Тригорское в жизни Николая Языкова!..

       "В стране, где вольные живали
       Сыны воинственных славян,
       Где сладким именем граждан
       Они друг друга называли... "

           Н.М. Языков



   Последнее лето ссылки (июнь-июль 1826 года) А.С. Пушкин проводит в обществе самобытного поэта Николая Языкова - студента Дерптского университета, приехавшего на каникулы к своему товарищу Алексею Вульфу в имение Тригорское.

   Вернувшись в Дерпт, Н. Языков писал матери 28 июля: «Лето провёл в Псковской губернии у госпожи Осиповой, матери одного здешнего студента, доброго моего приятеля, - и провёл в полном удовольствии. Изобилие плодов земных, благорастворение воздуха, благорасположение ко мне хозяйки, женщины умной и доброй, миловидность и нравственная любезность и прекрасная образованность дочерей её, жизнь или, лучше скажу, обхождение совершенно вольное и беззаботное, потом деревенская прелесть природы, наконец, младости и сласти искусственные, как-то: варенья, вина и проч., - и всё это вместе составляет нечто очень хорошее, почтенное, прекрасное, восхитительное, одним словом - житьё!»

   Письмо Языкова воссоздает атмосферу молодости и свободы, радостного наслаждения. В Тригорском к этому располагало всё: и замечательные жители, и живые окрестности, и парк-сад, и голубая Сороть, манившая своей прохладой в то знойное лето. Но самым главным, что притягивало сюда Языкова, был интерес к Пушкину. Не случайно в письме к брату он сообщал: «... в начале наших летних каникул я поеду на несколько дней к Пушкину; кроме удовлетворения любопытства познакомиться с человеком необыкновенным, это путешествие имеет и цель поэтическую».

   А Пушкин, не будучи ещё в сентябре 1824 года знакомым с дерптским студентом и поэтом, не обращая внимания на условности, посылает в письме к А. Вульфу своё послание, адресованное Языкову:

"Издревле сладостный союз
Поэтов меж собой связует:
Они жрецы единых муз;
Единый пламень их волнует;
Друг другу чужды по судьбе,
Они родня по вдохновенью -
Клянусь Овидиевой тенью:
Языков, близок я тебе..."

   В стихах, обращённых к незнакомому человеку и поэту, Пушкин предельно открыт и щедр на слова восхищения о его поэтическом даре, а также о поэтическом таланте своего лицейского друга Дельвига. В его стихах мечта о возможной встрече, предвосхищение радости и счастья поэтического общения:

"Я жду тебя. Тебя со мною
Обнимет в сельском шалаше
Мой брат по крови, по душе,
Шалун, замеченный тобою;
И муз возвышенный пророк,
Наш Дельвиг всё для нас оставит,
И наша троица прославит
Изгнанья тёмный уголок..."

   Несмотря на пушкинское послание, Языков не торопился на встречу с ним. Исследователи объясняют его сдержанность стремлением сохранить свою поэтическую индивидуальность. И действительно, в сравнении «с пушкинской гармонией и мерой поэзия Языкова поражает то недостаточностью, то избытком» (Ст. Рассадин).
   Пушкин же с открытостью и щедростью гения искренне восхищается его стихами, видя в них прежде всего «избыток чувств и сил», «буйство молодое». Об этом своеобразии стихов Языкова будут говорить и другие его современники: Евгений Баратынский, Иван Киреевский, Николай Гоголь.

   Одарённый поэт и самолюбивый и гордый человек, Языков выбирает свой путь в поэзии, создавая свой особый образ поэта - уже не глашатая гражданских истин и не провидца вечных тайн природы и сердца, - а талантливой художнической «натуры», имеющей особые права» (И.М. Семенко). «Молодечество», вдохновенность, свободолюбие - черты этой натуры, национального характера.

   В поэзии Языкова, учащегося дерптского университета, появляется образ студента, носителя лучших качеств русского национального характера. Он становится героем особого жанра - «студентских песен».
   Вольнолюбивая лирика молодого Языкова близка декабристской. Поэтов Рылеева, Кюхельбекера он называл своими «товарищами», любил их творчество. Но пушкинское творчество начала 1820-х годов воспринимал явно критически. Например, поэма «Бахчисарайский фонтан» получает в письмах Языкова к братьям 1824 года отрицательную оценку: «Я читал в списке весь «Бахчисарайский фонтан» Пушкина: эта поэма едва ли не худшая из всех его прежних...». В «Евгении Онегине», Языков-романтик, подобно декабристам-критикам, заметит «отсутствие вдохновения», «рифмованную прозу». И не заметит начала того нового в художественном пути Пушкина, по которому впоследствии пойдёт русская литература.

