Желание быть японцем. Басё - одним файлом

Обменяться трубками – Неуловимая разница – Таинственная актриса – Проблемы структурного синтаксиса – Отношение к слову – Нет времени для стихов – Дорожные работы – "Понятие страха" – "Идиот в семье" – Подарок – Желание быть японцем – Сирень в мае – Сущность Кафки – Замечательная стратегия Кафки – Компромиссное решение – Грамота для двоих – Басё расстроен – Сон Басё – Дилемма Басё – Читать или не читать – Случай на Невском - Порядок чтения – Всему свое время – Мат в два хода – Постмодернистский канон – Плавучая опера – Старость Басё – Напрасные поиски – Басё-твиттерянин – Ничего нет нового под солнцем – Карантин в Банановой хижине – Ответ на упреки – Новый жилец в Банановой хижине – Отличная книга – Чтение в Банановой хижине – в горной хижине

––––––––––––––––––––––––––––––––––––

ОБМЕНЯТЬСЯ ТРУБКАМИ

     У моих приятелей были похожие трубки (у Басё чуть длиннее, у Фолкнера – чуть короче). Однажды они случайно ими поменялись. Ни тот, ни другой ошибки не заметил, и я с удивлением слушал, как Фолкнер, между затяжками, говорит о цветущем бамбуке, сливах, а Басё вспоминает летную школу и как он схватился в воздухе с самим фон Рихтгофеном.


НЕУЛОВИМАЯ РАЗНИЦА

     Басё попросил меня объяснить ему разницу между лютеранством, пресвитерианством и янсенизмом. Я задумался. Увидев по моему лицу, что ответа придется ждать долго, Басё вздохнул и сказал: «Многие вещи имеют разные имена, но, когда присмотришься, видишь, что, по сути, это одно и то же».


ТАИНСТВЕННАЯ АКТРИСА

     Басё просил меня что-нибудь узнать о герцогине де Шеврёз, вернее, об актрисе, которая её играла, но никаких данных, кроме фильмографии (несколько фильмов, включая сериал «Ядерщики»), в Сети не нашлось (мне, по крайней мере, ничего не попалось).


ПРОБЛЕМЫ СТРУКТУРНОГО СИНТАКСИСА

     Раздобыв где-то книгу Теньера «Основы структурного синтаксиса», Басё принялся донимать меня рассуждениями о паратаксисе и гипотаксисе, утверждая, что Беккет предпочитал первый, а Манн – второй. Имея уже утомительный опыт такого академического общения, я делал вид, что слушаю, – улыбался, хмыкал, пожимал плечами и покачивал головой.


ОТНОШЕНИЕ К СЛОВУ

Басё понравилось слово «пэчворк»
и он не раз вставлял его, беседуя с Кафкой.
Кафка при этом вздыхал и морщился –
так, будто ему наступили на ногу в давке.


НЕТ ВРЕМЕНИ ДЛЯ СТИХОВ

Однажды вечером к нам заглянул Спиноза –
по пути из Владивостока в Сидней.
«Что ты делал в России, Барух?» – спросил Мацуо. –
«Жил и работал под чужим именем.

«Так получилось. Пришлось мне скрываться:
Нидерланды объявили меня в международный розыск». –
«Как же тебе удалось сюда пробраться?» –
«Это секрет. Скажу лишь, что было непросто».

Время за разговором прошло незаметно.
Утром, с рассветом, наш гость был уже на ногах.
«Спасибо, друзья, за приют и беседу.
Спешу. Путь неблизкий. Рад, что вас повидал».

«Барух, подожди, вот тебе на дорогу связка моих стихов», –
Басё открыл сундук, чтобы достать написанное.
Спиноза вздохнул: «Спасибо, друг. Но я предпочитаю
“Математическую теорию вероятности” фон Мизеса».

День разгорался. Мы стояли у порога хижины и, щурясь,
смотрели тому, кто уходит, вслед. «Странные люди,
эти философы, – сказал Мацуо. – Только подумай: изучают
физику, теорию вероятности, а для стихов у них времени нет!»


ДОРОЖНЫЕ РАБОТЫ

«хорошо быть строителем
дорог, – сказал я. – дело
полезное, и свежий асфальт
замечательно пахнет».
«ну не знаю, – сказал Басё. –
мне твоя мысль кажется
очень странной».


