Про друга закадычного... Дыховичный и Высоцкий

                «Ваня Дыховичный, высокоталантливый актер и режиссер».
                (В. Б. Смехов (Гедройц))

    С Владимиром Высоцким он был знаком с 1969 года. Их связывали дружеские отношения: поэт пел на свадьбе Ивана, звал его выступить в совместных концертах, посвятил другу шуточную поэму «Про Витьку Кораблева и друга закадычного Ваню Дыховичного». Тот учил Владимира езде на автомобиле, давал приют в своем доме, когда Высоцкому с Влади негде было жить (звездная пара три года ютилась в квартире Ивана, пока строился их кооперативный дом), спасал его от самоубийства… Став режиссером, рассказал о друге в своем фильме «Копейка» (2002). (В картине по сценарию В. Сорокина и И. Дыховичного Владимира Семеновича играл Игорь Арташонов – это была одна из первых ролей актера с крайне характерными чертами лица.)
    Эта глава не претендует на полноту рассказа о взаимоотношениях двух творческих личностей. Но делает попытку рассказать о наиболее ярких, важных и значимых для обоих героев моментах и событиях, волею судеб участниками которых они оказались.
    Караим Иван Дыховичный (1947–2009), актер театра и кино, кинорежиссер, сценарист, а еще автогонщик, боксер, музыкант, автор-исполнитель, страстный любитель женщин и автомобилей родился в семье драматурга и поэта-песенника (песни на его стихи пели Утесов и Бернес) Владимира Абрамовича Дыховичного и балерины Александры Иосифовны Дыховичной (урожденной Синани).
    В 1969 году Ваня окончил актерский факультет Высшего театрального училища имени Б. В. Щукина (мастерская В. К. Львовой и Л. М. Шихматова) и по приглашению Аркадия Райкина, который присутствовал на его выпускном спектакле и весьма высоко оценил его комедийный талант, переехал в Ленинград. Однако вскоре Дыховичный вернулся в Москву. И в том же году, откликнувшись на предложение Юрия Любимова, перешел работать в знаменитый Театр на Таганке. В труппе на момент его прихода было всего человек тридцать, но новый театр быстро становился популярным. За десять лет, проведенных на Таганке, он сыграл Розенкранца в «Гамлете», Керенского в «Десяти днях, которые потрясли мир», Фагота (Коровьева) в «Мастере и Маргарите», Пушкина в спектакле «Товарищ, верь…» – роли быстро принесли Дыховичному славу. В театре Иван познакомился с Владимиром Высоцким.
    Из интервью актера:
    «– Вы пришли в Театр на Таганке в 1969 году. Трудно было войти в уже сложившийся коллектив?
    – Нет, то, что мы делали в студии, было близко к таганскому стилю – было много песен, движения, плясок… И с Любимовым у меня сразу наладился контакт, и в театре была обстановка живая, можно сказать, студийная… Так что войти было легко. По работе меня сразу же проверили, увидели, что человек что-то может, и приняли как своего. Потом, конечно, были сложности, которые бывают у каждого человека.
    – Вы, конечно, помните первую встречу с Высоцким?
    – До театра я Володю знал только по песням, видел один раз на улице в его знаменитом пиджаке. И первое впечатление в театре у меня было от песни, которую он пел на вечере отдыха, он спел тогда «Баньку». Впечатление было мощное – мурашки по коже… Но образ был странным – он был в какой-то нарядной рубашке, в замшевом пиджаке – совершенно не вяжущийся с тем, что он только что спел. Но это внешнее впечатление – он был тогда похож на преуспевающего футболиста – Высоцкий побеждал за счет невероятно мощного внутреннего душевного движения в своем пении». (В. Перевозчиков, «Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого – 2» (1988), глава «Иван Владимирович Дыховичный».)
    «И. Рубинштейн: А как получилось, что вы сблизились с ним?
    И. Дыховичный: В 70-м году я пришел на Таганку и тут же с ним познакомился. И возникли такие с первого взгляда какие-то отношения, хотя он был уже очень популярен. Вот. И он, в общем, держал уже дистанцию с людьми достаточную, потому что очень многие лезли к нему выпить и напрашивались на дружбу. Мной же, вчерашним студентом, Володя, не взирая на нашу разницу в возрасте и в статусе актерском, заинтересовался. И случилось это на показе худсовету. В этом театре, как вы знаете, все пели и все играли на гитаре. И я был не исключением. Я пришел, мне тут же дали в руки гитару и сказали: «Спой чего-нибудь». И я спел романсы Дениса Давыдова. И Володя сразу просто и ясно проявил себя. Он сказал: «А вот это мне нравится». Из этого «а вот это мне нравится» я понял, что другое ему явно не нравится. Он не любил, в общем, как мне кажется, ни Визбора (я имею в виду не самого Визбора – его лично он любил, но песни его не любил), как не любил прочие туристские песни. Он любил песни с таким флером поэтическим, интеллигентным, а жеманного и пафосного он терпеть не мог. При этом, однако, он очень осторожно относился к Галичу. Вот. И вообще был ревнив по отношению к кому-то другому с гитарой в руках. Но при этом очень ясно ориентировался, где домашнее пение у печки, или там, на кухне, и где то, что делали такие как он. Он это очень ясно чувствовал. Однако никогда этого не комментировал, а просто говорил: «Это не люблю, а это люблю»… Так вот – после окончания прослушивания он тут же предложил мне вместе с ним поехать и спеть на концерте. И я был тогда этим просто потрясен, потому что, во-первых - никогда не собирался гитарой зарабатывать деньги, а во-вторых - совершенно не понимал, какое имею право, вообще, со своим умением выходить играть и что-то там петь. Да, я обожал Дениса Давыдова. Да, я написал несколько песен на его стихи. Но был твердо уверен, что сие не может стать предметом общественного какого-то прослушивания. Володя же меня очень быстро убедил в обратном. И так вот начались наши отношения. Кроме песен ему было что-то еще, видимо, симпатично во мне. Но я не хочу о себе много говорить, потому что себя всегда очень любишь и всегда комментируешь с очень к себе большой любовью. Тем не менее - именно так возникли наши отношения. И они были каждодневными. Дружба у нас была абсолютно «светловская» такая… Помните как у Светлова: дружба это понятие ежесекундное. Так и мы с Володей не расставались практически все время.
