Тревожной памяти струна

Майор-переводчик в разведке служил.
Он знал языки европейских держав.
Всех помнит кого он переводил,
Какие в руках своих тексты держал.
Он в Нюрнберге был. Ничего не забыл.
Нацистов военный судил трибунал.
Майор о тех днях говорить не любил.
На многие годы подписку давал.
Лишь мельком, порою в победные дни,
На старый пиджак прикрепив ордена,
Старик вспоминал эпизоды войны,
А в них продолжается длиться война.

Грохочут тяжёлые танки в атаке.
Противнику срочно поставлен заслон.
 – Стрелять бронебойным! Гранаты – под траки!
Ни шагу не сделал назад батальон.
Стреляли как надо, старались как надо,
Чтоб только по цели заряд попадал.
Горели, дымились стальные громады –
Уже бесполезен смертельный металл.
Семьи у майора в бомбёжке не стало,
И с этою болью несносной он жил.
Судьба-лихоманка по свету мотала.
Живи себе в радость, почёт заслужив.
Военное время – здоровью помеха.
Подгнившего дерева жизнь коротка.
Навечно остались победные вехи –
К ним поступь была через кровь нелегка.

… О нём вспоминаю и сердце болит.
И годы прошли. И другая страна.
Я вижу коляску, а в ней инвалид.
Подъехал ко мне, как блестят ордена!
Дом инвалидов стоит в стороне.
То здание серо: облезла стена.
Исполнилось тридцать Победной весне.
Крепись, старина! Не тужи, старина!