18. Пирожки из тандыра подождут

С Рахим-бобо Ходжа попрощался в конюшне.   
 — Отъелся твой Серый на царских харчах, — старик ласково потрепал за уши ишака Насреддина. — Дорога у него будет лёгкая. Вон, какую крепкую и славную лошадку взамен него запрягли в твою арбу. Любой груз доставит, не чихнув при этом. Счастливого вам пути.
Серый ликующе прокричал знаменитое «И – а, и – а!»
— Ещё чего, — насмешливо проговорил Насреддин, взнуздывая своего верного любимца. — С брюхом, которое он отрастил, я не смогу показаться в родном Акшехире. Меня засмеют люди, а его все ишаки селения. Порастрясёт жирок немного, тогда я пересяду на арбу.
Серый понуро опустил голову, мысленно прощаясь с райской столичной жизнью.
Ходжа обнял верного слугу повелителя, взгромоздился на ишака и ласково произнёс:
— Спасибо тебе, старый друг. Без твоей помощи я бы не одержал победы в состязании мудрецов. И не получил бы титул «Чуда времени». Но об этом не узнает ни один житель Акшехира. Они попросту засмеют меня, если я начну им рассказывать о своих философско-материалистических потугах.
Рахим-бобо украдкой вытер левый глаз.
— Соринка попала.
— Погоди, — Насреддин наклонился к нему, сейчас, сейчас помогу…
Старик воспользовался этим и, как когда-то, незаметно положил в карман Насреддина мешочек с тысячью таньга.
— Пригодится в долгой дороге, — тихонько прошептал он.
На сей раз на Ходжу не подействовала его уловка. Он вернуть его обратно.
— Великий эмир и жители Самарканда одарили меня с излишком. Я не могу принять твоего дара. Тебе самому пригодятся эти деньги. Мало ли какую шутку может выкинуть судьба.
Рахим-бобо отрицательно качнул головой.
— Эти деньги ничего не добавят и не убавят в моей быстротекущей жизни. Не обижай меня. Прими это скромное подношение. Меня будет согревать мысль, что они в трудную минуту тебе помогут. Да хранит тебя Аллах…
Насреддин шлёпнул по крупу Серого. Тот, нехотя, переступил с ноги на ногу, но не сдвинулся с места. Тогда хозяин ткнул его плетью меж ушей. Верный ишак понял, покидать Самарканд придётся, и тут же перешёл на резвый шаг. Повозка затарахтела за ними следом.
Насреддин торопился домой. Останавливался ненадолго. Перекусить и покормить четвероногих путешественников.
Только один раз его внимание привлёк человек,  напряжённо вглядывавшийся в текущую у его ног реку, время от времени хватающийся за голову, испуская душераздирающий вой.
Ходжа пригляделся и узнал в нём хана, заставлявшего своих слуг нырять за отражением алмаза.
Насреддин спешился, достал из кожаного мешка какой-то блестящий камушек и швырнул его в воду.
Сиделец вскочил, скинул одежды, нырнул, подхватил его со дна, пригляделся, испустил радостный крик и помчался в сторону виднеющегося вдали селения.
— Вот видишь, Серый, — наставительно сказал его хозяин, — я даже не знаю, что швырнул в воду, а несчастный умчался исцелённым. Посмотрим, как запляшут от радости мои дорогие женщины, когда я высыплю все дары перед ними. Вперёд. Тебя и эту славную лошадку ждут отборные, пахучие охапки сена.
Вдохновлённый этим монологом, ишак прибавил ходу.
Лошадка перешла в галоп.
Никогда ещё так резво Насреддин не подъезжал к своему дому. Ему передалось нетерпение своих попутчиков, ни разу не огорчивших его за время в пути. Он лихо соскочил с Серого и забарабанил в калитку.
— Вайд дод! — послышалось радостное восклицание Гульджан. — Я узнаю стук мужа.
— Не может быть, — проворчала тёща. — Обычно, возвращаясь откуда-нибудь, он еле волочит ноги.
Но ишак подтвердил их прибытие знаменитыми на весь Акшехир позывными: «И - а - а- а…»
— Это он! — жена бросилась к калитке и распахнула её.
Серый немедля рванул к себе в стойло. Хруст поглощаемого сена разнёсся по всему двору.
Ходжа пропустил лошадь с арбой и вошёл следом.
Гульджан, покрывая мужа поцелуями, повисла на нём.
Теща устремилась к арбе. Тот час послышались её восторженные крики.
— Гульджан, — шепнул ей на ушко Насреддин, — у нас впереди целая ночь. Ступай к арбе, а то твоя мать своими загребущими руками всё приберёт себе.
Жена благоразумно последовала его совету.
Крики восторга усилились.
Ходжа распряг лошадь. Подталкивать её к стойлу не было необходимости. Соблазнительный хруст говорил сам за себя.