    И. Р.: На протяжении скольких лет это длилось?
    И. Д.: Это длилось? Ну в общей сложности лет восемь». (И. Рубинштейн, «Интервью для фильма «Французский сон». Иван Дыховичный», «В поисках Высоцкого» (г. Пятигорск), № 18, апрель 2015 г.)
    «05. 03. 1970. И. В. Дыховичный про первое впечатление о Высоцком: "Категоричность его была типичной для того времени… Но только все это было на два порядка выше, и именно это сделало его такой крупной личностью"». (В. Шакало (Минск, Беларусь), «Владимир Высоцкий. Штрихи к биографии», «В поисках Высоцкого» (Пятигорск-Новосибирск), № 49, июль 2023 г.)
    Действительно, «Дыховичный пришел на Таганку в 1970 году. Высоцкий в те годы уже считался кумиром. Но вот удивительно: они сразу подружились. Несмотря на значительную разницу в возрасте. Может потому, что каким-то загадочным образом Дыховичный нес в себе детское откровение. И Высоцкий это прекрасно чувствовал». (Б. Кудрявов, «Экспресс-газета», № 37, 30 сентября 2009 г., «Иван Дыховичный: "К Высоцкому я себя никогда не приравнивал!"», глава «Рядом с кумиром миллионов».)
    Началась же их дружба с того, что Высоцкий услышал исполняемые Иваном романсы на стихи любимых им поэтов Дениса Давыдова, Бориса Пастернака и Осипа Мандельштама и просто не смог пройти мимо.
    «Я пришел на Таганку в 1970 году, когда там была всего одна гримерная, в которой все мы и собирались. И, конечно, там была гитара. Правда, Володя не очень любил чужие песни и практически никого, кроме Окуджавы, не признавал, но мои романсы на слова Дениса Давыдова ему чем-то приглянулись, и он предложил выступать вместе. Так мы и общались много лет…», – вспоминал Иван. (А. Славуцкий, «Не в «деньгах» счастье»: интервью с И. Дыховичным, «Трибуна», 16 августа 2002 г.)
    Дыховичный стал ездить с ним по стране с совместными концертами – выступал с романсами. После первого выступления, когда не помнивший себя актер ушел за кулисы, спев несколько романсов на стихи Давыдова, Высоцкий сказал, что после такого в жизни ему больше нечего бояться.
    «– И там же, в Кишиневе, состоялось ваше первое выступление перед громадной аудиторией. Как это было?
    – Это было первый раз, когда Володя уговорил меня поехать и выступить. Я ужасно стеснялся, а потом – петь с ним никто не хотел… Но он меня убедил: «Нет, ты выйдешь нормально, будешь работать двадцать минут. Там маленькие залы, какие-то научные институты…» И я по своей наивности согласился. Прилетели. Володя мне говорит: «Я поеду посмотрю площадку». Возвращается довольно бледный и говорит: «Мы работаем через два часа, ты только не волнуйся…» – «Да я не волнуюсь». И все это время до концерта он ходил вокруг меня, нянчился, как с больным. Стемнело. Нас повезли на этот концерт, еду спокойно, думаю: ну что там, зал на двести человек… Приезжаем, нас куда-то ведут, ведут, ведут, — холодно стало, очень холодно. И устроитель говорит: «Главное, чтобы дождя не было». Я думаю: ну при чем тут дождь? Володя ушел, оставил меня одного в комнате: «Я тебя объявлю, и, что бы там ни было, ты выходишь и поешь!» Слышу какое-то странное эхо… Ну, думаю, это трансляция в моей комнате шипит… «А сейчас перед вами выступит мой друг Иван Дыховичный». Страшный свист, чудовищный какой-то. Володин голос: «Тихо, я вам сказал – он все равно будет выступать!» С какой-то угрозой он это сказал. Я не успел до конца разобраться… Я потом только понял, на что я «подписался». За мной прибежал какой-то человек: «Идите скорее!» Я пошел на сцену и, когда вышел на нее, увидел, что она бесконечная, что навстречу мне идет откуда-то издалека маленький Володя… Холод страшный, и передо мной девять тысяч человек. При этом ничего, кроме гитары в руках и микрофона, в этой жизни нет. Проходя мимо, он сказал: «Ну держись». Дальше я помню, что четыре песни я спел без паузы, – как это получилось, не знаю. Я понял, что главное – ничего не говорить. Я окончил четвертую песню, и я бисировал. А когда я убежал за сцену (тут я действительно убежал), Володя мне сказал: «Ты представляешь, что произошло?! Ты бисировал но моем концерте. Такого никогда не было». И вот что я могу сказать совершенно точно, я никогда не видел такого товарищеского отношения – он был счастлив, что я имел такой успех. Это был миг, наверное, один из самых счастливых в моей жизни.
    У нас много было замечательных концертов, особенно в Ленинграде, – у Володи был период, когда он любил, чтобы мы ездили вместе… Вы знаете, он совершенно не любил и не признавал бардов и менестрелей. И почему-то ему нравились мои странные песни. Две из них он просто очень любил. Раз по сто он их слушал; мне это было, конечно, очень приятно…
    В Ленинграде на концерте произошел замечательный случай – нас тогда все время ловил ОБХСС. Получали мы тогда по тридцать – тридцать пять рублей – астрономические деньги!.. Мы шли по коридору, и нам говорят: «Подождите здесь, мы проверим, есть ли в зале кто-нибудь из ОБХСС». Мы с Володей сели на подоконнике, а мимо еще шли люди в этот зал. И один из них сказал: «Смотри, Высоцкий!» А другой говорит: «Да ладно! Высоцкий – с гитарой!» Они прошли, Высоцкий их догнал: «Почему с гитарой? Что она у меня, из бока растет? Что вы такое говорите? Она из меня растет, что ли, эта гитара?!» Те люди смутились: «Да мы ничего такого не имели в виду». – «Тоже, Высоцкий с гитарой, с гитарой!» Потом он хохотал страшно…» (В. Перевозчиков, «Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого – 2» (1988), глава «Иван Владимирович Дыховичный».)
