Марк Розовский, пожилой строитель мудрый...

                «Даже Розовский выступал с
                воспоминаниями, что-то дикое творилось».
                (Г. Юнгвальд-Хилькевич)
               
                «– А это, простите, какой-то Херасков!
                – Костик, только не ругайтесь!..»
                (Из к/ф «Покровские ворота» (1982))

    Театральный режиссер, актер, драматург и сценарист, композитор, прозаик, поэт, певец, телеведущий, мемуарист, педагог, Народный артист России, создатель и художественный руководитель Театра «У Никитских ворот» Марк Григорьевич Розовский (наст. инициалы Марк Семенович Шлиндман) (1937 г. р.) с юности мечтал стать строителем и после школы год (с 1955 по 56-й) провел в Московском инженерно-строительном институте имени Куйбышева, причем на одном курсе с Высоцким. (Об этом Шлиндман не забывает упоминать в беседах с журналистами: «Год провел в МИСИ (одновременно с Володей Высоцким), однако еще раз убедился: точные науки – не мое дело». (Л. Сидоровский, «Театральные встречи с Марком Розовским, Константином Райкиным, Игорем Ильинским», «"Имитация телячьего восторга…" Такое «искусство» Марку Розовскому противно»: интервью с режиссером, «Семь искусств», № 1, 28 января 2021 г.)) По несчастью, Розовский-Шлиндман стал строителем новых театров – уже учась на факультете журналистики МГУ, Марик увлекся театральным искусством, и уже в 1958 году он руководил студией «Наш дом» в составе студенческого театра Московского университета, чьи постановки получили широкую и скандальную известность среди культурной общественности. В общем, к началу 60-х Розовский смекнул: таки строить театры – куда безопаснее, теплее и интереснее, чем здания. Параллельно, руководя студией, молодой, полный амбиций режиссер оканчивает Высшие курсы сценаристов и режиссеров (мастерская К. Ф. Исаева и Н. А. Коварского, 1964).
    Прихожанин студии, один из «нашдомовцев» актер Александр Филиппенко вспоминал: «С творчеством Владимира Высоцкого впервые я столкнулся, когда играл в студии «Наш дом» у Марка Розовского. Помню, на 10-летний юбилей студии мы сделали смешную пародию на Высоцкого:

                Если театр оказался вдруг
                И не друг, и не враг, а так,
                Если сразу не разберешь,
                Плох он или хорош…

    (Студийцы пародировали «Песню о друге» В. Высоцкого из к/ф Б. Дурова и Ст. Говорухина «Вертикаль» (1967). – А. С.)».
    В конце 1968 года соответствующие компетентные органы от греха подальше решили раз и навсегда положить конец «студийным безобразиям»… Сценические клопы разбежались. Но дерзкого и ретивого театрала это не остановило. Напротив, после закрытия «Нашего дома» Розовский ставил, как приглашенный режиссер, спектакли во МХАТе, в Академическом театре имени Пушкина, в Театре им. Маяковского и в Театре кукол С. В. Образцова (все – Москва), в Большом драматическом театре, Театре им. Ленсовета и в Театре оперы и балета имени Кирова (все – Ленинград), в латвийском Театре русской драмы (Рига), в Театре Польском во Вроцлаве, в Доме культуры «Ударник» (Энгельс, Саратовская область), а также работает в кино, на телевидении и на эстраде…
    Более десяти лет Марк Григорьевич мыкался по чужим театральным подмосткам, пока в 1983 году не организовал в Москве Театр «У Никитских ворот». Розовский стал одновременно его художественным руководителем, режиссером, драматургом, актером и певцом, кем является по сей день. Поначалу театришко пробавлялся тошнотворной «русской классикой»: ежегодно один за другим ставились (штамповались) нудные и скучные спектакли по произведениям таких же пыльных, нафталиновых и всем надоевших за 200 лет Пушкина, Грибоедова, Гоголя,  Достоевского, Толстого, Чехова и прочих толстоевских. Посещаемость только что открытого «театрального кладбища» разумеется была нулевой… Но хитрый Марик вовремя смекнул: «на старой кобыле прошлого» далеко не ускачешь. И стал впаривать зрителю свои «прогрессивные» миракли, поставленные по собственным пьесам: «Концерт Высоцкого в НИИ» (об этой конъюнктурной пьеске 1986 года мы поговорим подробнее ниже), «Кафка: отец и сын» («Вы любите Кафку?» – «Да, особенно грефневую!»), «Триумфальная площадь» (о В. Э. Мейерхольде) («Опять мейерхольдовщина!»), «Песни нашего двора» (музыкально-театральная постановка об истории «городского романса» и «блатной песни») и прочую, в общем-то, тоже туфту.
    Однако вернемся к «нашим баранам». Как понял читатель из приведенных выше воспоминаний актера Филиппенко, с творчеством (песенным) Владимира Высоцкого Марик Шлиндман познакомился раньше, чем с его автором.
    «– Что вас связывало с Высоцким?
    – Мы не были друзьями, но общались очень часто. Я руководил студией «Наш дом» и наши театры были очень близки. Высоцкий приходил поздравлять «Наш дом» на десятилетний юбилей. Вместе участвовали в нашумевшем альманахе «МетрОполь», в котором Володя впервые напечатал больше двух десятков своих стихов-песен». (А. Белый, «Двери старой Таганки. Вечерний звонок Марку Розовскому»: интервью, «Комсомольская правда», 26 января 1993 г.)
    Но как и когда произошло их личное знакомство – об этом режиссер вспоминал в интервью Русской службе Радио «Свобода» в программе «Грани Времени» «Владимир Высоцкий: опыт противостояния тоталитарной системе», вышедшей в эфир в день памяти поэта – 25 июля 2013 года.
    «Вопрос: Когда вы познакомились с Владимиром Высоцким как автором песен и поэтом?
