не стоять,
Копать не будете сольдаты,
Тогда вас будем убивать.-
С утра до вечера копали,
Изнемогая от работы,
И только ночью засыпали
С привычной мыслью «есть охота».
Старлей будил их: - Просыпайтесь.
Вставайте Жилин и Костылин,
Глаза засони открывайте….
- А кто они такие были?
Мы о таких и не слыхали…
Старлей воскликнул: - Во даёте!
«Кавказский пленник» не читали?
Учились в школе, обормоты?
У Льва Толстого есть рассказик,
Где горцы двух парней пленили,
А чтобы те не убежали,
Колодки на ногах носили.-
Был Иванов не разговорчив,
Молчал обычно и грустил,
Сергей смекалист и находчив,
Всё время что-то говорил.
Вот и сейчас завёл беседу,
Всё как всегда, за словом слово:
- А я когда домой приеду,
«Войну и мир» прочту Толстого.-
Старлей негромко рассмеялся:
- Вот человеческа натура…-
Сергей и тут не растерялся:
- Я понимаю, пуля дура.
Но кто сказал, что нас поймают?
Сил наберёмся и в бега…
- А ты назад дорогу знаешь?
- Да это минус, но пока...-
Дверь распахнулась: - Рюсски быстро,
Все на работу виходи,
Лепёшки ешьте, вот канистра
На целий день для вас води.
Лепёшки пленники умяли,
Воды с канистры напились,
Свои лопаты в руки взяли
И за работу принялись.
Четыре дня тянулись долго,
Вновь утро, надо подниматься.
- А мне сегодня снилась Волга,
Так неохота просыпаться.
- И мне сегодня сон приснился,-
Вздохнул старлей, - какой-то странный,
Мой дед ко мне во сне явился,
Сказал: «Суббота, день-то банный».
-А что тебя насторожило? –
Спросил Серёга и притих.
- Он мне подал кусочек мыла,
Но деда нет среди живых.
Два года как похоронили,
Уж не за мной ли приходил?
- А ты во сне помылся мылом?
- Не помню что-то, позабыл.
- Ты офицер, не станут трогать,
Обмен какой произведут…
- Ах, им без разницы, Серёга,
Меня погоны не спасут.
Как говорил мне дед Иосиф,
Волк съест барана и под шерстью,
А мне всего-то двадцать восемь,
Не надышаться перед смертью,
Не утолить любовной жажды,
Не воспитать свою малышку,
Судьбой даётся шанс однажды,
Один, без права на ошибку.
Душа предчувствием томится,
Хоть волком вой, а хоть кричи,
Что предначертано – свершится,
Казнят сегодня палачи.-
Он замолчал, в висках стучало.
Не спал и Слава Иванов:
- Я есть хочу, сейчас бы сала,-
Нет, Славе было не до снов.
- И я голодный, ты не сытый,
Вставай быстрее, Землячок,
Сейчас нагрянет волк сердитый,
Да как укусит за бочок. –
Дверь распахнулась: - Выходите!-
И вывели парней во двор.
Вокруг стояли ваххабиты,
Вели негромкий разговор.
Сходилось так же населенье…
- Ну что я говорил, друзья?
Сейчас начнётся представленье,
Где в главной роли буду я.-
Старлей собрался, усмехнулся,
Тихонько что-то прошептал,
Губами крестика коснулся,
И выше голову поднял.
- Кому ты молишься, неверный?
Аллах Акбар!
                - Но Бог Един!
- Я мусульманин правоверный.
- Я православный христианин.
- А цель преследовал какую,
Детей и женщин убивать?
- Я с женщинами не воюю…
- Молчать неверный! Замолчать!-
Старлей притих, стоял спокойно,
Хоть это было нелегко,
Пусть он сейчас умрёт достойно,
Мальчишки смотрят на него.
Палач, сменивший гнев на «милость»,
Любивший, видимо, экстрим,
Сказал: - Меня зовут Шамилем.
- Я Николай.
                - Поговорим?
- Какая ж тема разговора?
А впрочем, ладно, всё равно…
- Сейчас я буду режиссёром,
И мы начнём снимать кино.-
Он знак подал, и бородатый,
Такой же смуглый,  как Шамиль,
Чеченец, малость нагловатый,
Немедля камеру включил.