И только теперь Насреддин обратил внимание на стоящие поодаль две фигуры. Мужскую и женскую. Он пригляделся…
— Доблестный воин! — своим восклицанием он перекрыл восторженные вопли женщин.
Они кинулись друг к другу. Радость от встречи они выразили весьма своеобразно: тычками в грудь, похлопыванием по плечам, смехом, весьма близким к интонациям Серого междометиями, не поддающимися переводу на человеческий язык.
Наконец они успокоились. Старый друг тут же огорошил Ходжу:
— Я больше не доблестный воин, не гонец не служу Великому повелителю. Зови меня Хусейном. Думаю стать хлебопашцем. И всему этому причиной – она.
Бывший воин любовно указал на безмолвную фигуру, прикрывающуюся платком.
Ходжа ещё раз пригляделся.
— Это Мухаббат?.. — неуверенно поинтересовался он.
— Ты не ошибся старый друг. — С трудом сдерживая бьющуюся через край радость, произнёс Хусейн. —  Это моя дорогая, любимая Мухаббат.
— Ты нашёл её на развалинах того старого дома? — попытался угадать Ходжа.
—Не угадал, — с лёгкой горчинкой в голосе  ответствовал его друг. — На невольничьем рынке. Её продавали, как рабыню. Я тут же купил, не торгуясь.
— Почему же ты не обратился к Великому эмиру? — С удивлением спросил Насреддин. — Тебе не пришлось бы тратить деньги. Они вам понадобятся в хозяйстве.
— Это было моё дело. — Жёстко сказал бывший воин. — Я никого не хотел вмешивать в него. Тем более Повелителя. У него и без меня забот хватает. Потом я собирался обратиться к нему по более серьёзному вопросу.
— Прости меня, Хусейн, — смущённо вымолвил Ходжа. — Длинная дорога, беседа с моими попутчиками притупила мой ум. Но о причине, по которой ты обратился к Великому эмиру, я догадываюсь. Ты просил об отставке, и он, я думаю, с тяжёлым сердцем, тебя отпустил. Надеюсь, он хоть немного наградил за безупречную службу?
— Тяжести во взгляде я не заметил. Ему было не до того. — Ответил бывший гонец. — Его думы связаны с походом на Китай. Я был уже счастлив тем, что он отпустил меня. Воины, с которыми я честно сражался рядом много лет, прощаясь со мной, заявили, что не припомнят ничего подобного за всё время их службы. А ведь почти у каждого из них были жёны и невесты. Я доволен. Теперь мне надо решить несколько вопросов. Главный из них: найти подходящее, недорогое жильё.
— Этот вопрос уже решён. И не вздумай мне противоречить. — С грозной шутливостью заявил Насреддин. — Вы будете жить у меня. Гульджан будет рада такой подруге.
— Слушаюсь и повинуюсь, — приложил руки к сердцу бывший гонец, — наши жёны успели подружиться, пока тебя не было.
— Мухаббат, — ласково произнёс Ходжа, — присоединяйся к этим ненасытным бездельницам, пока они всё не растащили. И скажи им, пора бы подумать о дастархане. Пусть начинают готовить плов. А то от сухомятки, которой я питался последнее время, у меня колики начались в животе.
— Ах, у него завелись колики, — взвилась Гульджан, — плова ему захотелось. В чём бы, интересно, я его приготовила.
— Как это в чём? — хитро подмигнул ей Ходжа. — В нашем воскресшем казане.
— Сбежал твой котёл к своему хозяину.
— Как сбежал? — опешил Насреддин. — Он же для него умер. Ты сама говорила.
— Абдулла, наш сосед, слышал, как ты ненадолго выпрашивал у него казан. Или тот его подговорил, пойти свидетелем. Понял? Нас, несчастных женщин, могли обвинить в том, что мы покрываем вора, то есть, тебя, и засадить в яму. Я вычистила казан до блеска и с извинениями отнесла ему, сказав, что он воскрес. Так что…— она юркнула в дом, вышла оттуда с прохудившейся посудиной, сунула его в руки Насреддину и громко заявила:
— Или ты сейчас же отправишься к лудильщику…
— Насреддин, — дружески обнял его за плечи Хусейн, — с упрямством твоей прекрасной жены я познакомился ещё, когда мы отправлялись к Повелителю. Идём к лудильщику. Иначе мы просто умрём с голоду.
— Это другой разговор, — с облегчением вздохнула Гульджан, — а мы пока испечём в тандыре самсу. Не волнуйтесь, с голоду не умрёте.
Когда они отошли от дома, Насреддин  внезапно стукнул себя кулаком по лбу. Затем достал из кармана мешочек.
— Прав был верный слуга Повелителя. Пригодился его дар. За эту цену ты купишь себе небольшой, уютный домик.  Он находится как раз напротив моего жилища. Он, как я успел заметить, до сих пор пустует. Залудим казан и заглянем к хозяину дома. Будем соседями, а пирожки из тандыра подождут.
23. Живой царь