    «При всем их добром отношении друг к другу, Дыховичный был к коллеге достаточно критичен: «Это его странная поэзия и его странное пение. Потому что это нельзя назвать поэзией в чистом виде и нельзя назвать пением», – говорил он в свое время». (Б. Кудрявов, «Экспресс-газета», № 37, 30 сентября 2009 г., «Иван Дыховичный: "К Высоцкому я себя никогда не приравнивал!"», глава «Рядом с кумиром миллионов».)
    Из интервью вдовы Дыховичного Ольги («Теленеделя», № 4, 22 января 2013 г., С. Солопова, «Ольга Дыховичная: "Мы все были слабее Ивана. Он никогда бы не позволил себя жалеть"»): «Иван сочинял свои песни на стихи Дениса Давыдова, Пастернака, Мандельштама. Это была талантливейшая музыка. И есть магнитофонная запись 1976 года, когда Владимир Семенович представляет его на своем концерте: «Сейчас перед вами выступит молодой талантливый музыкант Иван Дыховичный». Сначала было слышно, что публика недовольна. Представляете, они пришли на Высоцкого, а им подсовывают кого-то другого?! Но провожали Ивана уже бурными аплодисментами – и это было феноменально. Высоцкий очень верил в Ваню как в музыканта».
    «Ваня пел романсы на стихи Осипа Мандельштама, в том числе и в концертах Высоцкого… Но как их пел! Пел тихим голосом, едва перебирая струны, а потом голос вдруг взлетал, как сабля! Боюсь, что высокая поэзия, романсы на стихи Гумилева, Мандельштама или Пастернака в таких концертах были неуместны», – совершенно верно подметил Владимир Колганов в книге «Иван Дыховичный. Формула жизни» (2013), глава «Таганка и Высоцкий».
    Писатель-сатирик Михаил Жванецкий вспоминал: «Мы с Володей были знакомы, наверное, года с 1968-го. Я помню, мы встречались в Болшево, там был семинар авторов «Фитиля». Туда приехал Володя Высоцкий с Ваней Дыховичным, который был тогда женат на дочери члена Политбюро Полянского.
    Вы знаете, я как-то всегда вспоминаю события по тому, что я тогда ел. В тот раз Володя с Ваней привезли корзинку цэковских продуктов – папайя, потом какие-то пятиконечные фрукты, киви…» (Интернет-сайт «Владимир Высоцкий. Каталоги и статьи» v-vysotsky.com, «О Владимире Высоцком вспоминает Михаил Михайлович Жванецкий» (2008), интервью брал М. Цыбкльский (США).) 
    До сих пор немало слухов и домыслов вокруг свадьбы Ивана Дыховичного и исполнения на ней Высоцким песен, в том числе – Галича…
    Иван вспоминает: «Володя знал девушку, с которой у меня был долгий роман, и однажды поинтересовался: почему мы, такая красивая пара и не начинаем жить вместе. Я с ним поделился своими сомнениями: «Скажут, женился, чтобы стать зятем члена Политбюро». На это Володя мне, двадцатидвухлетнему, сказал: «Если бы ты на ней женился, потому что она – дочка Полянского, ты был бы мерзавец. Но если ты на ней не женишься, потому что она дочка Полянского, ты тем более мерзавец». Эта эффектная фраза произвела на меня сильное впечатление. С первой женой мы прожили шестнадцать лет, из них «членом» ее отец был первые три года… Так что нас свел Высоцкий». (А. Славуцкий, «Не в «деньгах» счастье»: интервью с И. Дыховичным, «Трибуна», 16 августа 2002 г.)
    Тестем Дыховичного стал Дмитрий Степанович Полянский, в описываемый период он являлся членом Политбюро ЦК КПСС.
    Иван продолжает вспоминать: «Интересный и смешной эпизод произошел с моей свадьбой. Володя был свидетелем и относился к этому необычайно торжественно. У него вдруг появлялись такие архаизмы. Вначале он стал искать пиджак и галстук – свидетель на свадьбе! Потом он понял, что ему нельзя надеть ни пиджак, ни галстук… Тогда он надел какой-то необыкновенно красивый свитер, долго гладил себе брюки – была какая-то невероятная трогательность с его стороны… А потом был знаменитый эпизод, когда я уже поехал расписываться. В этот день мы должны были прогонять «Гамлета», причем это был один из первых прогонов, а днем в половине четвертого мы назначили регистрацию. Утром, когда я ехал в театр, я взял с собой все документы – паспорт, какие-то свидетельства, все деньги… По дороге в театр я заехал за Аллой Демидовой, а когда вышел из машины, то понял, что я потерял все документы и все деньги. Самым главным документом, как вы понимаете, в этот день был паспорт. Мне было ужасно неловко. И хотя я потерял все имевшиеся у меня на тот момент деньги – на свадьбу, на подарки, это меня как-то не тронуло. Но вот паспорт! И понимание, что в половине четвертого я должен предстать перед девушкой, которая достаточно умна, перед ее родителями, перед гостями. Получалось, что я специально потерял паспорт… Какой-то гоголевский персонаж, который хочет убежать из-под венца… Об отмене прогона не могло быть и речи. Любимов не признавал никаких причин. Володя увидел меня: «Что с тобой?» – «Я потерял документы и паспорт». Он схватил меня за руку, мы спустились со сцены. Володя говорит Любимову: «Юрий Петрович, мы должны уехать. Иван потерял паспорт». Петрович несколько обалдел от убедительности его тона. «Ну, идите». Потом, говорят, он кричал: «Как я мог их отпустить!» Но мы уже уехали. Дальше произошло следующее. Мы подъехали к милиции. Володя ворвался туда и сказал: «Значит, так, я буду здесь петь ровно столько, сколько времени вам нужно, чтобы выписать моему другу паспорт». В милиции шло какое-то совещание, они его прекратили, послали какого-то человека за домовой книгой, домовая книга оказалась у домоуправа, который был на свадьбе своей дочери в Химки-Ховрине… Поехали туда. И все это время Володя пел. Ему нашли какую-то детскую гитару, и он им пел, заливался со страшной силой. Привезли пьяного домоуправа, сорвали замок – тут уже Булгаков начался. В эту душную комнату, где шло совещание, понаехало множество милиционеров со всего города… А внизу, в камерах, слушали Володины песни пятнадцатисуточники, не понимающие, что происходит. Я вырезал свою фотографию из общего школьного снимка… И мне дали вот такой паспорт. В половине четвертого мы расписались.