Шамиль продолжил представленье:
- Сними свой крест, прими ислам,
И, если примешь предложенье,
Служить отныне будешь нам.
- Я офицер! Определённо
Я не могу тебе служить.-
Шамиль воскликнул удивлённо?
- Старлей, ты что не хочешь жить?
- Я жить хочу не унижаясь,
И не стыдясь на склоне лет.
- Тебе я дружбу предлагаю.
 Жду твой ответ.
                - Отвечу: Нет!
Я не Иуда хитро-лживый, -
И Православный крест не снял.-
Шамиль сказал: - Шакал паршивый,-
И крест с его груди сорвал.-
С тобой мне всё уже понятно.
- Меня ждёт, видимо, расстрел?
- Тебе, старлей, совсем не страшно?-
Сам на Серёгу посмотрел.
- Ты хочешь жить?
                - Хочу, конечно,
Но я, признаться, атеист, -
И улыбнулся вдруг беспечно,
Серёга тот ещё артист. –
Но ваша вера мне по нраву,
И я готов принять ислам.
- Ну что ж, тогда проверим парень,
Как ты служить согласен нам.
На пистолет, стреляй в старлея,
Убей его и будешь жить. –
Солдат ответил, холодея:
- Я не могу его убить. –
Серёгу снова избивали,
Да так, что он не мог стоять.
- Вставай, солдат, - ему кричали.
И он вставал, чтоб вновь упасть.
Шамиль, с усмешкой неизменной,
На Иванова посмотрел:
- Ты хочешь жить? – спросил надменно.
И Слава, в страхе, оробел.
Я жить хочу! – душа кричала,
И сердце плакало в испуге.
И тело юное дрожало,
- Я жить хочу, - шепнули губы.
- На пистолет, стреляй в старлея,
Убей его, и будешь жить. –
И Слава, глаз поднять не смея,
Взял пистолет, чтобы убить.
Старлей стоял от Славы близко,
Всего в каких-то трёх шагах,
Смотрел с презреньем на убийцу,
Но страха не было в глазах.
Сергей, захлёбываясь кровью,
Хрипел: - Не надо, Землячок,-
Но тот, в испуге дрогнув бровью,
Нажал на спусковой крючок.
В висках пульсировало слово:
Конец! Конец! Конец. Конец…
- Эй, принесите парню плова,-
Сказал Шамиль. - Он молодец.
- А с этим что?
                - Пусть отдыхает,
На жарком солнце полежит.
- А сдохнет если?
                - Пусть сдыхает.
Шакал паршивый не джигит.-
Зеваки стали расходиться,
Наглядный просмотрев урок.
Серёга прошептал: - Убийцы,-
Но встать с земли уже не мог.
А Славка, приложил усилья,
И за подмышки ухватил,
И, задыхаясь от бессилья,
В подвал Серёгу затащил.
И пленник больше не работал,
Лопатой землю не копал.
Шамиль вниманьем, и заботой,
И панибратством подкупал.
А он выхаживал Серёгу,
Хоть тот его и не просил,
Сергей помалу, понемногу,
Стал набираться прежних сил.
Им сена бросили охапку,
В пропахший плесенью подвал.
Стал избегать Серёга Славку,
И Землячком уже не звал.
Но кое-как переносили
Друг друга в тесном помещеньи.
Однажды Славку «пригласили»
К Шамилю в гости, для общенья.
Вернулся парень недовольный,
И матюкнулся от души.
- Да успокойся, малахольный,
Зачем хоть звали, расскажи.-
И Слава малость встрепенулся:
- Спросили, где у нас посты.
-У «нас»? – Серёга усмехнулся.-
Ты не солдат, предатель ты.
А я уж думал, принимали
Тебя торжественно в ислам,
По-свойски мясом угощали,
И наливали двести грамм.
- Откуда здесь у них спиртное?
- Для друга Славы припасли.
- Сергей, оставь меня в покое,
Вон в дальний угол отвали.
- Всё рассказал им, горе-воин?
Про все секреты доложил?
- Не все, Серёга, будь спокоен.
Ты помнишь, сколько я служил?
Служил-то без году неделя,
Об этом я и рассказал…
- А что Шамиль?
                - Он мне поверил,
И про тебя вопрос задал.