    М. Р.: Ну, скорее, я познакомился с ним прежде всего как с артистом, видел его на сцене Таганки. Слава его как автора, поэта пришла к нему гораздо позже, потому что как поэт он не был при жизни признан практически никем.
    Народная слава была такая мощная, народ воспринимал его чувственно, эмоционально и понимал ценность этого великого явления. Его мы, конечно, знали благодаря его хриплому и мощному голосу, благодаря его ролям в Театре на Таганке и благодаря, конечно, записям на магнитофонной ленте, которые распространялась с большой скоростью и победили цензуру в тот цензурный век. Цензура была не готова к такому художественному изъявлению некой личности и просто не могла ничего поделать. Магнитофоны продавались, магнитофонная лента продавалась – и все, как это прекратить? Я думаю, что власти судили-рядили, как с этим справиться, но справиться было совершенно невозможно.
    С самого начала Высоцкий не укладывался в стереотипы нашего сознания, он пренебрегал этими стереотипами. И что такое послевоенная история нашей жизни, нашей реальности? Это дворы. Это продолжение сталинского террора, полстраны сидело в лагерях, а полстраны сидело по эту сторону колючей проволоки. И Володя Высоцкий одним из первых выразил нашу нищету, нашу чувственность, размах, масштаб русского национального характера, этот разбойничий свист. Дело не в блатном характере, а дело в том, что блатной жил по понятиям, а не по тем законам, которые навязывались обществу. И Володя это вранье, этот раскосец, эту трещину выразил в песнях – иронических, саркастических, озорных, хулиганских. У него была интонация, которая подводила к мысли: а не послать бы все это…
    И когда мы стали это понимать, он как художник невероятно возрос в наших глазах, и хотелось переписывать и прослушивать эти пленки бесконечно. И он с колоссальным уважением относился всегда к зрительному залу и никогда не терял достоинства. Он не замечен ни в одной кампании, когда можно было чуть-чуть сб…яднуть, извините за нецензурное слово, – но он никогда этого не делал. Он никогда не был пойман на каком-то двусмысленном поступке. И за это умение сохранить честь и достоинство мы его и уважали еще при жизни».
    В этой же беседе Марк Григорьевич припомнил несколько моментов личного общения с поэтом…
    «Я с ним не дружил, но мы были знакомы, потому что студия «Наш дом» Московского университета и Таганка как-то соотносились друг с другом, Юрий Петрович приходил на наши премьеры, спектакли. И когда был юбилей студии «Наш дом», приехала группа артистов, которые нас поздравили в наш юбилей, и среди них был Володя Высоцкий. И они все хохотали, когда в нашем капустнике мы изображали артистов Театра на Таганке, и там была такая строчка: «Послушайте, ведь если театры закрывают, значит, это кому-нибудь нужно? Значит, кому-нибудь нужно, чтобы каждый день в Москве закрывался хотя бы один театр?» Была буря аплодисментов, хохот, и таганские артисты были счастливы.
    Но потом судьба так распорядилась, что я оказался на круизном корабле, которые курсировал между Одессой и Батуми с заходом во все порты, мы вместе там выступали. Володя был с Мариной Влади. И наши каюты были за стенкой. За стенкой я часто слышал гитарные переборы, хотя он не пел, а просто наигрывал на гитаре – видимо, подбирал мелодии, сочинял песню. На корабле мы его практически не видели. Марину видели, потому что она на палубе загорала, она была со своими детьми. И вдруг какое-то шевеление невероятное – Володя Высоцкий выскакивает на палубу! Оказалось, что кто-то из подвыпивших пассажиров, круизников, увидев Марину Влади, стал к ней то ли приставать, в общем, немножко превысил полномочия «под банкой». Ну, это тоже нам свойственно… И пулей вылетает на палубу Володя Высоцкий, и вот-вот сейчас начнется драка. И я помню, что мы вскочили все и стали разнимать, потому что Володя в этот момент был разъяренный муж. Если вдуматься, он был в это время Пушкин! Тот самый Александр Алексеевич (вообще-то – Сергеевич… – А. С.), который пошел на дуэль, защищая свою честь и честь своей жены. Вот как я это воспринимаю. Он выскочил биться, в этот момент он забыл, что он Высоцкий, и он защищал честь своей любимой, и это было прекрасно! А вечером был концерт, на котором он пел, выступал Зяма Высоковский, мы с Илюшей Рутбергом играли «Экзамен на первом курсе» из нашего студенческого спектакля, и все было мирно и хорошо.
    В этом микроэпизоде весь Володя, мне кажется: творец, замкнутый человек, закрытый, не идущий на пустые разговоры… Все, конечно, хотели с ним выпить-закусить, но он был вне всего этого. Был трезв на протяжении всей поездки, пару раз в столовой теплохода «Грузия» мы встречались. Конечно, капитан его любил, и все знали, что Высоцкий с Мариной Влади на корабле, и жили своей жизнью. Но сам бытовой сюжетик мне кажется очень выразительным».
    Очень любопытно и интересно мнение Розовского, как театрального режиссера, о спектакле Театра на Таганке «Гамлет», в котором Владимир Семенович блистал в главной роли принца Датского… В радиобеседе Марк Григорьевич признался: «Я помню, как он играл Гамлета! Вот я сейчас поставил в театре своего «Гамлета», и нам не хотелось повторять его, но хотелось его художественный опыт как-то преломить, использовать для нашей трактовки. Да и сама трактовка Высоцким Гамлета была несколько неожиданной. Я смотрел «Гамлета» три раза: один раз на премьере, потом еще как-то, и буквально за несколько дней до смерти я попал на Таганку и посмотрел «Гамлета». Это были совершенно разные Гамлеты в исполнении Володи. Первый раз он волновался, зал тоже волновался – все пришли на Таганку смотреть «Гамлета», и вот он вышел… Это был мощный, низкорослый, в обыкновенной черной майке Володя, и это – Гамлет, тот самый романтический Гамлет? Уже тогда он ломал стереотипы благодаря Юрию Петровичу, конечно, благодаря гениальному оформлению, занавесу Давида Боровского. Все это производило оглушительное впечатление на зрительный зал!