   Романтическая ориентация в творчестве, стремление сохранить свою самобытность - причины, которые помогают понять сдержанное отношение Языкова к Пушкину.
Лишь весной 1825 года через А. Вульфа Языков отправляет ответ А. Пушкину в стихах:

"...Я благосклонного привета -
Клянусь парнасским божеством,
Клянуся юности дарами;
Наукой, честью и вином
И вдохновенными стихами -
В тиши безвестности не ждал
От сына музы своенравной..."

   В ответном послании к Пушкину речь идёт не столько об адресате, сколько об авторе, в полной автохарактеристике которого воссоздан его образ. В конце послания даже звучит мысль о славе в потомстве благодаря пушкинским стихам:

"Но будь что будет - не боюсь;
В бытописаньи русских муз
Меня твоё благоволенье
Предаст в другое поколенье..."

   Итак, в большей степени из любопытства встретиться с необыкновенным человеком Пушкиным приезжает летом 1826 года дерптский студент и оригинальный поэт Николай Языков в Тригорское. Свидание поэтов состоялось в имении Осиповой, и время, проведённое с поэтом-изгнанником, показалось Языкову «приятно и сладостно».

   Личное общение поэтов повлияет на отношение Языкова к пушкинской трагедии «Борис Годунов», которую автор будет вдохновенно читать. Языкову в ней понравится всё, понравится ему и «Арап Петра Великого». Услышит он авторское чтение поэмы «Граф Нулин», о которой заметит: «повесть хорошо рассказана...». Хотя не всё в ней примет.

   В Тригорском Языков прожил не несколько дней, как предполагал, а около месяца. Он поселился в баньке, стоящей у обрыва над Соротью, где любил иногда ночевать и Пушкин. Можно предположить, что молодые люди гуляли по парку, говорили о русской жизни и литературе, много купались в Сороти, а вечерами затевали танцы и пирушки со жжёнкой, которую обычно варила Евпраксия (Зизи) и разливала по бокалам.

   Особую прелесть этих мест открывал для себя Языков: великолепный лиственный парк, его залы, беседки, белую скамью, стоящую над Соротью под вековыми деревьями, которую барышни называли «онегинской», живую связь с героями «Онегина» самих жителей тригорского замка.
   Подобно тому, как во время приезда Дельвига в Михайловское, родилась их коллективная с Пушкиным пародия «Элегия на смерть Анны Львовны», летом 1826 года появляются «Нравоучительные четверостишия», написанные Пушкиным совместно с Языковым. В 1827 году они будут опубликованы в «Невском альманахе».
  Алексей Вульф вспоминал о том, как предметом пародии стала книга «Апологи» - собрание басен и притч, переведённых И.И. Дмитриевым, почтенным поэтом. Первый аполог под названием «Равновесие:

"Сын Севера! Cуров и хладен твой климат;
Ужасны льды твои, но счастлив ты стократ:
В тебе и добрый дух, и богатырска сила.
В Сицилии ж вулкан; чума на бреге Нила..."

   Высмеивая тяжеловесную «мудрость» сентименталиста Дмитриева, Пушкин и Языков, пародируя его, используют выспренный стиль и устаревшую лексику:

О мирный селянин! в твоём жилище нет
Ни злата, ни сребра; но ты счастлив стократно:
С любовью, с дружбой ты проводишь дни приятно,
А в городе и шум, и пыль, и стук карет!

   Не только поэтическая игра, радость взаимного общения, наслаждения деревенской жизни сближают Пушкина и Языкова. Оба они в дни свободы и вдохновенья думали о несвободных - своих друзьях и близких, связанных с событиями 14 декабря. Они не знают ещё о приговоре и надеются на лучшее. Они не знают ещё о казни пятерых декабристов 13 июля. Весть о ней до Пушкина дойдет 26 июля, когда Языков будет уже находится в Дерпте.
   Современный исследователь Кошелев В.А. считает, что «Языков (как в те же годы Пушкин) поэтически осознал трагедию движения декабристов: уже в 1825 году он ощущает несостоятельность витающих в воздухе идей просвещенного абсолютизма, конституционной монархии...»

   По возвращении в Дерпт Языков напишет стихи, в которых свое пребывание в Тригорском, встречи с Пушкиным он представит «как некий пир свободы и вдохновения» (К.Бухмейер).

   Августом 1826 года помечены послания «А.С. Пушкину» и «К П.А. Осиповой», а также стихотворение «Тригорское». Все эти стихи роднит не только атмосфера «вечного праздника бытия», как говорит поэт в послании, адресованном П.А. Осиповой, роднит их обращение к истории и славе прадедов. Так, в послании «А.С. Пушкину» главные образы двух поэтов - «Двух сынов Руси православной», заключивших «поэтический союз» соотнесены со свободной Русью, а образ автора - с вече.
   В послании к Осиповой, «жене многоучёной и святой», обращение к истории связано с именем народного героя Разина.
Самое широкое обращение к русской истории присутствует в стихотворении «Тригорское», оно звучит в самом начале:

"В стране, где вольные живали
Сыны воинственных славян,
Где сладким именем граждан
Они друг друга называли;
Куда великая Ганза
Добро возила издалеча..."