- Ты им сказал, Серёга дембель
И службы через край хлебнул?-
Смутившись, Славка не ответил,
Лишь робко головой мотнул.
- Зачем на станцию им надо?
- Теракт. Вокзал взорвать хотят.
- Шамиль авторитетный дядя,
Уложат наших, как котят.-
Серёга, головой поникнув,
И погрузившись в лёгкий транс,
Обдумал что-то и воскликнул:
- А впрочем, Славка, это шанс.
Я станцию неплохо знаю,
И помню, где посты стоят.
Там под любой вагон ныряем,
Потом бежать. Бежать! Бежать!-
И жест Шамилю неприличный
По локоть, показал в окно…-
Но Слава крикнул истерично:
- Бежать, Серёга, а кино?
Кино, которое снимали,
Где я старлея убивал…
- Тебя же, Славка, заставляли.
- Ты в Николая не стрелял.
- Тебя принять заставят веру,
И воевать за их джихад…-
Со скрипом распахнулись двери:
- Шамиль зовёт тебя, солдат.-
Глаза приветливо глядели
И голос ласково звучал.
Сергей, поднявшись еле-еле,
За ваххабитом похромал.
Он сил набрался, но, однако,
Сей личный факт решил скрывать,
Пусть думают, что доходяга,
И что не сможет убежать.
- Серёжя, надо торопится,-
А тот то охал, то стонал,
Серёга вновь «включил артиста»,
И пуще прежнего хромал.
Шамиль, приветливо встречая,
За стол солдата пригласил,
Налил ему пиалу чая,
Далнаш в тарелку положил.
Они ему часы вернули,
Что сняли в первый день плененья,
По-панибратски подмигнули:
- Серёжя, кушай без стесненья.
- Ты принимать ислам собрался?
Что ж, принимай, - Шамиль сказал.
Сергей в ответ не откликался,
«Артист обиженно» молчал.
- Ты обижаешься, Серёжа?
Ждёшь от Шамиля извиненья?-
Бандит надменно скорчил рожу,-
Что ж, я готов просить прощенья.
Солдат, ты вёл себя достойно,
И я могу тебя заверить;
Тебе не будут делать больно,
Мы стали братьями по вере.-
Сергей обиженно, сердито,
В глаза Шамилю посмотрел,
Худой, немытый, и не бритый,
Но сделал вид, что «подобрел».
Шамиль любезно улыбнулся,
Завёл по теме разговор.
Серёга чаем поперхнулся,
Закашлявшись, потупил взор.
- Серёжа, воины джихада
До смерти верные друзья,-
Он ждал ответа от солдата.
- На станцию пройти нельзя.
Там наши танки охраняют
И БТэРы в два кольца…
- Про танки я, Серёжа, знаю,-
Улыбка схлынула с лица.-
Как нам пройти через колечко?-
Шамиль настойчиво спросил.
- Да есть там слабое местечко,
Я в самоволку уходил.
Там пост значительно слабее,
И, вроде как, не на виду…
- Так мы с тобой пройти сумеем?
-Ну-у… если надо, проведу.
- Закончим разговор на этом,
Иди, как следует, поспи,
Выходим рано на рассвете
И будем целый день в пути.-
Сергей, поднявшись еле-еле,
Пошёл на выход кое-как,
А в след насмешливо глядели.
Шамиль сказал: - И он слабак.-
А у парней, в ночи бессонной,
Тянулась разговора нить,
Сергей, надеждой окрылённый,
Старался Славу убедить:
- Уйдём вдвоём, - шептал негромко,-
Судьба отличный шанс даёт.
- Кино, Серёга…
                - Эта съёмка
До федералов не дойдёт.-
И так помалу, понемногу,
Он Иванова убедил.
- Ну, хорошо, идём, Серёга.-
К утру их лёгкий сон сморил.
Их громким стуком разбудили:
- Эй, рюсские, виходим скоро…-
На лицах сумерки размыли
Следы ночного разговора.
Луна, в своём подлунном мире
Встречала раннюю зарю.
- Вставай, земляк, уже четыре.
- Да я и так уже не сплю.
Старлей сегодня мне приснился,
«Кавказский пленник» мне читал,
Я ж будто в камень превратился,
И в горы, каменный врастал.-
И мысль смутно, отдалённо
Его терзала: обречён.