    Но мне не понравился в первый день этот напор артиста Высоцкого, исполнявшего роль Гамлета, такой таганский стиль в классическом его проявлении. И вот проходит какое-то время, по-моему, это было в июльские дни, и хотя я потом читал, что он там играл Гамлета усталый, я не почувствовал никакой его усталости. Вдруг вышел Высоцкий на ту же точку и совершенно другим голосом произнес: «Гул затих. Я вышел на подмостки. Прислонясь к дверному косяку…» И какая-то магия пошла! Это был тихий Гамлет, но такой сосредоточенный, столько боли, столько нежности и столько исповедальности исходило от артиста. Это было божественное священнодействие, артист и спектакль были совершенно другие. Качество другое, дух уже зрелого мастера. Вот последним Гамлетом я был просто потрясен. Наверное, его любили за эту богатырскую личность, за эту совестливость или за то, что он был свободный человек в несвободной стране, может быть, самый свободный».
    Из интервью со строителем:
    « – Какая ваша любимая роль Высоцкого?
    – Володя очень не понравился мне на премьере «Гамлета». Около Таганки тогда складывалась нездоровая истерия восторга, и любая премьера была, с одной стороны, празднеством, а с другой – кликушеством. Высоцкий прекрасно играл Керенского в «Десяти днях, которые потрясли мир», блистателен его Пугачев, а в роли Свидригайлова в спектакле Эфроса он просто превзошел себя.
    Незадолго перед его смертью я решился еще раз посмотреть «Гамлет» – и неожиданно для себя увидел совсем другого Высоцкого, чем на премьерном спектакле. Гамлета играл мудрый, тонкий, совершенно зрелый человек. Да и не играл. Жил даже…» (А. Белый, «Двери старой Таганки. Вечерний звонок Марку Розовскому»: интервью, «Комсомольская правда», 26 января 1993 г.)
    Интернет-сайт телеканала «Москва 24» m24.ru 24 июля 2013 года выложил видеоролик длительностью 3 минуты «Марк Розовский рассказал о Владимире Высоцком в роли Гамлета», снабдив публикацию преамбулой: «24 июля в интеллектуальном клубе «Мастерская диалога» прошла лекция «Драматургия безумия. От Гамлета до наших дней», которую прочитал художественный руководитель Театра «У Никитских ворот» Марк Розовский.
    На лекции Марк Розовский рассказал о том, почему его разочаровала премьера спектакля «Гамлет» в Театре на Таганке с участием Владимира Высоцкого».
    Ознакомимся с монологом Марка Григорьевича: «Высоцкий, к сожалению, э, имел такую таганскую, что ли, ха-ха, первооснову. Хотя сам Высоцкий – я видел трижды спектакль с его участием, – э-э-э, в те годы, когда, э, некоторые из вас, если говорить, еще сидели на горшке (усмехается) – простите за вульгарность. Вот… Но, м-м, и это было, я был на премьере, например. Я, понимаете, был, кстати, на премьере – я был разочарован! Хотя все обожали Высоцкого, Таганку. Когда он вышел и сказал (пытается пародировать голос В. Высоцкого, кричит, хрипит): «Гул затих. Я вышел на подмостки, э-в, / Прислонясь к дверррному косякууууу!» Понимаете – вот эта Таганка, понимаете, н-э-э-э, – ну, я не точно, но вы – поняли, что я так цити<рую>, изображаю? Но это был (опять начинает орать и хрипеть) такой напор, такая сила, такая мощь, э-э-э, понимаете? И стихи Пастернака, которые (эмоционально), которые действительно удивили – что это все и вместе с, э, м-э-э-э-а, вместе с переводом Пастернака, э-э-э-а, гамлетовского, шекспировского текста – понимаете? А потом я увидел за несколько дней до с…, до его кончины, до его смерти – так случилось, я видел, я был на одном из самых последних, вот, летом, э-э-э, «Гамлетов» – когда он приезжал из… Я потом прочитал, что он буквально, там, то ли на день, то ли на два – только вот он приехал и сыграл Гамлета. Вот я на этом спектакле и был – просто буквально за несколько дней <до его ухода>… И (эмоционально) меня потряс Высоцкий на этом, э-э-э, спектакле. Потому, что это был (пауза) не усталый человек, нет… (Пауза.) Это человек мудрый, спокойный… Он не хрипел… под Высоцкого, ха-ха, если так можно сказать (усмехается). Он говорил (произносит почти шепотом): «Гул затих… Я вышел на подмостки… / Прислонясь к дверному косяку…» А-а-а-а-а! А-ха-ха-ха-ха! И началась магия! Потому, что музыка, звукоречи, его потрясающий голос, который, которым он замечательно управлял. И не было никакой блатной интонации. и не было таганской какой-то вот этой внешней поверхностности, – понимаете? А был человек, который ж-и-и-ил! Который был комком боли! Понимаете? И это очень впечатляло…»
    Забегая вперед, скажем: в 2013 году в своей родной театральной шарашке Марк Григорьевич-таки тоже поставил пьесу У. Шекспира «Гамлет», да.
    Об одном творческом пересечении Марка Григорьевича и Владимира Семеновича.
    В 1978 году на телеэкраны выходит знаменитый трехсерийный музыкальный приключенческий фильм Георгия Юнгвальда-Хилькевича «Д’Артаньян и три мушкетера», снятый режиссером по роману А. Дюма-отца «Три мущкетера» (сценарий написал режиссер и драматург М. Розовский, тексты песен – поэт Ю. Ряшенцев).
    «Кандидатуру Боярского Хилькевич сумел отстоять – с большим трудом.
