***

После просмотра серии портретов "жителей" Валаамского монастыря работы художника Доброва я написал 19.08.2013. эти строчки:
" Война Вторая Мировая
Закончилась второго сентября.
Волна калек, вокзалы заливая,
Безжалостно махорочку куря,
Просили милостыню, плакали, ругались...
А на груди блестели ордена,
Показывая этим - мы же дрались!
Но почему не дали ни хрена
К той жалкой пенсии бедняги-инвалида,
Не выдали безногому протез?!
Чиновник не принял (какая гнида!),
С издёвкой бросив- а ты как пролез?
Конечно же, война людей калечит
И выбор жизнь не предоставит им.
Не скажет тут, что время всё залечит
И не развеет ветер, словно дым.
Большие города калек манили,
Там выжить легче и народу тьма.
Милиционеры не гонили,
Но власть решила, этих- в спецдома!
В высоких кабинетах посчитали,
Калеки с орденами- перебор...
Одномоментно всех "повыметали",
Свезли: кругом вода и лес-забор.
Старинный монастырь на Валааме
Почти что тысячу таких принял.
Там предпочтений не было ни мужику, ни даме,
Калеку каждого тот остров "приобнял".
Таких вот спецдомов для инвалидов
По всей стране немало было. Но
Для любопытных разных "индивидов"
Стоял аншлаг- "Входить запрещено!"
Специнтернаты эти охранялись,
Работникам же выдан был приказ:
О жителях чтоб не распространялись,
Напоминали каждому не раз.
А с нарушителем был разговор короток,
Подписку брали и с работы- вон!
И ни рассказов, ни газет, ни фоток,
Калеки все исчезли, словно сон.
Так, прикрываясь "громкими" словами,
Спрятали участников войны,
Кто рисковал своими головами,
Их дни там были сочтены.
Ещё тогда, когда людей хватали,
Насильно отправляя в те дома,
Проверять ни у кого не стали,
Мол, у таких какие "закрома"?
У многих были даже семьи,
Извещений не подали никому!
Почему так сделали со всеми,
Можно было как-то по уму!
"Чтоб не мозолили глаза эти "обрубки",
Пред миром не позорили страну!"
(Нацистской это хуже душегубки,
Они же победили в ту войну!!!)
Такая открывается нам правда,
Но это ведь история страны! 
Огонь у Александровского сада
Зажжён не зря... фамильи не нужны...
Вот только жаль, до слёз, тех ветеранов,
Здоровье положивших за Страну,
Что не хватило золота "Гохранов",
Чтоб обеспечить их. Зато стену
Молчанья и забвения успели
Поставить на могилах, на костях.
Выходит, что они достигли цели,
Если послушать сводки в "Новостях"!
Безнравственно, преступно, даже дико
О ветеранах забывать стране!!!
Всем хочу напомнить этим криком,
Чтоб не повторилось, даже в страшном сне!
Могилы тех, кто жил на Валааме,
Надо бы в порядок привести.
Поставить, скажем, "точку" в этой драме,
Забором это место обнести.
Ведь до сих пор погибших ещё ищут,
А тут... Должны же быть дела?!
Секретность снять, открыть нам эту "тыщу",
Чтобы страна нашла и поняла,
Что делать надо, а чего не нужно.
Напомнить людям эти имена.
И если говорить всем дружно,
Сплочённее становится страна.
В семьдесят четвёртом здесь художник,
Добров Геннадий "лики" рисовал.
Смотреть спокойно может лишь безбожник
На тех, кто на войне "отвоевал"
Для себя на всю жизнь этот остров.
В живых осталось пять лишь человек.
Без ног мужчина, на груди аж пёстро,
"За... заслуги", "Звёздочка"- один из тех калек.
Полулёжа, опираясь на тележку,
Медалей куча, всех не разобрать.
Зацеплены повсюду за одежку,
В руке упор- "утюг", чтоб скорость дать
Самодельной "колымаге" деревянной.
А вот другой сидит, опёршись о костыль.
