Жилистый замкнутый круг

долго   думал,  как  снег  водой,
захлебнулось  льдом  костей  солнце,
я  играл  на  лютне  душой,
скрежет  трамбовал  выкрики  боли,
мои  шаги   путника  маленького    роста,
наверно  пора  применить  их,  как  неизбежность,
шкурки  опаленных  крыс  рядом,
они  с  небольшого  погоста…

несу  в  камне  плоские  лица,

ландшафт  виден  не  сразу
я  вставал  на  цыпочки  азимута,
переговоры  с  глухонемыми  считались  стихами,
а  если  не  вдруг  злость,
а  если  устоять  на  ногах  не  всегда  удаётся,
пилигримы  петь  научились,  когда  поётся…

мне  нечего  скрывать,
даже  подмышки  летучих  мышей,
даже  клюв  совы, 
даже  двенадцати  апостолов  вшей,
у  меня  два  брата  на  один  билет  за  тот  свет,
и  путеводная  моль,
за  неё  ухватиться  швеёй,
пусть  соткёт  нить…

смеркалось  за  окном,
над  карнизом  смердело,
и  улыбка  Луны, 
и  злость  вставлять  стёкла
в  зубах  стеклореза,
я  вижу  свет  сна,
я  слышу, 
сновидения  пьют  мою  кровь  из  колодца,
у   меня  нет  ампутированных  крыльев,
от   того  спокоен   взгляд,
как  у  патологоанатома  во  время  оргии  в  морге…

и  пусть  ночные  льдины  молчат,
и  пусть   гадает  по  подкове  смерть,
пишу  в  дневнике  –  меня  во  сне  навестила  стеклянная  жесть,
разбиваю  пером  графит  чернил,
пульс  талой  бумаги,  как  в  наледи  рифм,
пока  тишина  не  услышала  крик,
оборот  ключа  и  замок, 
и  я, 
как  снег  под  водой.