    – Сначала на роль д'Артаньяна был утвержден Абдулов, но Хилькевичу казались слабыми вокальные данные Александра Гаврииловича, – рассказывает режиссер Вячеслав Каминский. – Автор сценария Марк Розовский предлагал Хилькевичу на эту роль своего товарища Владимира Высоцкого. Но Высоцкому уже в то время было за 40, Хилькевич посчитал, что он староват для роли 18-летнего гасконца. Плюс Высоцкий был сильно загружен: в это же время он снимался у Говорухина в фильме "Место встречи изменить нельзя"». (А. Чернова, «Шпаги для «мушкетеров» ковали зеки, а д'Артаньяном должен был стать Высоцкий. Накануне 40-летия легендарной картины «Д'Артаньян и три мушкетера» рассказываем о закулисье съемок», «Комсомольская правда», 9 октября 2019 г., глава «О Высоцком и смертельных обидах из-за песен».)
    Как известно, роль бравого мушкетера в картине прекрасно сыграл актер и певец Михаил Боярский.
    В 1979 году Розовский и Высоцкий, в числе прочих, были участниками альманаха «МетрОполь» – сборника неподцензурных текстов известных литераторов. Марк Григорьевич вспоминал: «Память о Высоцком искусственно препарируется, его стараются включить в официоз, он становится разменной монетой сегодняшней жизни. Человек, который всю жизнь был в противостоянии власти, тем несправедливостям, которые творились тогда в истории, он был гражданином, патриотом своей страны, он был большим артистом – и все это пытаются сегодня прижать и сказать: ну, он же на «Мерседесе» ездил, творил в Театре на Таганке, и жена у него была француженка, и в Париж он мог тогда ездить, и получал большие деньги за свои выступления, был не бедный человек. Я это все читал в одной из современных газет, автор статьи хотел доказать, что Высоцкий был встроен, он был свой. Даже если Высоцкий и был своим для кого-то из власть предержащих, он все равно был чужой им всем. Он был бунтарь по натуре, человек такого размаха, такой мощи и силы противостояния всему вранью, на котором строилась система, что сегодня доказывать людям несведущим, что он был благополучный, что он был на особом положении, его холили и лелеяли, любили и целовали все, от простых людей до тех, кто был во власти, – нет, это ложь. И участие в «МетрОполе» – это как раз прямое доказательство. Этот великий поэт, который сегодня издается многотомным собранием сочинений именно как литератор, как поэт, – этот самый поэт тогда не издавался нигде никогда. При жизни Володя увидел напечатанными свои стихи только в «МетрОполе». Ну, еще была маленькая публикация в детском журнале, и все. Вот в чем правда!» (Из беседы с Вл. Кара-Мурзой.)
    Неожиданный и ранний уход поэта из жизни… Режиссер сетует: «Когда Высоцкий умер, открылись по крайней мере три сенсации для всех нас. Во-первых, мы узнали, что он наполовину был еврей. Ах, как нам хотелось, чтобы он был чисто русский человек, но по происхождению вот как вышло. И это не укладывалось в рамки официоза. Во-вторых, выяснилось, что он был наркоман. И третье, что он писал прозу, оказывается. «Роман о девочках» есть в репертуаре нашего театра.
    Володя Высоцкий – это лакмусовая бумажка для всех событий, которые происходили с нами в последние десятилетия…» (Из беседы с Вл. Кара-Мурзой.)
    «В. К.-М.: В чем секрет непреходящей популярности песен Высоцкого во всех слоях общества? Почему его слушают и знают?
    М. Р.: Такого анализа, наверное, не удастся сделать. В Высоцком тот богатырский дух захватывал эмоционально. А потом мы стали понимать: да разве его спортивный цикл про спорт? Это было про всеобщее вранье, которое проникло в спорт.
    Конечно, еще театр, спектакли, любимовский дух, разнообразие и мастерство его изъявлений.
    Уличная песенка, носящая характер фольклорной стилизации, была для простого человека и для рафинированного интеллигента, может быть, дороже и важнее мхатовского вранья в каком-то спектакле про сталеваров, она попадала в сердце. Все было образно, правдоподобно и иронично, полно юмора, иногда саркастического. Народный артист без звания народного артиста – он такой же, как все, как вы, как я, как мой сосед. Он такой же, как летчик, как гимнаст, как продавщица… Все герои его песен – люди простонародные, в то же время это понятные образы того времени. И вот этот вопль, который возникал, когда он пел «Баньку», например, это, может быть, сильнее, чем все антисталинские романы. Потому что это была такая пощечина себе, нам всем, всему нашему народу, который веровал в этого тирана и палача… И тогда голос Высоцкого выходил из стихии уличной песни, переставал быть шуточно-ублажающим наш слух, а он становился очень нужным, потому что нес правду. Святее правды ничего нет, и это тоже понял наш народ. Поэтому сегодня без Высоцкого мы, без правды живем.
    Конечно, Высоцкий породил множество подражателей, потому что очень выразителен был первоисточник. Но артисты нашего театра в спектакле по песням Высоцкого никогда не подражали Володиной интонации в чистом виде. Они хотели соответствовать его манере, но это совсем другое. Они не пародировали, они не хрипели, они исполняют не под Высоцкого. И в этом сложность, потому что перепеть Высоцкого невозможно. Каждый из нас не Высоцкий, единственный выход – сеть по-своему, но немножко в некотором соотнесении самого себя с его миром, с его стилем, с его языком, с его манерой петь. В этом была сложность. Если сегодня где-то попираются эти права, значит, там нужен Высоцкий. Не только с его песнями, а со всем его миросознанием, во всем объеме и во всем никем не управляемом самораскрытии. Только сам художник управляет этим самораскрытием, он свободен, а рядом с ним становимся свободнее и мы. Мне кажется, это суть.
    В. К.-М.: Как вы в театре поминаете Высоцкого?