«ПОНЯТИЕ СТРАХА»

Мне захотелось поговорить
о «Понятии страха»,
и я пожалел, что рядом нет Кафки, –
он, конечно, разъяснил бы
все эти тёмные, запутанные места.
От моего соседа, Басё, я знал,
таких объяснений ждать
не стоило: в его записках и хайку
были печаль, меланхолия,
но не было страха.
Притчи Кафки – другое дело.
Но Кафки не было рядом –
он писал новую притчу и боролся
со страхом, представляя себя
на месте крота.


«ИДИОТ В СЕМЬЕ»

Басё попросил меня найти в Сети на английском
все пять томов «Идиота в семье» –
психологического исследования характера Флобера,
проделанного Сартром (тот занимался этим на склоне лет).
Я выполнил его просьбу, но не удержался
и спросил, неужели он рассчитывает одолеть
полдесятка таких объемистых книг?
и зачем? почему ему так интересна личность Флобера?
Басё задумался, но только на миг.
«Он был первый, кто решил покончить с литературой,
и довольно своеобразно – написав совершенный текст.
Он пришел к этой мысли задолго до Малларме,
Валери и Джойса.
В этом он намного опередил свой век.
Я хочу узнать, как зародилась в нем эта идея,
и что позволило ему ее реализовать.
Единственное, что меня смущает, – Басё вздохнул, –
я ведь собирался учить французский.
Но вряд ли у меня хватит времени на то, чтобы
и заниматься языком, и читать».


ПОДАРОК

Басё долго думал, что подарить Кафке на день рождения,
и купил в подарок набор банхаммеров.
«С этими инструментами, – сказал он, – наш друг
сможет жить без опаски, открыто, прилюдно,
а не прятаться, как сейчас, в секретной подземной камере».


ЖЕЛАНИЕ БЫТЬ ЯПОНЦЕМ

Кафка часто мне говорил:
«Если бы я жил в Японии, знал японский и видом
и талантом походил на какого-нибудь поэта, например, Басё,
я бы днями и вечерами сидел у озера, смотрел на воду и горы,
пил сакэ понемногу, записывал мысли, приходящие в голову,
в общем, был бы счастливым человеком...
Но мне этого не дано».

––––––––––––––––––––
«Желание стать индейцем» – миниатюра Ф. Кафки.


СИРЕНЬ В МАЕ

Сирень цвела уже пятый день,
и Басё от этого благоухания стал невменяем:
не ел, не спал, днём и ночью писал стихи –
о луне, звёздах, цветах и мае.

Я попробовал отобрать у него
перо, тушечницу, бумагу,
а заодно и рваную промокашку,
но он набросился на меня,
свирепо блестя глазами.
Пришлось с помощью соседа
надеть на него смирительную рубашку –
и сделать фото себе на память.


СУЩНОСТЬ КАФКИ

     Кафка пришел к нам весь вымокший. Вода стекала с его котелка. На полу он оставил мокрые следы. И это было тем удивительнее, что день был ясный, безоблачный.
     Басё усадил его поближе к камину и предложил переодеться.
     – Не беспокойтесь, – сказал Кафка. – Все течет, и я теку. Так я приобщаюсь к природе, избавляюсь от своего «я».
     – Но вы могли бы приобщаться к чему-то твердому, каменному. В природе ведь достаточно и гранита, базальта.
     – Я пробовал. Если бы вы знали, как долго и с каким усердием я пытался приобщиться к мрамору. Какое-то время я обольщался мыслью, что моя сущность заключена в огне. Заблуждение! Я убедился, что моя естественная стихия – это вода. И вот я здесь, возле камина, огонь которого нисколько не вредит моей сущности. Он просто переводит ее в иное агрегатное состояние, пар. Мне это даже доставляет удовольствие. Огонь – всегда огонь. И камень – всегда камень. Но у воды несколько агрегатных состояний. Ей свойственны метаморфозы. И знаете, я начинаю думать, что мне повезло. Подумать только! Быть всегда в образе камня. Или раскаленного газа, то есть огня. Согласитесь, если верить, что сущность наша вечна, неуничтожима, то предпочтительнее, чтобы она была изменчивой, водяной.
     – Это звучит разумно, – сказал Басё и бросил на меня тревожный взгляд.


ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ СТРАТЕГИЯ КАФКИ

Играя в шахматы Кафка первым делом прятал своего короля. Он рокировал уже на четвертом ходу, а затем окружал «замок» всеми фигурами. После этого он ходил только пешками ферзевого фланга, жертвуя их, чтобы отвлечь силы противника. Напрасно Басё советовал ему играть смелее – занимать центр, развивать фигуры. «Лучшая защита – нападение, – говорил он. – Это правило всех великих полководцев». Выслушав наставление, Кафка, случалось, делал два-три активных хода, но затем возвращался к привычному плану. «Ну хорошо, – пытался зайти с другой стороны Басё. – Допустим, ваша цель – сделать как можно больше ходов до того, как вы получите мат. Этой цели можно добиваться различными средствами. И те, которые применяете вы, старина, далеко не самые лучшие». Кафка обычно отмалчивался. Но однажды он ответил, и ответ его был неожиданным. «Моя цель, – сказал он, – построить замок и жить в нем, ни о чем не заботясь. Ваша цель, как я понимаю, иная: вы хотите у меня выиграть. Наши цели находятся как бы в различных плоскостях, различных измерениях. Поэтому моя стратегия приводит к замечательному результату: каждый из нас получает то, к чему он стремится. Мы оба оказываемся в выигрыше, мой друг!»

–––––––––––––––––––––––––––––
«Рокировка» по-английски называется castling (a castle – укрепление, замок)


КОМПРОМИССНОЕ РЕШЕНИЕ

Мы с Басё решили почитать друг другу что-то из современной литературы,
например, Гэддиса или Гэсса, и долго думали, кого из них выбрать.
За советом мы обратились к Максу Немцову, и тот ответил,
что выбрать здесь невозможно, потому что эти писатели
несравнимы – каждый хорош в своем роде.
Мы остались в растерянности. Неужели нам придется читать две книги
одновременно – например, «Туннель» Гэсса и «Агапе Агапе»
Гэддиса? Но однажды Басё, просматривая длинный
список книг, написанных тем и другим, нашел
«Признания» – роман, который они вроде бы написали вместе.
И хотя, как позднее выяснилось, роман написал один,
а второй лишь добавил к нему Предисловие,
мы подумали, что найдем выход из затруднения,
если начнем с «Признаний»,
и распили бутылку саке – как всегда делали,
начиная что-нибудь новое.


ГРАМОТА ДЛЯ ДВОИХ

Мы написали хайку и послали его на конкурс.
Взамен получили электронную грамоту.
«Сочинять стихи – удовольствие, –
сказал Басё, распечатав файл, –
а грамота – это бонус».


БАСЁ РАССТРОЕН

Я услышал, как Басё глубоко вздохнул,
и спросил его, чем он обеспокоен.
– Я не то чтобы тревожусь, – ответил Басё. –
Я, скорее, расстроен.
– В чем же дело? – допытывался я,
беспокоясь за своего ничем не обеспокоенного друга. –
– Не смогу ли я чем-то помочь? –
Басё покачал головой и долго сидел молча,
только вздыхая.
Наконец, когда я уже потерял надежду
услышать ответ, он сказал:
– Меня огорчает, что я не знаю французского –
и не могу прочесть полное собрание сочинений Батая.


СОН БАСЁ

Басё утром встал не сразу. Он как будто о чем-то думал. И когда я поинтересовался, о чем, он рассказал, что видел странный сон. Ему приснился Дэвид Боуи. В возрасте где-то между двадцатью и сорока. Наряженный во что-то экзотическое. И с тонкими веточками кустарника на голове. Боуи обращался к Басё, но так тихо, что тот не мог разобрать. А потом он запел на смешанном английско-немецком (во сне Дэвид был почему-то немцем). Басё запомнил две строчки:

Bitte gimme my Gott
Bitte gimme my Nacht

Причем немецкая Nacht произносилась как русская «ночь», образуя слабую рифму с Gott.