    А потом выяснилось, что у этого паспорта нет никакого подтверждения… Через много лет, когда шел обмен паспортов, выяснилось, что все это сплошная фальсификация. Просто липа. И меня таскали чуть ли не в КГБ. Вот такая странная история». (В. Перевозчиков, «Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого – 2» (1988), глава «Иван Владимирович Дыховичный».)
    А вот и упоминания о скандале, связанные якобы с исполнением Высоцким на свадебном торжестве Дыховичных песен Галича.
    Из интервью с дочерью Александра Аркадьевича Аленой Архангельской-Галич:
    «А. А.-Г.: Актер Театра на Таганке Иван Дыховичный, который женился на дочери члена Политбюро Дмитрия Полянского, на свадьбу пригласил Высоцкого. Тот не приехал, и жених, чтобы заполнить паузу, включил магнитофонные записи Галича. Полянский, услышав их, был взбешен, потребовал прекратить, а автора наказать…
    Т. Н.: Однако Иван Дыховичный решительно опровергает эту версию. По его словам, никаких магнитофонов на той свадьбе не было. Дескать, богемная молва ошибочно приписала его высокопоставленному тестю незавидную роль гонителя. На самом-то деле через несколько дней после свадьбы донос на Галича в Союз писателей написал детский писатель Полянский. Возникла путаница, из-за которой и пошла гулять по России эта легенда. Дыховичный уверяет, что даже позвонил «дяде Саше» и объяснил: он и его новая родня не причастны к «наездам» органов на Галича. И Александр Аркадьевич якобы ответил: «Понятно, что все это ерунда. Но согласись, что ерунда красивая».
    А. А.-Г.: Ваня 33 раза говорил, что его тесть не мог снизойти до какого-то барда: мол, это для члена Политбюро слишком мелко, и столько же раз его опровергали. Есть письмо Дмитрия Степановича Полянского в Союз писателей – от этого никуда не денешься. С чего бы партийный босс его написал, если не слышал песен?
    Ваня и мне звонил: «Вот ты говоришь…» Но я лишь повторяю то, что слышала от его друзей, которые там присутствовали. Он опять: «Может, они не так поняли?» – «Знаешь, Вань, – отрезала я. – Это роли не играет. Чего ты оправдываешься? Ведь в то время, когда ты включал Галича, он еще не был запрещен, не был исключен из Союза писателей. И твои антраша мне совершенно не понятны». Да, песни были явно крамольными, но Дыховичный по простоте душевной не думал о последствиях». (Т. Никуленко, «Дочь Александра Галича актриса Алена Галич-Архангельская: "В гибель папы от несчастного случая я никогда не верила. В день смерти его посетил Высоцкий, а когда дверь, выпуская гостя, открылась, в квартиру вошли двое…"»: интервью, «Бульвар Гордона» (г. Киев, Украина), № 42, 15 октября 2013 г.)
    Очередной рассказ Алены: «Лето 1971 года… У молодого актера Театра на Таганке Ивана Дыховичного свадьба. Он женится на дочери членам Политбюро ЦК КПСС Дмитрия Степановича Полянского. На свадьбу должен был приехать Высоцкий, но не приехал, и, чтобы заполнить паузу, ребята включили магнитофонные записи Галича. Сановному тестю Дыховичного песни не понравились, и он написал гневное письмо в Союз писателей с требованием разобраться с исполнением "этой антисоветчины"». (О. Устинов, «Алена Галич. Дочь» (2021), глава «Я выбираю свободу».)
    По версиям Алены – Владимир Высоцкий на свадьбе не пел песен ее отче, а лишь гости ставили и прокручивали их записи на магнитофоне – в авторском исполнении самого Александра Аркадьевича…
    Еще одна версия «прослушивания песен Галича» – от кубанского телевизионного деятеля искусств, журналиста и писателя Владимира Рунова, из его книги «Тайны черноморских линкоров» (2018): «Известный сценарист, драматург, поэт и бард Александр Галич… угодил в «ощип», не ведая, что с ним происходит, как говорится, ни сном, ни духом. Дело в том, что незадолго до этого зятем Полянского стал молодой симпатичный актер Театра на Таганке Ваня Дыховичный (будущий режиссер, правда, известным он стал, когда уже был в разводе).
    Ваня был другом Владимира Высоцкого и всех, кто будоражил Москву бардовскими песнопениями, где легкое покусывание властей считалось хорошим тоном, как сейчас говорят, продвинутой молодежи. К слову, Галич был не столь молод, но пользовался в той среде непререкаемым авторитетом, поскольку не столько покусывал, сколько откровенно кусал.
    Но радушный Ваня (Ваня – он и есть Ваня), восторженный поклонник всех вольнодумствующих и одновременно любимый зять члена Политбюро, решил сделать тестю приятное и пригласил его на песенный вечер Владимира Высоцкого, совсем не предполагая, что между театральным и партийным «сходняками» лежит пропасть… Слава Богу, в тот вечер по какой-то причине не пришел Высоцкий и заменить его решили магнитофонными записями Галича.
    Полянский производил на окружающих обманчиво приятное впечатление. Когда надо – этакого задушевного «демократа», иногда даже своего парня, как в случае на Таганке.
    Тогда, на Таганке, Полянский до конца дослушал Галича и даже понимающе хмыкнул по этому поводу, на следующий день проинформировал товарищей по партии, какие безобразия творятся под боком у «трудовой Москвы». Реакция последовала незамедлительно.
    Сначала Галича показательно вышибли из Союза писателей, потом из Союза кинематографистов, затем выгнали вообще из страны. Больной, после трех инфарктов, с грошовой пенсией, он доживал век на окраине Парижа. Но, несмотря на глубокую инвалидность, не скончался на больничной койке, а погиб более чем загадочно – от удара электрическим током. Хотя в молодости в ташкентской студии Арбузова совмещал актерство с обязанностями театрального осветителя.