    М. Р.: Мы поминаем его своими спектаклями. У нас с огромным успехом идет спектакль «Роман о девочках» (по прозаическому произведению В. Высоцкого. – А. С.), он более 25 лет держится в репертуаре Театра «У Никитских ворот», недавно вот мы его возили в Израиль, где он с огромным успехом прошел, мы этот спектакль возили и в Америку. И он идет сегодня с аншлагами. И хотим восстановить мою пьесу «Концерт Высоцкого в НИИ», где Высоцкий незримо присутствует и звучит в финале этого спектакля. Наверное, это будет в следующем сезоне». (Из беседы с Вл. Кара-Мурзой.)
    Вкратце о спектакле «Роман о девочках». Постановка Марка Шлиндмана, премьера состоялась в 1989 году в день рождения поэта. В главных ролях – артисты театра Александр Вилков (замена – Сергей Шолох) (Николай Святенко) и Виктория Корлякова (Тамара Полуэктова). Девиз спектакля озвучен режиссером: «Что хочет девонька?»
    Исполнитель главной роли в спектакле Саша Вилков на страницах журнала «Вагант» (материал «Продолжая Высоцкого» (2003)) вспоминал: «Розовский протянул мне нечто: «Я написал сценарий по Высоцкому. Прочитай и позвони мне», – сказал Марк Григорьевич. И добавил: «Я хочу, чтобы у тебя было не одно, а два отделения по Высоцкому. Но ты будешь работать в моем театре». У меня в руках был «Роман о девочках»…
    Разумеется, я согласился. Пришел на читку пьесы в театр. Потом, как выяснилось, члены худсовета театра ополчились на Марка Григорьевича из-за меня: за мой голос, за точки после каждого слова. «Чтобы этого человека около нашего театра и близко не было!» – вот такой был приговор.
    Но был человек, который сделал из меня актера этого театра – Вера Иосифовна Улик. И она сказала: «Ша! Марк Григорьевич умеет угадывать. Завтра на репетицию Вилков все же приходит».
    И начались репетиции. Все были очень увлечены.
    В процессе работы над спектаклем оказалось, что мое детство мало чем отличалось от детства тех, кто жил в Большом Каретном: и блатные, и голубятни, и гитары во дворе.
    Премьера запомнилась. В конце, перед моим поклоном, вдруг воцарилась полная тишина. А потом были такие все сметающие аплодисменты, которых я никогда не слышал, за всю свою сценическую жизнь – пока…
    Конечно же, с творчеством Высоцкого Марка Григорьевича связывает многое, отсюда и спектакль «Роман о девочках»… Со слов Розовского, с Высоцким они друзьями не были, но знакомы были».
    В 2021 году режиссер и драматург рассказывал:
    «ИЗДАТЕЛЬ: Вы включили в том «Комедии» пьесу «Роман о девочках» по прозе Владимира Высоцкого… Какие были основания для этого?
    АВТОР: Главное основание – смех в зрительном зале. Это спектакль – долгожитель, более тридцати лет не сходит с нашей театральной афиши. Кажется, в первую очередь, благодаря первоначальному Автору. Он был чутким первооткрывателем полузапретной темы, – еще до киношной «Интердевочки» рассказал о судьбе дворовой красавицы, погрязшей в своей древнейшей профессии. Ее история – это история о том, как любовь продирается сквозь грязь и пошлость окружающей жизни. Высоцкий не закончил свою прозу, не успел… Я работал с его черновиками, в которых многое не сходилось, многое было недописано… Мне пришлось дополнять Высоцкого своими детскими и юношескими воспоминаниями о детстве и юности, благо у нас они были общими, я с Петровки, он с Мещанской и Каретного ряда, – это рядом… Мне кажется, у нас получилась вполне законченная история о послевоенных годах, всеми узнаваемая и трепетная… Нам помогли так же песни Высоцкого, введенные мною в контексты различных эпизодов. Такое усиление Высоцкого с помощью самого Высоцкого представляется закономерным и работает в полную силу. Придите на спектакль «Роман о девочках» в Театр «У Никитских ворот» и убедитесь, что наш «таганский» подход к первоисточнику вполне оправдал себя». (М. Розовский, «Драматургия в трех томах. Том третий. Комедии» (2021), «Марк Розовский: «Если пару раз вы улыбнетесь…» (Вместо предисловия. Интервью издателю».)
    Премьера другого спектакля, по пьеске Марка Розовского «Концерт Высоцкого в НИИ» в постановке Льва Аронова, состоялась раньше – в апреле 1987 года на сцене того же театра. В связи с этим в 1988 году газета «Московский комсомолец» писала: «Комедия о концерте Высоцкого в научно-исследовательском институте становится рассказом об одной частной победе, так или иначе предвещающей общую победу певца и поэта Владимира Высоцкого, которая, как кажется нам сегодня, призвана свидетельствовать о насущной и общей неизбежной победе достоинства, демократии, искусства…
    Спектакль этот о времени, в котором мы жили раньше и продолжаем жить сейчас. Об отчаянии. О любви, которая не получилась. Он, этот спектакль, многолик, как и наша с вами жизнь, и эта многоликость существует благодаря, прежде всего песням Владимира Высоцкого… Спектакль этот нужно посмотреть. И каждый пусть, как и положено, на хороших спектаклях, найдет что-то важное для себя».
    В первом отделении вечера были рассказы-воспоминания о поэте, а во втором – сама  постановка.
    Еще через год, в 89-м, пьеса «Концерт Высоцкого в НИИ» была опубликована в двух номерах журнала «Клуб и художественная самодеятельность».
    Вскоре после московской премьеры пьеса была поставлена и показана в других театрах – Эстонии, Мурманска, Архангельска, Сыктывкара, Салехарда, Анадыря, родного для Марка Петропавловска-Камчатского, Магадана, Южно-Сахалинска, Владивостока, Находки, Благовещенска, Комсомольска-на-Амуре, Читы, Хабаровска, Якутска, Норильска, и Воркуты…
    Вот одна из многочисленных рецензий на постановку – из читинской газеты: «Государственный русский драматический театр Эстонской ССР 15 апреля 1988 года показал спектакль по пьесе Марка Розовского «Концерт Высоцкого в НИИ», названный «фантазией периода застоя» (постановка А. Цукермана). В июле таллинцы привезли спектакль в Читу, где в это же время в залах областного художественного музея москвичи экспонировали фотовыставку «Высоцкий в фотографиях».