Серёга крикнул раздражённо:
- Уходим, Славка, к чёрту сон.-
Шли медленно, не торопились,
Тротил, оружие несли,
Лишь только сумерки сгустились,
Они на станцию пришли.
Шамиль к биноклю приложился,
Увидел пост из трёх солдат.
Сергей секретом поделился:
- Их в два часа начнут менять.-
Всего-то пять минут осталось,
А он не знал, на что решиться,
Пять-шесть минут, такая малость.
Что предначертано – свершится.
Развалины лежали грудой,
Везде один сплошной завал,
Вздохнул Серёга полной грудью,
Ткнул Иванова, побежал.
Нырнул в руины, всё, не видно,
Ещё один большой рывок.
А сзади выстрелы чуть слышно
С глушителем, хлопок. Хлопок.
«Ребята, милые, встречайте»,
И что есть мочи, закричал:
- Я русский, парни, не стреляйте!
Я свой! Из плена убежал!-
И добежав, поднял тревогу.
И начался в ночи обстрел.
Вот так сбежал солдат Серёга,
А Слава снова оробел.
Троих боевиков убили,
А остальные все ушли.
Ночной теракт предотвратили,
От взрыва станцию спасли.
Когда вопросы задавали
Почти всю правду рассказал:
- В плену старлея расстреляли,
А Иванов не побежал.
Наверно духу не хватило,
Он молодой, совсем пацан,
А там, в горах, нас сильно били,
Боюсь, не принял бы ислам. –
Вот так пропал бесславно Слава,
Вдали от Родины своей,
Вдали от Волги, Ярославля.
Не отпустил его старлей.
Живя в горах, средь ваххабитов,
Совсем душою обнищал,
Стал не джигитом, а бандитом,
Людей на выкуп похищал.
Ну а, Сергея наградили
За тот ночной неравный бой,
Орден "Мужества" вручили,
Потом отправили домой.
Пусть он не самых честных правил.
Зато невеста дождалась,
Он перед свадьбой зубы вставил,
И связь с Чечнёй оборвалась.
Домой вернувшись, он исполнил,
В горах обещанное слово,
Старлея Николая помня,
«Войну и мир» прочёл Толстого.
Он вспоминал войну не часто,
Семья, работа, сын родился,
Всё как у всех, простое счастье,
Он в жизни сам всего добился.
А где-то снова воевали,
Бомбили сёла, города,
Детей и женщин убивали
Безжалостные господа.
К ним бесполезно обращаться,
К жулью, бандитам всех мастей,
Им лишь бы досыта нажраться,
Они не слышат плач детей.
Им лишь бы прибыль; доллар, евро,
Пусть в сейфах золото блестит,
Ведь рептилоидное сердце
Чужою болью не болит.
В огне соседка Украина –
Так всколыхнул её майдан –
В разрухе, в голоде, в руинах,
В поклоне низком гордый стан.
Была в союзе нерушимом
На язычок всегда остра,
Сейчас, прикрывшись новым гимном,
Не помнит старого добра.
России тоже через войны
Пришлось пройти, и встать с колен,
Не плачут дети, спят спокойно,
Страна добилась перемен.
Из года в год страна крепчала;
Вот снова под курантов бой,
Россия Новый Год встречала
Две тысячи двадцать второй.
И в Киеве его встречали.
Залив шампанским жадный рот,
И милости как манны ждали,
Заморских денег и щедрот.
Из-за границы присылали
Оружие, «учителей»,
Что хитроумно наущали:
Бей непокорных москалей.
Власть в Киеве, не на чужбине,
Была двулична и хитра.
Пришла на помощь Украине
Россия – старшая сестра.
Вновь самых лучших и достойных
Сынов отчизны, посылала,
Ведь поражений в грозных войнах
Россия-матушка не знала.
И взрослый сын того Сергея
Рюкзак походный свой собрал.
Отец, любя его, жалея,
Про плен чеченский рассказал.
- Не передумал, Коля, ехать?
Да нет, не Коля – Николай.
- Не передумал, батя, еду.
- Смотри, сынок, не подкачай.
Не стану повторяться дважды,-
И строго глянул на парнишку,-
Судьбой даётся шанс однажды,
Один, без права на ошибку.
Март 2022 год.