    Как известно, не он первый, да и не последний, причем во все времена».
    Точку в споре ставит американский высоцковед Марк Цыбульский: «Автор книги «Русские» Х. Смит пишет: «Падение Галича началось с вечеринки в декабре 1971 г., на которой он даже не пел. По словам Галича, Высоцкий пел его песни на свадьбе молодого актера Ивана Дыховичного, женившегося на Ольге Полянской, дочери члена Политбюро Дмитрия Полянского. Полянский, имеющий репутацию консерватора, усмехался, слушая песни Высоцкого, но пришел в ярость, услыхав острые сатиры Галича…
    По словам Галича, Полянский в тот же вечер позвонил Петру Демичеву, главному партийному надзирателю за культурой, и через десять дней, 29 декабря, Галич был исключен из Союза писателей за пропаганду сионизма, поощрение эмиграции в Израиль и отказ осудить издание своих песен на Западе».
    За разъяснениями я обратился к И. Дыховичному. «Это такая глупость… Это такой бред… Ну, трудно себе представить просто! Володя пел на моей свадьбе, но пел он свои песни, а не Галича», – сказал он в телефонной беседе.
    В общем, такой ответ я, конечно, и предвидел. Петь песни Галича в присутствии члена Политбюро – это уже не глупость, а подлость. Представить, что Высоцкий был на такое способен, разумеется, невозможно». (Интернет-сайт «Владимир Высоцкий. Каталоги и статьи» v-vysotsky.com, М. Цыбульский, «Галич и Высоцкий» (2004).)
    Из интервью с Иваном Дыховичным:
    «– Вы хорошо знали Александра Галича, а какие отношения были у них с Высоцким?
    – Они не общались, но был один концерт, на котором они выступали вместе. Это было в каком-то институте, и за этот концерт вызывали и того и другого. Галичу сказали, чтобы он не дергался, что если еще хоть один раз… А Володю просто пожурили, но он держался твердо». (В. Перевозчиков, «Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого – 2» (1988), глава «Иван Владимирович Дыховичный».)
    Иван Владимирович вспоминал: «Как Володя мне рассказывал - у него самое сильное впечатление было, когда он увидел Алешу Дмитриевича, с которым Марина его познакомила чуть ли не в первый день. Она ведь была в тусовке, как сейчас говорится, и знакомила его с таким кругом людей, что Володя просто балдел от фамилий людей, которых знал заочно и которые вот сейчас вместе с ним выпивали и не выпивали, просто сидели за одним столом, общались с ним, разговаривали о жизни, искусстве, просили спеть. И его очень поначалу мучило, что он плохо говорит на их языке. Это, конечно, мешало общению. Но Марина блестяще помогала ему в этом вопросе. И вот когда Володя впервые увидел Дмитриевича, семью его всю, то, значит – я помню, рассказал мне такую историю об этом - купил он клубнику чтобы как-то их угостить. Просто выбежал на улицу и купил клубнику. Для русского же человека в те времена клубника зимой - это конец света. И вот он купил два пакета немытой клубники и высыпал в ресторане, где пел Дмитриевич, прямо на стол. Но для них-то всех клубника зимой – было делом обычным. Однако они так тихо ели вместе с песком эту клубнику, а довольный Володя говорил им: «Ешьте, ешьте, угощайтесь, если кончится – я еще куплю». Ну и потом он был поражен тем, что Алеша Дмитриевич такой старый, усталый, больной как только запел, весь преобразился и превратился в ту самую вокальную легенду русскоязычной Франции. В общем, первая Володина поездка во Францию произвела на него мощнейший эффект. Причем, понимаете - его поразили не вещи, не магазины, а поразило общение. Общение и свобода». (И. Рубинштейн, «Интервью для фильма «Французский сон». Иван Дыховичный», «В поисках Высоцкого» (г. Пятигорск), № 18, апрель 2015 г.)
    Коллега и партнер актеров по Театру на Таганке Вениамин Борухович Смехов (Гедройц): «В моей жизни я слышал трех гениальных рассказчиков: это Визбор, Высоцкий и Ваня Дыховичный. Это были рассказчики на уровне искусства». (А. Мельман, «Вениамин Смехов: "Если бы Высоцкому говорили, что он самый великий актер и поэт, он не выжил бы и одного дня"»: интервью, «Московский комсомолец», 9 августа 2015 г.)
    Иван «называл Володю человеком жеста, удивительным образом влияющим на женщин: "Откуда в Володе брались такие огромные силы, мне неведомо. Не отдаться Высоцкому – было круче, чем отдаться. Женщины готовы были лечь под него в любую минуту. Вообще-то он был человеком мажорным, любил куражиться. Когда не пил"». (Б. Кудрявов, «Экспресс-газета», № 37, 30 сентября 2009 г., «Иван Дыховичный: "К Высоцкому я себя никогда не приравнивал!"», глава «Рядом с кумиром миллионов».)
    «– Некоторое время Высоцкий и Марина Влади жили у вас. Расскажите, пожалуйста, об этом, времени.
    – Они приехали ко мне, потому что негде было жить. Володя позвонил из Парижа, что они приедут такого-то числа. И когда во двор въехал «Мерседес», в котором сидела Марина, а на крыше был прикреплен матрац – он был даже не двуспальный, а трехспальный! – и вылез Володя в красненькой рубашечке, и они стали тащить матрац ко мне… это был страшный момент, потому что в нашем доме жили люди, в основном пенсионеры, которых вообще раздражала любая живая жизнь. И когда они увидели это, я понял, что это все! На меня были написаны анонимки во все существующие организации, включая Красный Крест. А у Марины тогда был период, когда она очень легко, даже фривольно, одевалась… И утром, когда она проходила мимо этих людей и весело говорила: «Привет!», они роняли свои ручки. А Володя, когда узнал про анонимки, перестал с ними здороваться. У него была твердая позиция – этих людей просто не существует. Тогда они написали еще одно письмо: «Почему это Высоцкий не здоровается! Ну хотя бы он с нами здоровался!» И когда Володя утром – мы ехали с ним на репетицию – увидел этих людей, их сидело там человек десять: «Ну здравствуйте вам!» – поклонился, как говорится, в пояс! Потолковал с «баушками»…
    Это было в 1971 году, и мы прекрасно уживались вместе. Марина вообще очень контактный человек, если она находится с тобой в хороших отношениях. И наоборот, неконтактный, если человек ей несимпатичен. Она никогда не подыгрывает. В ней есть русская душа – она может легко забыть что-то или бешено полюбить вдруг, неожиданно… Она мне всегда была очень симпатична, от нее я видел всегда очень много тепла. И мне кажется, что в Володиной жизни это было достаточно светлое пятно. Она потребовала от него сознательного ощущения, что есть женщина, что есть любовь, потребовала серьезного отношения к этому и ответственности за это». (В. Перевозчиков, «Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого – 2» (1988), глава «Иван Владимирович Дыховичный».)