    Гастроли такого театра – заметное событие в культурной жизни забайкальцев. Коллективы такого высокохудожественного уровня, с репертуаром остросовременным, волнующим, не часто приезжают в Читу.
    Спектакль, связанный с таким явлением культуры и общественной жизни, как Высоцкий, заранее обрекается если не на успех, то, по крайней мере, на жадное ожидание встречи с образом или даже просто с памятью о всенародно любимом поэте и певце.
    Благодарность вызывает не только собственно спектакль, но и такие, до тонкостей продуманные отнюдь не мелочи, которые предшествуют зрелищу или как бы аранжируют его. Вы же не сможете пройти мимо столика с программкой, на «обложке» которой – прекрасный портрет Высоцкого. Многие приобретали по несколько экземпляров – для себя и знакомых, не попавших на представление. Открывается программка текстами песен и стихов Высоцкого. А на внутреннем развороте воспроизведены далекие теперь, но не забытые статьи: из газеты «Советская Россия» (за 9 июня 1968 г.) – «О чем поет Высоцкий» и из «Тюменской правды» того же периода – «С чужого голоса» и «Да, с чужого голоса»…
    Высоцкий – герой спектакля, хотя роль его никто здесь не играет. На сцене персонажи, которых он в жизни, как говорится, выводил на чистую воду. И циничный директор НИИ Игорь Николаевич (Е. Гайчук) и беспринципный секретарь парткома Станислав Сергеевич (Э. Томан), которые страшатся ответственности из-за предстоящего концерта и под любым самым коварным предлогом готовы не допустить его. («Он же не включен в план мероприятий! А внеплановые мероприятия не ре-ко-мен-ду-ют-ся!»)
    А вот и антигерой, принятый на «ура» в Союз писателей, – «автор» «Малой земли», «Возрождения» и «Целины», чей знакомый всем голос, старательно-самодовольно вещающий о мнимых успехах и опозоренных ложью принципах, включается вдруг в самых неожиданных, но логически подходящих местах, и, сопоставленный по смыслу с речью персонажей, вызывает у зрителей взрывы горько-иронического смеха и аплодисментов.
    В начале спектакля огромный портрет Брежнева большими квадратами складывается с помощью стремянки во всю высоту стены (отдельный квадрат – пять золотых звезд). В заключительных сценах происходит демонтаж – и фанерные детали портрета, передаваемые по цепочке, одна за другой с треском выбрасываются на авансцену.
    Развернувшаяся на сцене нешуточная драма происходит спустя три дня после смерти поэта. Но об этом персонажи пьесы еще не знают (сообщили лишь после похорон) и святотатствуют над покойным, стараясь всячески унизить талант.
    Реалии сегодняшней жизни буквально растворены в диалогах и монологах спектакля, и это еще одна из причин его огромного успеха. В антракте, кстати, знакомый журналист подтвердил, какую ярость вызывало только упоминание в радиопередаче или в газете имени Высоцкого у одного из очень ответственных работников на закате его карьеры, перед тем, как он был снят с поста перестройкой.
    В речь персонажей спектакля – дикторов телевидения – удачно были вставлены произнесенные с ироническим пафосом «сенсационные сообщения» о строительстве биофабрики в центре Читы и находке бесценной скрипки то ли Страдивари, то ли Амати. Эти «сообщения» шли в зале под аплодисменты и дружный смех. (В роли дикторов В. Степанов и Н. Задорина.) Так же оценивали зрители смелые гротесковые реплики политического характера – ведь разговор велся предельно нестесненный, откровенный, без оглядки на консерватизм сознания.
    …Впереди сцены, украшенной корзиной алых цветов, портрет Владимира Высоцкого. Звучит фрагмент «Охоты на волков».

                Обложили меня, обложили!
                Но остались ни с чем егеря.

    Звучат траурные речи «перестроившихся» руководителей НИИ, клянущихся в уважении к поэту, но опять старающихся принизить его творчество, следуя совету комсомольского вожака Шурика (В. Бездушный) – раннего демагога новой формации: «Не надо запрещать Высоцкого. Пусть все видят: мы не запрещаем. Издадим сборник, пластинки. Разрешим! Но не все! Одну сотую! Ведь можно же выбрать!»
    Заслуженный артист Эстонской ССР Херардо Контрерас читает стихи Высоцкого. Зал слушает их на одном дыхании: «За то, что я нарушил тишину…» После спектакля, на котором мне посчастливилось быть, зрители долго не отпускали артистов. Стоя приветствовали их. И когда занавес опустился в последний раз и все медленно пошли к выходу, вдруг ударила и заполнила пространство пронзительная, глубочайшая по эмоциональному воздействию песня Высоцкого:

                Протопи ты мне баньку, хозяюшка…

    А еще захотелось, чтобы в ответ на прозвучавшую со сцены речь о том, что «Высоцкий не был ни большим поэтом, ни большим музыкантом» (фрагмент ревнивого высказывания Е. Евтушенко), в новой программке был воспроизведен также текст интервью композитора А. Шнитке журналу «Музыкальная жизнь»: «Большая часть песен Высоцкого отличается величайшей тонкостью и нестандартностью – и по количеству тактов во фразе, и ритмикой, как бы создающей свой пульс рядом с пульсом метрической основы его песен, идущей от стихов и – вопреки этому стихотворному ритму – следующей внутреннему дыханию.
    Много очень тонких подробностей и в гармонизации, и в мелодике, и в кадансах – в отказе от трафаретных кадансах или в нарочито дурацком их выполнении, отчего они немедленно попадают в смысловые кавычки.