   «Программное» стихотворение Языкова о посещении Тригорского и Михайловского в сущности касается исторического значения этих мест. Псков и его окрестности связаны с героическими событиями прошлого России: с ливонской войной и интервенцией войск Стефана Батория, с вечевой республикой. Формулы, использованные Языковым («Сыны воинственных славян», «к отечеству любовь», «сладким именем граждан»), близки патетической лексике декабристской поэзии.
В ряд исторических событий и имён, воспеваемых в «Тригорском», встает встреча автора и «свободного поэта, не побеждённого судьбой»:

"Что восхитительнее, краше
Свободных, дружеских бесед,
Когда за пенистою чашей
С поэтом говорит поэт?
Жрецы высокого искусства,
Пророки воли божества!
Как независимы их чувства,
Как полновесны их слова! "

   Таким образом, в гармоническую картину мира, созданного Языковым, входят история, природа и образы вдохновенных романтических поэтов. Пушкин определён здесь как «певец Руслана и Людмилы», не Евгения Онегина. Языков здесь проговаривается: ему ближе первая поэма Пушкина.
   В стихотворении «Тригорское» человек и природа - существа близкие, человек живёт в мире природы, чувственной и конкретной. Языков создает картины утра, дня, вечера - картины пленительные, живые и подробные, в которых присутствует отношение к происходящему в мире природы. Так, наблюдающий восход солнца автор признаётся:

"Тогда, один, восторга полный,
Горы прибережной с высот,
Я озирал сей неба свод,
Великолепный и безмолвный,
Сии крути и ленты вод,
Сии ликующие нивы..."

   В 1827 году Н. Языков будет вспоминать «златые дни» в послании «К П.А. Осиповой», датированном 1 мая. Тогда же он обратиться с посланием «К няне А.С. Пушкина»:

"Свет Родионовна, забуду ли тебя?
В те дни, как сельскую свободы возлюбя,
Я покидал для ней и славу, и науки,
И немцев, и сей град профессоров и скуки,
Ты, благодатная хозяйка сени той,
Где Пушкин не сражен суровою судьбой..."

   Образ Пушкина, как и в других стихотворениях Языкова, здесь романтический, не сломленный изгнанием, презревший «людей, молву, их ласки, их измены». В послании этот образ сочетается с конкретным изображением жизни неторопливой, бесхитростной и одновременно высокой:

"Как сладостно твоё святое хлебосольство:
Нам баловало вкус и жажды своевольство;
С каким радушием - красою древних лет -
Ты собирала нам затейливый обед!
Сама и водку нам, и брашна подавала,
И соты, и плоды , и вина уставляла
На милой тесноте старинного стола!.."

   Образ няни организует всё стихотворение, возникает из описания её действий, получающих оценку: «святого хлебосольства», «затейливый обед», «пленительные рассказы», «язык словоохотливый», из эмоционально окрашенного обращения: «Свет Родионовна».
   После смерти Арины Родионовны в 1830 году Языков напишет проникновенное стихотворение «На смерть няни А. С. Пушкина», сохранив прежние черты образа, дополнив его сравнениями:

"... Как детство шаловлива,
Как наша молодость вольна,
Как полнолетие умна,
И как вино красноречива,
Со мной беседовала ты..."

   В 1830 году Языков возвращался к благословенным дням лета, проведённого вместе с Пушкиным. В том же году, завершая «Путешествие Онегина», Пушкин в черновых вариантах XXXIII и XXXIV строф вспоминал те же места, друзей, называя Языкова:

"Везде, везде в душе моей
Благословлю моих друзей.
Нет, нет! Не позабуду
Их милых, ласковых речей;
Вдали, один, среди людей
Воображать я вечно буду
Вас, тени прибережных ив,
Вас, мир и сон тригорских нив.

XXXIV

И берег Сороти отлогий,
И полосатые холмы,
И в роще скрытые дороги,
И дом, где пировали мы, -
Приют, сияньем муз одетый,
Младым Языковым воспетый,
Когда из капища наук
Являлся он в наш сельский круг
И нимфу Сороти прославил,
И огласил поля кругом
Очаровательным стихом..."






     Цветкова Н.В. Николай Михайлович Языков / Н. Цветкова // Псковский край в литературе. - Псков, 2003. - С.241 - 250.


       https://bibliopskov.ru/html2/yazukov.htm

       https://rupoem.ru/yazykov/v-strane-gde-volnye.aspx

       http://collegy.ucoz.ru/publ/21-1-0-262