Братцы!

Крышка захлопнулась. Я отползаю
Ближе к отеческим, славным гробам.
Холод на кладбище. Я замерзаю.
Небо молчит. Не пускает к богам.

Страхом разбужены детские сказки.
Рядышком леший, Горыныч, Кащей.
Позже – блокада, с кулями салазки.
В них сквозь мороз к богу тащут людей.

Инеем прошлым белесит мне брови.
Губы и кожу ссиняет стыд за
Ложь над гробами и реками крови:
«Все к богу в рай и всё божья роса!»

Сколько поэтов прихлопнуто крышкой?
Тех, настоящих, с судьбой и мозгой?
Где нынче бродят лихие мальчишки
С именем Галич, Высоцкий и Цой?

Я подползаю к отеческим плитам
На Новодевичьем, Ваганьково.
Боже! Душа и мой рот льдом забиты.
Не докричаться мне ни до кого.

Встаньте, ребята, иль с неба спуститесь.
Струны и строчки вам вновь натянуть
Видно, придётся. А я, извините,
Рядом пристроюсь, чтоб крышку столкнуть.

Холод вползает и на стадионы,
И на экраны, и на планшет сцен.
Радость убогих встаёт в батальоны,
Топчет богов у порушенных стен.

Небо мертво. Воздух вышел из лёгких
Сдувшейся нашей остывшей земли.
Птицы, как в сороковых, приумолкли.
Пепел. Зола. Мы погосты сожгли.

Мы, преуспевшие, приговорили
Сами себя к холодам. Крышки крыть
С мёртвых богов не убрать, не осилить.
Братцы! Оставьте хотя б покурить!

Больше нет сил стыть в окопах бумажных.
Рвёт и тошнит от ТВшной еды.
Зеркало мне отражением мажет
Физию с лысины до бороды.

Сон мне приснился сквозь март и капели.
Тополь скворечник поутру качнул
И вверх взлетел. То ли все обалдели,
То ли господь «нормалёк!» подмигнул.

И постепенно охрипнул мой голос.
Ярость вскипела, окрепла рука.
На миллиметр сдвинул крышку, на волос.
Братцы! Бери моего огонька!

               
                18 марта 2022,
                Саморядово