ДИЛЕММА БАСЁ

Хорошо, что у меня есть спонсор, –
сказал Басё. – И мне не приходится выбирать –
сходить к дантисту или купить кимоно,
то есть летний пиджак.
Иначе я оказался бы в положении Гамлета –
стоял бы перед неразрешимой дилеммой…
Впрочем, я стою перед ней и так.


ЧИТАТЬ ИЛИ НЕ ЧИТАТЬ

Басё сказал: «Я собирался читать Ондатже,
но теперь, после того, как он получил какую-то премию,
решил, что читать не стоит».
«Однако, – возразил я, – Хемингуэй, ведь тоже получил
премию…»
«Ну, знаешь, – сказал Басё, ничуть не смутившись, –
Хемингуэй – это дело другое».


СЛУЧАЙ НА НЕВСКОМ

Гуляли мы с Басё как-то по Невскому,
рука об руку, как всегда это делаем.
Встречные прохожие сторонились,
видя, что нам – вдвоем, разом –
посторониться труднее.
Басё очень нравилась
эта понятливость петербуржцев,
их вежливость, предупредительность.
Но однажды – в тот раз,
с описания которого я начал, –
один низенький, тощенький человек
взял да и не посторонился.
Мы встали прямо перед ним,
постояли так секунд пять,
а потом – ничего не поделаешь! –
расцепили руки
и обошли его с двух сторон.
Он даже не шелохнулся.
Басё, естественно, был возмущен.
«Случай, конечно, редкий, –
признал он, – однако… и все же…»
Успокоить его можно было,
только солгав.
И я солгал, сказав,
что нам встретился Достоевский.

––––––––––––––––––
И вот удивительнейшая мысль вдруг осенила меня. «А что, – вздумал я, – что, если встретиться с ним и… не посторониться?»
––– Ф.М. Достоевский.


ПОРЯДОК ЧТЕНИЯ

Басё вчера укорил меня: «Что же, ты совсем не читаешь
современников, братьев по языку?»
Я смутился. «Старик, я прочел три романа Пелевина…
А потом, не все же российские историки
изучают историю России. Некоторые, например,
специализируются на Японии».
Мой друг покачал головой и нахмурился:
«Это надо исправить. Вот тебе полное собрание лауреатов
“Большой книги” и “Русского Букера”.
А еще – чтобы восполнить пробелы – Григорович,
князь Шихматов и Аввакум».


ВСЕМУ СВОЕ ВРЕМЯ

Я спросил Басё: «Почему, когда я пишу хайку
или прозу-хайбун, я чувствую себя так,
будто занимаюсь каким-то не очень
приличным делом?
«Потому, – ответил Басё, –
что время литературы прошло.
Человеку порядочному сейчас лучше быть
клерком, айтишником, копирайтером, инженером…»

––––––––––––––––
Если, под влиянием этой книги, люди нового поколения возьмутся за технику вместо лирики, за мореходное дело вместо живописи, за политику вместо теории познания, они поступят так, как я того желаю, и ничего лучшего нельзя им пожелать.
–– О. Шпенглер. «Закат Европы».


МАТ В ДВА ХОДА

«Мой друг, да у вас, очевидно, синдром Туретта», –
– сказал Басё, когда мы играли в шахматы вечером.
«С чего вы взяли?» – спросил я удивленно.
«Вы вертите в руке пешку…»
«Это помогает мне сосредоточиться –
не хочу играть опрометчиво,
как в прошлый раз».
Басё пожал плечами: «Может, вам стоило
тогда крутить ладью вместо пешки?
Пользы было бы больше.
Посмотрите: через ход я поставлю мат».
Я взглянул на доску – спасения не было.
«Какая разница! – вздохнул я. –
Что ладья, что пешка – вы выиграли бы так и так».


ПОСТМОДЕРНИСТСКИЙ КАНОН

«Друг мой, – спросил я, – чем ты занимался?
Такой удрученный вид! Просто жалко смотреть».
Басё ответил: «Я хотел скачать все книги
из «постмодернистского списка».
Но, увы, нашел в свободном доступе только треть».


ПЛАВУЧАЯ ОПЕРА

Кафка сказал, что «Плавучая опера» – книга дурного вкуса.
«Автор, – сказал он, – высмеивает “Миф о Сизифе”,
не имея ни капли юмора».
Басё наклонил голову в знак одобрения.
А я, разливая водку по рюмкам,
жалел, что в последние дни увлекался романами Флеминга
и не успел составить об «Опере» какого-то мнения.