    «Я профессионально в молодости занимался автоспортом, ездил на авторалли. Володю я учил водить машину, это правда, хотя научить так и не удалось. У него не было к вождению машины никаких способностей, он постоянно попадал в аварии, машины бил без конца. Он был очень страстным человеком и увлекался жать на педаль газа своего «Мерседеса»…» (М. Рыбьянов, «Актер Дыховичный учил Высоцкого водить "Мерседес"»: интервью с И. Дыховичным, «Комсомольская правда», 3 июля 1998 г.)
    Еще о вождении:
    «– Иван, может быть, это только у вас такая черта характера – спокойствие за рулем. Ведь все люди разные. Одно дело вы, другое – скажем, Володя Высоцкий, которого вы учили водить машину. Вы же сами во всех своих интервью говорите, что Володя был слишком агрессивен…
    – Володя был абсолютно невнимательный человек. Он любил ездить быстро, но совершенно не желал ничему учиться. Не отслеживал ситуацию на дороге. У него не было одной из главных способностей любого водителя – правильного зрения. Не было широкого спектра внимания. Он видел дорогу только прямо перед собой. Очень странно, что Володя вообще не видел боковым зрением. Совершенно не рассчитывал на неожиданность, на мгновенное изменение обстановки. Это, кстати, вообще самое главное для любого человека умение. А у Володи этих качеств не было в природе. Он был очень агрессивен, темпераментен, азартен». (С. Гунько, «Иван Дыховичный: "Бандиты ездить не умеют"»: интервью, «Новая газета – Понедельник», 16 августа 1999 г.)`
    Очень ценны и интересны наблюдения и воспоминания Дыховичного о Высоцком-актере.
    «Иван Владимирович, кстати, не особо принимал Высоцкого в роли Гамлета. Считал, что у того получается слишком "далеко от Шекспира"». (Б. Кудрявов, «Экспресс-газета», № 37, 30 сентября 2009 г., «Иван Дыховичный: "К Высоцкому я себя никогда не приравнивал!"», глава «Рядом с кумиром миллионов».)
    «– Я помню, он потрясающе играл Хлопушу в «Пугачеве», очень хорошо играл какие-то характерные, очень жесткие вещи: всегда очень точно формулировал внутренние задачи роли и очень точно это отыгрывал. Кстати, он очень любил поклоны.
    – Принято считать, что лучшей театральной ролью Высоцкого был Гамлет, его даже хоронили в костюме Гамлета. Может быть, вы думаете иначе и у него были более удачные актерские работы на сцене?
    – Володя очень хорошо играл Свидригайлова. Гамлет – это не совсем его роль. Но именно она запомнилось большей части интеллигенции, критикам; Высоцкий играл Гамлета очень жестко. Это не был сомневающийся, чувствительный Гамлет, что для многих казалось творческим откровением. Так оно и было, и наблюдать за Высоцким в роли Датского принца было интересно. Но то, что он играл, далеко от Шекспира, как мне кажется.
    – Очень много говорилось о некоем социальном протесте, который Высоцкий привнес в трактовку этой роли, о вызове системе. А было ли в Гамлете Высоцкого что-то еще, что, возможно, осталось незамеченным критиками?
    – Для Высоцкого было очень важно показать, что Гамлет – дикий человек, который ест мясо с ножа. Это было интересно. Я помню, кто-то из рецензентов написал: «Это не Гамлет, который думает «быть или не быть», это Гамлет, который думает «убивать или не убивать». И я действительно не согласен, что это его лучшая роль. Он прекрасно играл Лопахина. Тонко и менее экстравагантно, чем Гамлета. Но это была выдающаяся работа, так же как и Хлопуша… Володя в этих ролях был очень живой, очень легкий. Еще, он прекрасно играл Керенского, эдак куражно! Но люди предпочитают что-то более яркое, впечатляющее.
    На сцене у меня к Володе долго было странное отношение… Я вначале его не принимал как артиста, хотя все, что он делал, было абсолютно профессионально. Я люблю только одну его роль – Лопахина в «Вишневом саде»…
    Если вспомнить о кино – лучшие его работы были у тех режиссеров, которые его чувствовали. Кира Муратова его очень хорошо чувствовала. Но Володя – и это парадокс любви аудитории ко всему более яркому и «второсортному» – запомнился людям в роли Жеглова. «Место встречи изменить нельзя» – очень хороший сериал, но разве можно назвать образ Глеба Жеглова по-настоящему серьезной актерской работой? У Володи были более значительные и интересные работы.
    – Пишут, что Высоцкий был очень жаден до ролей.
    – Да. Он вообще хотел играть, очень хотел. Всегда ревниво относился к распределению ролей и мог все что угодно сделать, чтобы отнять у другого актера роль.
    – А вам легко было существовать с ним на сцене?
    – Я с Володей играл только один спектакль. «Гамлет». Играть с ним было легко, потому что он был умным человеком, умным актером. Слушал партнеров, не играл сам для себя. У него было нереальное обаяние. С ним было интересно. А вот когда я получил приз за роль Розенкранца, он очень огорчился, что наградили не его. Кто такой Розенкранц? Это же не Гамлет?! Володя меня очень ревновал.