Принёс два ордена с войны той окаянной,
"Звёздочку" да "Славу". Только пыль
Дорожную взметает теперь палкой.
Задумался о чём-то ветеран,
Возможно, и о жизни этой жалкой,
Видать бойцу последняя та грань...
А вот ещё с горящими глазами,
На теле страшный след от пуль.
Пальцы теребят подушку сами,
Словно грузовой машины руль.
"Отечественная..." на груди, медали,
Жаль, говорить не может ветеран.
А рубежей они своих не сдали,
Освободили много разных стран.
Вот свёрток, но там не ребёнок,
Всё, что осталось от солдата на войне!
Не может говорить из тех пелёнок,
Так смотрит, даже страшно мне!
Рассказывали, был он сильно ранен,
Конечности все ампутировать пришлось.
И потому он кажется так странен,
Что разум сохранить не удалось.
Так и "ушёл", не узнанный никем,
Без имени, без званья, без наград.
Он, к сожаленью, был ещё и нем
И защищал собою Сталинград.
Женщина широкой кости. Баба-
Про такую говорят.
И воевала, сразу видно, не "у штаба",
"...Знамя", Слава - это не дарят!
Нет у неё обеих рук по плечи,
Широкое, по-русски доброе лицо.
Художник плакал после этой встречи,
Каких смогла родить бы молодцов!
Другой рисунок- ветеран с "коклёвкой",
Улыбается гвардеец, встрече рад.
В сорок седьмом кормили всех похлёбкой-
Крапива с брюквой (такой вот супчик, брат).
Их МВД  "довольствием" снабжало,
 Голодный год, там выживали все.
Ветеранов тогда крепко "прибирало",
Замерзали на "ничейной" полосе.
Ведь молодость толкала к безрассудству,
Бежать пытались озером зимой.
Не встать безрукому, если упал. Искусству
Такому в цирке учат. А домой,
"На волю" так хотелось!...
Вот ветеран слепой
(Простите мою смелость),
Он видит этот бой!
Когда в разрыве мины
Нырнул в ту "темноту".
Крик медсестрички Зины,
Когда про слепоту
Узнал и бил руками
Незрячие глаза.
Стучала каблучками
Та девочка- коза:
"Не смей!- кричала,- слышишь?
Вернёшься ты домой!
Ведь ты не мёртвый, дышишь,
Солдатик, что с тобой?"
А он: "Кому я нужен
Слепой, считай без рук!"
Та- отдых твой заслужен,
Ну, а сосед, твой друг
В корсет весь зашнурован,
Но ничего, живёт...
Вот так был зарисован
Весь их последний "взвод".
Они стояли насмерть,
Но не в бою, а здесь.
Отказано всем нам сметь
Узнать про эту "весь",
Про эти резервации,
Где не мозоля глаз,
В полнейшей изоляции
(Их "синепогонник пас")
Доживали век свой
Герои той войны.
В их память этот стих мой,
Мы правду знать должны!
Вот ещё рисунки,
Как словом передать?
Криком "кричат" руки,
Им надо дело дать!
Газет лежит подшивка,
Читает ветеран.
А пресса-то - "фальшивка",
Не передаст боль ран...
Крепко сжал кулак он,
Аж явно слышен хруст.
А где же был закон?!
Но "пьедестал" тот пуст.
"Двадцать лет Победы"
Висит на весь пиджак.
Да-а, значит, были беды...
Вот не пойму никак
"Правителей" я наших
(Сусанин вёл врагов!),
Они забыли павших,
Живым же "острогов"
Настроили в "глубинке",
Где света нет, дорог.
Солдату- сиротинке
Такой "родной порог"?!!
Солдат сражался, верил:
Закончится война,
Страна откроет двери...
Да где уж та страна!
Другие предпочтения,
Да и престиж другой.
Ну, а про "точки зрения",
Их столько... Боже мой!
Добров, художник, умер,
Сейчас уж не спросить
О каждой его думе,
Что мог в себе носить,
Когда наброски делал
Всех этих вот картин.