    В чисто музыкальном отношении я бы поставил музыку Высоцкого выше, чем музыку Окуджавы. Песни Высоцкого намного интереснее, изобретательнее».
    Спектакль сделан так, что воспоминания директора НИИ о своей молодости – времени двадцатого съезда, не стали голой декларацией, а превратились в яркое зрелище.
    В ответ на попытки запретить концерт в институте, вспыхивает почти что бунт (ведь жанр спектакля определен, как фантазия). Но нельзя, нельзя не сорваться, чтобы оградить поэта – провозвестника грядущего обновления жизни народа – от ядовитого шипения власть предержащих.
    ОНИ: (директор и секретарь парткома): «Высоцкий не член Союза писателей».
    МЫ: (культорг Эра Георгиевна – Л. Головатая): «А Пушкин, а Толстой были членами?»
    ОНИ: «Он на француженке женился, чтобы за границу ездить».
    МЫ: «А вы куда недавно ездили? Почему вам можно, а нам нельзя? Да вам не понять, что есть на свете любовь».
    ОНИ: «Бард… от слова «бардак». Если отменить концерт сложно, мы его перенесем… на неопределенное время».
    МЫ: «Суки вы… Скоты!..» (Срывается Эра Георгиевна и уходит из кабинета директора под овацию зала.)
    А зрители покидают зал и расстаются с артистами с чувством признательности, чтобы дома с пластинок и магнитных пленок вновь услышать несостоявшийся в НИИ концерт». (Б. Комиссаров, «Памяти поэта», «Забайкальский рабочий» (г. Чита), 21 июля 1988 г.)
    Пользовательница Ирина Крайнова (irin_krainov1), побывавшая на представлении в театре, также поделилась впечатлениями об увиденном: «Театр «У Никитских ворот» – очень музыкальный, певучий, и хорошо певучий. Мюзиклы и музыкальные спектакли у них обычное дело.
    А тут музыкально само название, да еще как музыкально: «Концерт Высоцкого в НИИ» (автор пьесы и режиссер Марк Розовский). Значит, наверняка песни великого барда исполнят сами артисты, иду!..
    Странно, но они ничего не исполняют, только слегка себе под нос мурлыкают. «Утреннюю гимнастику», про друга, другие крылатые строки, ушедшие в народ. Не суть важно. Спектакль не только о концерте и даже не столько о Высоцком, по-большому счету. Он о двойной морали, низкопоклонстве, типичной трусости и прочих свинцовых мерзостях, которые были до Перестойки, во время и после, при так называемой демократии остались.
    На сцене брежневский великий застой. Благодушно настроенный, еще молодящийся директор НИИ Игорь Николаевич (Юрий Голубцов), весь нагруженный сувенирами, возвращается из «малой кругосветки». Однако перевести дух, расслабиться (что он, видимо, обычно и делает на работе: на ученого он похож, как на английскую королеву) ему не дадут. Крамольное объявление о концерте скандально известного барда висит в вестибюле почтенного заведения.Как еж, как бомба, как бритва обоюдоострая.
    Въедливая партийная мегера требует немедленно его снять. Но желающих не оказалось: директор, все его замы, вообще вся «головка» института празднует труса. «Комсомольский бог», вертлявый Шурик (Никита Заболотный) и вовсе укрылся в дамском туалете: курит, раздаривает дамам дефицитные мальборо и кенты… Пуская в ход угрозы и подкуп (в стране всеобщего дефицита это было нетрудно: кому духи, кому колготки, кому кетчуп в разовой упаковке – жуй и радуйся!) «головка» почти достигает цели. Более гибкий в сравнении с боссом Стасик (Александр Чернявский) покажет нам всем (и трусливо укрывшемуся боссу) блестящий сеанс демагогии «с обольщением», «хождением в народ» и… лучшими марочными винами. Естественно, все «заступники за концерт» оказываются вскоре кто мертвецки, кто крепко, кто умеренно пьяным.
    Только очень маленькая женщина в нелепом черном парике с испуганными глазами вступит в поединок с сильным, хитрым, до зубов вооруженным запретами и запрещенными приемами противником (Ольга Лебедева) и… победит, даже неожиданно для себя самой. Она как тот заяц в полночь в лесу, у которого и хвостик дрожит,и ушки подрагивают, а он ,знай, себе косит траву, потому что если и он пугливо нырнет в темноту, все вокруг зарастет трын-травой, вообще всем будет наплевать, что там вокруг – демократия, партократия или не дай бог, тирания.
    «Зайчику» повезло: великий дипломат Махоня (Владимир Давиденко) сумел  подписать совершенно «неподписуемый» договор, поймав академиков на любви к Высоцкому. Зашаталась во вражеском стане и миленькая Риточка, давно купленная заграничными шмотками секретарша (Екатерина Васильева). А над всеми этими битвами и битвочками гремит, перекрывая шумы и крики, хриплый Володин баритон: «Затопите мне баньку по-белому, я от белого света отвык…»
    Марк Анатольевич написал пьесу на волне перестройки, открывшей нам всем клапан  для дыхания, куда и ринулся свежий воздух перемен. Пьеса очень смешная,как и все произведения Розовского, очень талантливая. Мастер со смехом прощался с нашим тусклым прошлым, снял он тогда и фильм «Страсти по Владимиру». Как казалось, прощался навсегда.
    Зачем понадобилось возрождать на сцене те времена? Не все зрители, видевшие  постановку еще конца 80-х годов, в театре-студии Марка Розовского, это поняли. Да потому, господа хорошие, что история ничему нас не учит. И двойная мораль, и угодничество, и разъедающий страх никуда, увы, из жизни не уходят. Не у всех, не у всех не у всех! «Если правду прокричать вам мешает кашель»… Маленькой Эре в  спектакле он не помешал. И секретарше Рите…
    Я выходила из зала – Мастер стоял в ожидании своих зрителей. Невысокий  немолодой человек, он родом из прекраснодушных 60-х. Ему-то никогда не мешал кашель. Последний режиссер из той когорты, что уже смежила очи. Я успела ему сказать,что он из тех, великих, и тем счастлива». («Живой Журнал» krainov1.livejournal.com, 27 августа 2023 г., irin_krainov1 (irin_krainov1), «Высоцкий и НИИ».)