    Недавно я слышал его песни по радио. И подумал: все-таки каким же он кажется честным и наивным сегодня, на фоне современной эстрадной песни с ее словесной глупостью. Но публика, к сожалению, изнемогает от желания съесть очередную порцию пошлятины, а песни Володи так далеки от пошлости. У него есть просто изумительные песни, очень страшные. Он умел концентрироваться и лепить потрясающие, мощные образы. Жаль, что сейчас эти образы мало кому нужны. Время, в которое мы живем, не отличается изысканным вкусом.
    Вообще Володя – действительно необычный талант, и чем дальше он отходит от всех нас, чем длиннее временной «коридор», разделяющий его эпоху, то время и наше, тем ближе он мне.
    – Сейчас постоянно проводятся какие-то мероприятия в честь Высоцкого, где-то устанавливают очередной памятник ему. Как вы относитесь к такому «казенному» проявлению любви?
    – Это как раз то, что Володя ненавидел! И самое неприятное, что среди «главных героев» на этих торжественных «поминках» – те, кого он на пушечный выстрел к себе не подпускал; эти люди были от Володи неимоверно далеко, хотя они уверяют, что являются его ближайшими друзьями, что пили с ним. История – я обобщаю, – как правило, делается вот такими людьми. Они придумывают что-то, лгут бесконечно, и им даже самим кажется, что все было так, а не иначе. Ничего подлее, чем вся эта «катавасия» с вечерами, посвященными памяти Высоцкого, когда его песни поют артисты эстрады, не может быть. Наверное, его детям это нужно, но я лично ни разу не пришел на такой вечер. Мне там делать нечего, мне это неинтересно и вообще; это ужасно. Володя бы просто порвал всех на сцене. Если бы он это увидел, совершенно точно.
    – Как Высоцкий относился к своей бешеной популярности? Не боялся славы?
    – Конечно, боялся, и что-то его смущало в этой славе. Но он хотел ее. Причем когда он играл в театре, она была ему необходима гораздо в большей степени, чем когда он пел. Он спокойно перенес бы любую критику на свои стихи, на свои песни, но не на свои роли. Вот это интересно и абсолютно загадочно для меня.
    – Говорят, что Высоцкий был склонен к депрессиям, что это был человек трагического мироощущения. Это правда?
    – На мой взгляд – нет. Это была скорее театральная маска: неимоверный трагизм, даже надрыв. Внутри Высоцкого кипела дикая страсть, у него было очень сильное ощущение несвободы. И на сцене, да и в жизни, в нем просыпались какие-то удивительные силы! Депрессий у него не было. Когда он пил, конечно, впадал в состояние мрачное, тяжелое. Но когда выходил из запоя – был человеком куражным и мажорным. И вообще, он ненавидел умные бесконечные бардовские песни, терпеть не мог посиделки у костра…» («Его Гамлет ел с ножа»: интервью с И. Дыховичным, «Антракт», 25 января 2008 г.)
    Осень 1977 года, гастроли Театра на Таганке во Франции. Из интервью близкого к Таганке театрального художника Алеши Порай-Кошица американскому биографу поэта Марку Цыбульскому:
    «М. Ц.: Что произошло с Высоцким в Марселе? Он нормально отработал все гастроли и вдруг сорвался. Была причина какая-то, какой-то стресс?
    А. П-К.: Не было никакой причины. Просто он запил, такое бывало. Вызвали Марину Влади, она приехала. Высоцкого держали в гостинице. При нем все время был один человек – очень крепкий физически, который следил, чтобы Высоцкий не выходил и никто не принёс ему водки. Гамлета он сыграл, но в роли Керенского его пришлось заменить.
    М. Ц.: Кем?
    А. П-К.: Ваней Дыховичным. Дыховичный был просто вне себя, он страшно ругался, ходил по гримуборной, кидался костюмами. Но ничего, сыграл он Керенского – первый и последний раз в своей жизни». («О Владимире Высоцком вспоминает Алексей Евгеньевич Порай-Кошиц», интервью брал М. Цыбульский (2017 г.), «В поисках Высоцкого» (Пятигорск-Новосибирск), № 32, март 2018 г.)
    Актер Таганки Готлиб Ронинсон подтверждает (дневниковая запись): «(7 декабря 1977 г. «Десять дней, которые потрясли мир».)
    Премьера. Запил В. Ужас! Играл Дыховичный». (С. Сидорина, «Дневник Ронинсона», «В поисках Высоцкого» (Пятигорск-Новосибирск), № 34, сентябрь 2018 г.)
    А вот что рассказывал о вынужденном срочном вводе и сыгранной роли сам Иван Владимирович: «Володя играл Керенского в спектакле «Десять дней, которые потрясли мир». Я в этом спектакле никогда не играл. Там роль – десять страниц текста и мизансцен – от акробатических до моментального перестроения. В 11 часов утра я получил предложение сыграть это вечером в связи с тем, что Володя себя плохо чувствовал. Я попытался объяснить Любимову: как я могу сыграть главную роль, когда я никогда не участвовал в спектакле? Он бросил мне текст и сказал: «Ну, в общем, вы играете и всё». А это синхронный перевод. Поэтому если я сбиваюсь хоть в одной фразе, то все едет вообще…
    Со мной сидели все ребята и бросали реплики, и я повторял… Так я выучил все. За 20 минут до начала спектакля Любимов вошел в гримерную и сказал: «Все-таки Володя будет играть». С меня сняли весь костюм, я сижу, уже ничего не понимаю. Через 5 минут он вошел и сказал: «Нет, играете вы».
    Дальше, когда мы всё сыграли, переводчик встал передо мной на колени и сказал: "Это не может быть правдой. Это не может быть правдой!"» (Радио «Эхо Москвы», программа «Театральная площадь», гость в студии – И. Дыховичный, ведущая К. Ларина, эфир – 24 апреля 2004 г.)
    «– Но он был талант?!
    – Да нет, не только талант! Он раскачал его в себе, он свой талант невероятно развил… Володя – абсолютный пример громадной работы. Громадная конкретная работа, вообще человека может спасти только работа…
    А все остальное, что у меня связано с Володей, – это его странная поэзия и его странное пение. Потому что это нельзя назвать поэзией в чистом виде и нельзя назвать пением, для меня во всяком случае…» (В. Перевозчиков, «Живая жизнь. Штрихи к биографии Владимира Высоцкого – 2» (1988), глава «Иван Владимирович Дыховичный».)