Своего рода стела,
А сделал он один!
Вернёмся снова к теме,
Ещё один портрет,
Он говорит о теме,
Что душ иль туалет
Совсем проблематичен.
В кровати ветеран,
Он уж к всему привычен
И сувенирчик дан
На тридцать лет Победы,
А он лежит, лежит...
Почти все наши деды
Ушли. Нам надлежит
Всю жизнь такое помнить
И детям передать:
Всё это узаконить
Нельзя! Чтобы страдать
Могли все ветераны
Конфликтов, мелких войн.
Лечить их надо раны,
Если отправлен в бой
И получил увечье.
Так справедлив к ним будь,
Понятье человечье
Должно, не обессудь
Правитель наш "кудрявый",
Мы помним речь в Кремле!
Мужик ты, вроде, бравый
И держишься в "седле".
Продолжим мы "экскурсию",
Портрет, там ветеран
В тельняшке, он же "душу" сию
Берёг от всяких "ран".
Без рук и слух ни к чёрту,
Но на руках - протез.
К "людям второго сорту"
Себя не числит здесь.
"Колодочки"- награды
В два ряда на груди
И если б не те гады,
Внучат сейчас водил.
Опять портрет. Безрукий,
Но пишет он ногой!
Пишет не от скуки,
От жизни от такой!
Вот ветеран- десантник,
Он кое- чего смог,
Сносил не один ватник
И потоптал дорог.
В его "иконостасе"
Полным- полно наград,
Такого к "дяде Васе",
Маргелов был бы рад.
Хоть ноги на протезах,
Но парень полон сил,
А "Знак Почёта" где, за
Что он получил?
Вот ветеран, весёлый,
Хоть без обеих рук,
Забрал их бой тяжёлый.
А сзади верный друг
(Скажу своё я мнение:
Солдатская вдова.
Пришло ей извещение,
Где горькие слова,
Что муж погиб под Вязьмой,
А может на Дону...
Она и привезла домой
Ещё судьбу одну.
Без рук, без ног- мужчина!
И вот уже семья...)
Ах да, ведь та картина,
На ней и жизнь своя.
Сын там или дочка
Отцу звонят домой,
Ну, а жена как квочка,
За ней, как за стеной
Живёт увечный воин
И радость в этот дом
Приходит, Будь спокоен
Читатель. Я с трудом
Сдержал своё волнение,
Рисунок тронул так.
Вот это убеждение,
А не раздрай- бардак,
Что льют с телеэкранов
Сегодня на всех нас,
Сплошь из одних изъянов
Иль это спецзаказ?
Вновь ветеран безрукий,
Но не раскис он, нет.
Слышны машинки звуки
Уж много- много лет.
Печатает протезами
И даже в две руки,
За что его-то "срезали",
Скажите, мужики?
На это нет ответа,
Но он же ведь писал!
Неужто злая "Лета"
Всё унесла в "портал"?
Оттуда нет известий,
Ни писем, ни звонков.
Узнать бы этих бестий,
Накинувших "покров"
Мертвеннолицей тайны...
А может оживут,
Я слышал, есть "комбайны",
Но Папа был так крут,
Всё спрятал в Ватикане,
Учёного уж нет...
Но, может быть, в чулане
Лежат где много лет
Листочки тех историй...
Но это лишь мечта
И время- крематорий
Всё уберёт в "лета".
Хочу ещё добавить
Про женский монастырь
В Горицах, там править
Стал психиатр- упырь.
С тридцать седьмого года
Там доживали век
Все психи из народа,
Немало человек.
После войны сюда же
Везли фронтовиков...
Теперь никто не скажет,
Кто жил и "сколь годков"...
Здесь возрождает Церковь
Свой женский монастырь.
Историю всех предков
Там знают, но "пустырь"
В памяти насельниц
Про тех, кто жил до них.
Сейчас не до "безделиц",
"Тропарь" от "сих до сих"...
В земле той вологодской
Лежат незнамо где
По чьей-то воле скотской
Пропавшие в беде.