Война и мир. 1-2-10а

1-2-10а

Андрей поселился в российском посольстве,
Знаком был с Билибиным очень давно,
Он принят послом с русским всем хлебосольством,
И было вдвоём им уютно, тепло.

— А, милый ты князь, нет приятней мне гостя, —
Навстречу ему молвил русский посол:
— Франц, в спальню мою ты снеси вещи князя,
Он путь очень трудный к нам в гости нашёл.

Умывшись, одевшись, накормлен обедом,
Был князь приглашён, наконец, в кабинет,
Ему этот рай был давно уже ведом,
Но вот на войне его жалко, что нет.

И, кроме того, ему было приятно,
Австрийского после приёма здесь быть,
С послом обсудить боле ясно и внятно,
Как Австрия будет под Францией жить.

Билибин был лет тридцати пяти, холост,
И круга с Андреем он был одного,
Знакомы ещё в Петербурге, и возраст —
Почти одинаков у них, заодно.

Но ближе они познакомились в Вене,
В приезд их с Кутузовым перед войной,
И оба они с обещающим рвеньем,
Их выбранный путь признавали, как свой.

Служить дипломатом он начал в Париже,
Затем — Копенгаген и Вена — теперь,
Добился он поприща явно с престижа,
Когда и в какую стучаться знал дверь.

Хорошим, толковым он слыл дипломатом,
Работу любил и работать умел,
С профессией связан был крепким канатом,
И быть им по жизни — его весь удел.

Умел он искусно и метко, изящно
Составить любой циркуляр-документ,
В котором всегда всем понятно и ясно:
В нём — каждый весомый его аргумент.

Любил разговор, также как и работу,
Когда остроумным последний мог быть,
В беседах его — постоянной заботой
Всегда остроумное что-то вносить.

По венским гостиным в ходу его фразы,
И часто влияли на важны дела;
Порой, вызывая людские экстазы,
И слава о нём, как посла, расцвела.

— Теперь расскажите нам подвиги ваши, —
Так молвил Билибин, начав разговор;
— Ну что говорить, ведь победа — вся наша,
Не всё ж отступать, навлекая позор.

Болконский тактично и скромно, ни разу,
Не у;поминая нигде о себе,
Поведал ему с возмущеньем: отказом
Был встречен министром он в этой в просьбе;:

Принять, как курьера, главой государства,
Важнейшую новость посланник привёз,
А он, чтоб унизить союзника-братства,
Приём тот, возможно, на завтра отнёс.

Им весть о победе сказалась неважной,
Отсюда и — пренебрежительный тон,
Такую победу считать бы отважной,
Меня — как собаку на кегельный кон.

— Однако, мой милый, при всём уважении
К российскому воинству прошлых времён,
Так эта победа, при всём отступлении,
Хотя наш Кутузов и очень умён;

Считаю, она — не из самых блестящих:
Обрушились армией всей на Мортье,
А сам он от вас — лишь в числе ускольнувших,
К тому же, он слаб, лишь — с дивизьей к борьбе.

— Однако, серьёзно — так это победа,
Без помощи Австрии в этой войне,
При тяжести всей, нанесёт она вре;да,
Французов престиж пошатнулся в беде.

— Но, всё же, вопрос остаётся открытым,
Как маршал сумел избежать этот плен?
— Хотя оказался их корпус разбитым,
Но в битве всегда много всех перемен.

Мы в тыл должны были зайти рано утром,
Маневр удался лишь под вечер, к пяти,
Не всё удаётся нам сделать попутно
И, как на параде, всем строем пройти.

И вы не внушили тогда Бонапарту,
Могучим своим «дипломатным» путём,
Оставил бы Геную лучше, в азарте,
Военном, во всём, ненасытном своём.

Вновь молвил ответом Билибин Андрею:
— Я знаю, вы мыслите очень легко,
Брать маршалов в плен, свои косточки грея,
Здесь, сидя в кресла;х, пред камином — тепло.

— А всё-таки вы же его и не взяли,
И Франц, августейший австрийцев король,
Считайте, победу всю вашу замяли,
Я больше скажу, и не та её роль.

— Теперь мой черёд допросить вас, мой милый,
Признаюсь, никак не могу я понять,
Весь пафос австрийцев сказался столь хилым,
Они же без нас не могли воевать.

Великий стратег Мак теряет всё войско,
Эрцгерцоги Карл, а за ним Фердинанд,
Ошибки бездарно вершат так «геройски»,
Им всем бы устроить позора парад.