    «– Почему вы поссорились?
    – Я почувствовал, что становлюсь шестеркой при нем. Либо ты живешь свою жизнь, либо состоишь при ком-то. Я не хотел при нем состоять и однажды брякнул прямо: Володя, я сейчас к тебе, конечно, приеду (он пьянствовал среди ночи с каким-то таксистом), но больше не приеду никогда. Хватит. Я ведь никогда не пил с ним – только притворялся пьяней, чем был он сам, чтобы он прекращал пить и тащил меня ко мне домой… Пьянство – вещь страшная, я могу и умею выпить, но знаю, во что превращается человек, когда теряет себя. Цинизм Высоцкого в эти минуты не поддавался никакому описанию, Марина держалась подальше от России во время его запоев… С Высоцким все вообще сложно. В нем поэт и человек различались кардинально. Как поэт он был сокровищницей юмора, а как человек – совершенно неостроумен (к счастью, не любил анекдотов). Когда пел, он превращался в столб энергии, и мурашки бежали по коже, какие бывают только от очень большого искусства.
    Я не люблю его хитов – люблю менее популярные вещи вроде «Баллады о брошенном корабле», которую считаю вершиной. В остальное время он был человеком обычным, временами даже не умным. У него был высший ум – талант, самый редкий случай. В жизни талант часто только мешает. Жуковский говорил Пушкину: ты первый ум в России, не садись играть с шулерами! Новые русские иногда меня спрашивали: если ты такой умный, почему такой бедный? Я отвечал: потому, что я умный, а вы хитрые. Меня перехитрите, но ума в вас нет. Даже деньги ваши немереные потратить по уму не способны! Высоцкий потому и погиб, что две его ипостаси были безмерно далеки друг от друга. И некого тут винить, хотя мерзавцев, повторю, вокруг хватало. Были и люди, которые искренне его любили. И все равно – не спасли. Его нельзя было сделать другим». (Д. Быков, «И все-все-все»: сборник интервью. Вып. 3 (2011).)
    25 июля 2010 года на Первом канале состоялась премьера документального фильма «Владимир Высоцкий и Марина Влади. Последний поцелуй» (а/с и реж. Н. Гугуева и А. Коган, Студия «Встреча», 2008 г.). В нем Иван Владимирович рассказал зрителям: «Марина перестала верить в то, что он бросит пить и что он понимает, что делает с собой, – уверен Дыховичный. – Он остался ребенком. А она его раздражала со своей позицией мамы, которая не признает товарищей-собутыльников».
    «И. Рубинштейн: А вот можете вспомнить тот день, 25 июля 1980-ого, когда вы узнали о том, что Владимира Семеновича не стало? Как это лично у вас было? Первые ваши ощущения. И потом – ваши ощущения, когда вы увидели Марину по приезде сюда на похороны.
    И. Дыховичный: Вы знаете, есть такое странное чувство, когда вы ждете, что это должно случиться. Но это для вас также неожиданно, как если бы это произошло с человеком, который просто разбился на самолете. Говорить банальные слова том, что… Я не знал, как реагировать. Я не понимал, что со мной происходит. Мне было так плохо… Несмотря даже на то, что к этому моменту мы с Володей уже не дружили и у меня была обида какая-то на него. Но все это в одну секунду навсегда исчезло. И мне было ужасно плохо, мне было его ужасно жалко. Мне было его смертельно жалко. Вот все, что я могу сказать. Это и моя вина. Я возненавидел тех людей, которые его к этому быстро подвели. Я их и так не любил. Мне было стыдно за то, что я ничего не смог сделать: у меня была своя жизнь и свой эгоизм… Потому что, знаете, помогать человеку, который не хочет, чтобы ему помогали, это тоже бессмысленно абсолютно. Но то, что и я виноват отчасти в его смерти - сам себе тогда сказал. А Марину я увидел уже около гроба. И если мы до этого с ней, даже встретившись в Париже, обрадовались друг другу больше формально, чем искренне… Ведь был уже такой холод между нами из-за того, что она знала о конце моей дружбы с Володей… Марина же человек все-таки европейский и она очень быстро отстраняет от себя людей. И в этом ничего плохого нет. Но тогда в Париже дистанцию между нами она очень четко выставила. А я никогда не навязывался никому в дружбу. Моя жена больше меня переживала из-за дистанции этой. Ведь мы были совершенно родные люди, одна семья и вдруг… Но это в России всегда так. А для Запада это нормально…
    На похоронах же Марина мне протянула руку абсолютную искренне и тепло. Она ведь все-таки знала, кто есть кто для Володи. И в какой-то момент она меня попросила остаться вместе с ней и Володей. Втроем. И я остался. А потом… Я не хочу комментировать похороны – этот страшный, странный и удивительный день во всех смыслах». (И. Рубинштейн, «Интервью для фильма «Французский сон». Иван Дыховичный», «В поисках Высоцкого» (г. Пятигорск), № 18, апрель 2015 г.)
    «– По-вашему, наследие его сегодня живо?
    – Для меня и других современников живо, для следующего поколения скомпрометировано пошлой славой, которую он сам предсказал. Моей жене 22 года. Она любит Вертинского, хотя не принадлежит к довольно противному типу изломанных декадентских девочек. А на Высоцкого у нее идиосинкразия, воспитанная дедушкой, который ставил и ставил эти хриплые пленки… Высоцкий – для будущего. Я думаю, для внуков наших». (Д. Быков, «И все-все-все»: сборник интервью. Вып. 3 (2011).)
    P. S.
    Приятель Владимира Высоцкого, переводчик Давид Карапетян: «Да не было у него в театре друзей… За исключением может быть Дыховичного. Ни Бортник, и Смехов – это не друзья». (И. Рубинштейн, «Мой друг – друг Высоцкого (воспоминание к дате из дневника 2007-го года)», «В поисках Высоцкого» (г. Пятигорск), № 2, август 2011 г.) 

    На фото: Владимир Высоцкий и Иван Дыховичный. Гатчина, ЛИЯФ, 23 июня 1972 года. Фото Олега Мрачковского.