Булгаков и Обнинск

Унесенные осенью, сами ставшие небесами,
как они соотносятся с нами? Снами?

Это ранняя редакция "М & М":

Лишь только в Москве растаял и исчез снег, Маргарите Николаевне стал сниться юг, и был он очень странен, и не бывает такого юга ни на Кавказе, ни в Крыму. Чудо заключалось в том, что этот юг находился в 100 километрах от Москвы по Киевской железной дороге, попасть туда было чрезвычайно легко, и лишь ленивые или лишённые фантазии люди не догадывались отправиться туда. Полтора часа езды, а во сне и ещё меньше, это ли не счастье, ах, это ли не восторг? Второе, что поражало на этом юге, это что солнце не ходило по небу, а вечно стояло над головой в полдне, заливая светом море. И солнце это не изливало жары, нет, оно давало ровное тепло, всегда одинаковое тепло, и так же, как солнце, была тепла морская вода. Да, как бы ни были прекрасны земные моря, а сонные ещё прекраснее. Вода в них синего цвета, а дно – золотого песку, песчинка к песчинке. Сонное море не глубоко, в нём можно по дну идти и плыть в нём легко. По морю во сне можно плыть в лодке без весел и паруса и с быстротою автомобиля. На этом море не бывает волнений и над ним не бегут облака.
Никто из москвичей, очевидно, не знал о существовании этого близкого юга, и белые домики были свободны. Можно было нанять любую комнату, раскрыть в ней окно, сесть на подоконнике и срывать вишни с ветвей, лезущих в комнату. И наконец последняя и величайшая прелесть юга была в том, что туда, к белым домикам и островам, приезжал он. И она его поджидала. Вот он выехал, он едет. В мгновение истекали эти полтора часа, и он уже идёт от станции вниз, а станция тут же, и вот, он подходит. Тогда она начинала смеяться и он смеялся ей в ответ, и глаза его были сини, а одежда бела. А Маргарита кричала ему беззвучно:
– Ну вот, все эти ужасы кончились! Кончились! Ведь я говорила тебе, что выманю тебя на юг! Оба они, перегоняя друг друга, в двух лёгких лодочках скользили по воде и смеялись. Маргарита от того, что вышло по её, что кончились ужасы. Да, смеялась Маргарита во сне, и за это, проснувшись, платила частым тихим и тайным плачем.