СТАРОСТЬ БАСЁ

Басё сказал: «Когда-нибудь – когда я совсем состарюсь
и не смогу больше написать ни одного хайку –
я займусь тем, чем всегда хотел заниматься – чтением,
и прочту всего Берроуза, Харриса, Давенпорта, Кафку».


НАПРАСНЫЕ ПОИСКИ

Обшарив все шкафы, я так и не нашел
двух книг – одну Нерваля, другую – Батая.
«Не переживай, старик, – сказал Басё. –
Я, к примеру, не читал ни того, ни другого, –
и добавил шепотом: – Говоря по правде,
я о них вообще ничего не знаю».


БАСЁ-ТВИТТЕРЯНИН

Басё сказал: «Я завел аккаунт на Твиттере
и теперь читаю твиты и ретвиты
знаменитых писателей.
Таким способом я, оставаясь отшельником,
проживающим в окрестностях
Фудзиямы,
приобщаюсь к мировой литературной жизни –
я как бы обозреваю мир
с высокой вершины
и одновременно
прячусь от всех в глубокой-глубокой яме».


НИЧЕГО НЕТ НОВОГО ПОД СОЛНЦЕМ

Басё сказал: что' бы ты ни писал,
ты напишешь то, что уже было написано.
это объяснил еще Деррида.
он отучил нас от стремления к новому.
мы знаем теперь, благодаря ему
(и его ученикам),
что в занятии литературой
(как и во всем другом) смысла не больше,
чем в вышивании бисером.


КАРАНТИН В БАНАНОВОЙ ХИЖИНЕ

Мы живем теперь с Басё розно – он в одном
углу хижины, я – в другом.
Хижина маленькая, и слышать друг друга
мы можем.
Это успокаивает:
поговорим, почитаем стихи – и заснём.


ОТВЕТ НА УПРЕКИ

Кафка журил Басё за то,
что тот постит и то, и сё
и создает превратный образ
себя и Кафки. А Басё
на это всё, смеясь, сказал:
«Я многоцветен, как опал».


НОВЫЙ ЖИЛЕЦ В БАНАНОВОЙ ХИЖИНЕ

– Друг, ковид не победить.
Вместе с ним придется жить.
Он – сосед наш навсегда.
– Потеснимся, не беда…


ОТЛИЧНАЯ КНИГА

Мы с Басё читали «Метро» Глуховского.
Басё, никогда не покидавший
окрестностей Фудзиямы,
увлекся. – «Какая замечательная история! –
сказал он, блестя глазами. –
Написать такую книгу, я думаю, очень
непросто». –  «Еще бы! – сказал я,
переворачивая страницу, где заканчивался
страшный рассказ о детском смехе
и призрачном поезде на станции
«Севастопольская». – История замечательная.
И жуткая – местами так дрожь берет.
Отличная книга для старшего
школьного возраста».


ЧТЕНИЕ В БАНАНОВОЙ ХИЖИНЕ

Всю ночь Басё читал стихи.
В саду уж пели петухи.
Эол меж листьями шумел.
Авроры поцелуй летел
К цветам, бутоны чьи,
Полны росой,
Не уступали ей красой.

Басё читал стих за стихом.
Все гости спали. А потом
Воскликнул кто-то:
«Вижу берег!»
Я посмотрел – и не поверил.

––––––––––––
Рассказывают, что киник Диоген, находясь в обществе, где все умирали от скуки на литературном чтении, заметил по свитку в руках автора, что показалась неисписанная часть, и закричал: «Бодритесь, друзья: вижу берег!» – Дж. Леопарди. «Мысли».


В ГОРНОЙ ХИЖИНЕ

мне нравится представлять,
что я знаю японский
и живу в горной хижине
вместе с Басё.
иногда к нам приходит
Кафка.
за чаем мы говорим с ним
о том и о сем.

иногда к нам заходит Фолкнер
и приносит неслабый джин.
а недавно заглянул
Макс Горький,
но нас не было в хижине,
и он выпил весь джин один.