пройдет

пройдет.
пройдет и миг,
и неделя,
и гекзаметр.
в око вторгнется туша,
око будет глядеть,
голова будет думать.
пусть она, тоска взметнется,
и сугроб обретет.
сквозь гибель прорастут ростки
новой глубины, новой высоты.
моря взойдут, как корни естества,
и жалость отточит свои пальцы,
отточит свои губы.
во мне погибнет рябь,
лихо отречется,
отделится снег от метели,
от пурги и от пороши он отделится.
в сизую осень войдет земля,
и я подыму тяжелое,
гору я подыму бледными глазами.
рок смело дерзнет,
и шапка упадет с головы, как будто
невзначай. рок высушит всю руку,
и гири дождя полоснут по вене реки.
грубо взъерошится имя,
и карта ляжет ребром в бумагу,
в оркестр падет музыка,
и рябь стиснет шалость мрака,
как бы забывая свою тушу.
кора сотрется,
круша обнимет небо.
из букв и мы посмеем,
из рук и мы негодники,
как будто ров преодолен,
и челядь жаждет у причала.
так возникнет время памяти,
скоморохи ожидания,
и я отсеку веер от руки,
и круча загорится над твоей спесью.
зачумленно движется нога,
и крохи льда собирают бумагу,
плафон лепечет на привале,
и леска натягивается до предела.
так рождается филин,
и он топчется у воды,
и роет яму для подвига,
для сетей льнет минута,
повторяя немолчные приходы,
преставляясь в отделенном сознании.
крах сарая откроет жабры,
и мумия восточно подойдет к руке,
в суше ляжет медный ком.
так и микстура вопьется в градусник,
и чудище взлетит над обрывками слов.