Он так любил рисовать

Он любил рисовать. Даже не так: он любил накладывать новые краски на уже существующие, изменяя мир вокруг себя. Это не трудно. Надо просто брать более яркие насыщенные цвета, и тогда всё волшебным образом меняется.  Унылая общая спальня, выкрашенная бледно-розовым, превращается в земляничную поляну, прекрасные цветы устремляются вверх и становятся лёгкими воздушными шариками. Можно даже взлететь вслед за ними.  А ещё можно нырнуть в изумрудную гладь моря, когда безжалостный ботинок пинает тщедушное тельце. Там на дне  сверкающее великолепие: оливковые водоросли приятно гладят вихорки волос, живые рыбки, неторопливо проплывая мимо, что-то поют на своём смешном языке, рассыпанная галька подрагивает под ногами. Если приглядеться, то можно заметить остовы затонувших кораблей, потрогать их, даже попасть внутрь. А есть ещё малахитовые города, рыжие медузы, ромашковые дельфины - серебристые, на смешные головки которых надеты волшебные короны. Когда-то Антон пробовал объяснить это Витьке. Но тот, ещё больше рассвирепев, продолжал молотить распростёртое тело, стараясь угодить в прикрытую руками голову. Из его раскрытого перекошенного рта выпрыгивали безобразные ярко-красные жабы, которые упав на дорожку, превращались в чёрные ручейки. Тогда Антон опять попал в больницу. Надолго запомнились мышиный потолок в зловещей паутине широких фиолетовых трещин, серость блёклых халатов, дымчатый сумрак окон. Так хотелось оживить, изменить невзрачные цвета. Но почему-то не получалось.
В свои шесть лет Антон о себе уже всё знал. Он - уродец. Это слово было когда-то подслушано в разговоре воспитательниц, и сначала представлялось причудливым грязно-серым зверем, напоминающим волка. Левая сморщенная ножка мальчика нелепо подворачивалась при ходьбе, отчего его походка выглядела смешно подскакивающей. Скрюченная правая рука не могла удержать карандаш. А так хотелось. Наверное, поэтому его оставила мама. Какая она? Такая же дородная васильковая, как повар тётя Шура? Или больше похожа на Марину Николаевну?  В ней больше синего оттенка или лазурной голубизны? Но обязательно много солнечного весеннего колорита, с цветными озорными бликами, с мягким сиянием загадочных глаз.
Завтра Рождество. Приедут спонсоры, привезут подарки, будет красочное представление, праздничный обед с непременными золотистыми апельсинами и сладкими конфетами. В том году Антону подарили детскую железную дорогу. Жаль,  что потом её быстро сломали старшие ребята. Но некоторые пустые вагончики ещё живы, да и не все рельсы потеряны. Конечно, сейчас паровозик не может лихо пробежать по железке. Но если прикрыть глаза, послушный фургончик, плавно покачиваясь, привезёт тебя в неизведанные страны. Вот Африка. В жаркой ярко-жёлтой саванне огромное янтарное солнце, лимонные жирафы, потягиваясь, достают сочные светло-зелёные листья. На раскрашенных забавных зебрах так весело прокатиться,
а с могучими львами и гепардами очень просто подружиться: надо только протянуть на ладошке кусочек хлебца. А есть ещё потешные оранжевые мартышки, песочные антилопы...
Антон открывает глаза. Завтра Рождество. Можно загадывать желание. Железная дорога - это ерунда. Антон большой, ему не нужны игрушки от Деда Мороза. Он знает, что нужно загадать. Заветная мечта есть у всех. Только в детском доме она у всех примерно одинаковая.  Вспомнился Витька, каким он однажды застал его в тёмном подвале. Непобедимый атаман, сгорбившись, стоял у стены, опущенные плечи судорожно вздрагивали. Мальчик беззвучно плакал, уткнувшись в сырую штукатурку.
На вошедшего Антона он тогда даже не обратил внимания, только плотнее прижался к стариной кладке.
Надо всё сделать правильно. Не есть записки и не сжигать их, как делали девчонки из пятой комнаты. Да и просить кого-то писать за себя не стоит - обязательно посмеются. А вот если... Встретить Деда Мороза. Настоящего. Не дядю Мишу в жёванном  колпаке и постоянно съезжающей вбок всклокоченной бородой. А всамделешнего. Ведь он где-то есть. Должен обязательно быть. Только надо его найти. Осторожно выглянув в коридор, мальчик поразился непривычной тишине. Хотя всё правильно: все в зале, все заняты. Достать кургузую курточку и скрипящие сапожки не составило труда. Самое главное- незаметно покинуть огороженную территорию. Но опять повезло: ворота открыты - гости начинают съезжаться.
Незаметная фигурка преодолела последнее препятствие. Куда? Конечно туда - в лес. Утопая в свежевыпавшем снегу, мальчик свернул с наезженной дороги. Белый, везде белый... Если приглядеться - то совсем разный цвет. Под ёлками тёмно-серый, на веточках- серебристо-зелёный, на открытой полянке - бледно-жёлтый с кремовыми пятнышками. А вон там вдали он чистый, меловой. Постепенно оттенки меняют колер, смешиваясь, пугают хищной окраской, разъярёнными звуками стучат в гудящей голове. Начало знобить, потом на смену холода приходит приятная прохлада. Идти дальше нет сил. Боль в изуродованной ножке отдаётся  яркими пурпурными всполохами. Но можно сесть и просто подождать. Дед Мороз найдёт его обязательно. Не может не найти. Да вот же они: тут и зайчики, и медведь, и белочки. Рядом с добродушным стариком миловидная женщина. Мама! Антон сразу узнал её. От неё идёт самый красивый цвет - цвет радуги. И ещё тепло, необыкновенное, согревающее. Мама! Она его  так любит.
Отрывистый собачий лай.
-Вот он! Нашёл!
- Замёрз парнишка. Жаль. Чего его в лес-то понесло?
  И никто не обращает внимание на одиноко плачущую девчушку, на перешёптывающиеся звёзды, роняющие свои жемчужные слёзы, которые касаясь земли, превращаются в прозрачные льдинки, сковывающие жёстким панцирем человеческие сердца. Никому нет дела до маленького художника, уже не живущего в своём  придуманном разноцветном мире. А ведь это было так чудесно: менять краски, подбирая более лёгкие и нежные.