    В 1990-м сам режиссер экранизирует свой драматургический «шедевр». Фильм-комедия Марка Розовского получил название «Страсти по Владимиру».
    Из интервью с режиссером:
    «– Марк Григорьевич, вчера по телевидению показали ваш фильм «Страсти по Владимиру». Когда появилась идея снять фильм о Высоцком?
    – Сначала и мыслей подобных у меня не возникало. Сразу же после смерти Высоцкого Любимов предложил сделать спектакль. Сам пришел на прогон. В зале собралось больше двухсот человек, и все хохотали от души. Но Любимов сцену забраковал, сказал, что невозможно соединить ее с теми кусками, которые уже подготовлены. Я не обиделся. Пьеса осталась в литчасти Таганки.
    Когда Юрий Петрович уехал, новый руководитель театра Анатолий Васильевич Эфрос сам открыл текст в литчасти, позвонил мне и предложил начать работу над постановкой. Параллельно Эфрос поставил пьесу со своим курсом в ГИТИСе, и дипломный спектакль очень хорошо приняли. Спектакль готовили к дню рождения Высоцкого, но 13 января Эфрос умер…
    Вскоре у меня открылся свой театр «У Никитских ворот». Так что пьесу я все же поставил.
    Снять фильм по «Концерту Высоцкого в НИИ» предложили после гастролей в Ленинграде. Было искушение скопировать спектакль один в один, но я многое изменил. «Страсти по Владимиру» – это проверка на наше достоинство и человечность». (А. Белый, «Двери старой Таганки. Вечерний звонок Марку Розовскому»: интервью, «Комсомольская правда», 26 января 1993 г.)
    В 2021 году вышла книга Марка Розовского «Драматургия в трех томах. Том третий. Комедии». В предисловии «Марк Розовский: «Если пару раз вы улыбнетесь…» (Вместо предисловия. Интервью издателю» читаем: «"Концерт Высоцкого в НИИ". У этого текста интересная история. По смерти Володи я написал эту пьесу и принес ее на Таганку Любимову, которому она понравилась, и он захотел ее приспособить к своему спектаклю памяти Высоцкого. Сказал мне: сократите и покажите! При этом дал мне своих лучших актеров: Филатова, Демидову, Смехова и др. Я провел с ними четыре-пять репетиций. Получилось действо примерно на полчаса. Юрий Петрович сказал: придется отказаться. Все хорошо, но длинно. У меня другой спектакль вырисовывается…
    Ну, не вышло, так не вышло. И вот проходит несколько лет – звонок Анатолия Васильевича Эфроса. Он, оказывается, обнаружил в литчасти полный текст пьесы «Концерт Высоцкого», удивился подзаголовку «Комедия», прочитал и теперь хочет поставить этот спектакль к 25 января – дню рождения Володи. Начались бурные репетиции. Но премьере не суждено было появиться на великой сцене Таганки.
    13 января, то есть за 12 дней до вечера Володи, Эфрос умирает от сердечного приступа. Эта незавершенная постановка моей пьесы оказалась последней работой Мастера.
    Проходит еще несколько лет, и «Концерт Высоцкого в НИИ» появляется уже на сцене Театра «У Никитских ворот».
    Мы сыграли эту пьесу более 600 раз по всей стране. С бешеным успехом, с аншлагами везде и всюду. Пьесу поставили в Чехии, Эстонии, Польше и Швеции…
    А потом я снял на «Ленфильме» полнометражный художественный фильм, основой которого была наша театральная постановка. Фильм назывался «Страсти по Владимиру», и не раз его показывали по разным телеканалам.
    В главных ролях снимались Владимир Долинский, Вера Улик, Галина Борисова, Семен Фарада и др.»
    Ежемесячник «Экран и сцена» (№ 1, январь 1991 г.) в статье «Высоцкая клюква» так писал о вышедшей на экраны картине: «Сюжет Розовский взял из жизни: о подобном случае ему рассказывала друг и администратор Высоцкого Эмма Диннерштейн. Действие фильма разворачивается в середине 1970-х годов. В одном из НИИ анонсировали концерт барда Владимира Высоцкого, но партийное руководство – против. Чиновники и директор института всячески пытаются помешать встрече артиста с поклонниками. Однако сотрудники НИИ готовы пойти на все ради долгожданного концерта.
    В ролях: Владимир Долинский, Галина Борисова, Игорь Старосельцев, Александр Лукаш, Вера Улик, Семен Фарада, Петр Козюлин, Александр Иванов, Александр Столяров, Александр Вилков, Юрий Голубцов, Александр Миронов, Андрей Молотков, Андрей Ургандт, Владимир Юматов, Алексей Селезнев, Хейно Мандри, Алина Гнусарева.
    СССР, 1990 г., Киностудия "Ленфильм"».
    Из беседы журналистки с литературоедом, высоцкоедом, переписателем, автором биографии барда, доктором филолохических наук, профессором МГУ Владимиром Ивановичем Новиковым:
    «– Представим, что Высоцкий дожил до старости. Вписался бы он в новую систему 90-х, характерную изменениями, о которых при его жизни невозможно было помыслить?
    – В каком-то смысле на этот вопрос, скажем, отвечал спектакль Марка Розовского «Концерт Высоцкого в НИИ», хотя действие там происходит еще в советское время, при жизни Высоцкого. Там было показано, что Высоцкий всегда не с властью, а с «униженными и оскорбленными». Безусловно, приветствовать самодовольство толстосумов он бы не стал». (Е. Юрченко, «Была пора: я рвался в первый ряд…»: интервью с В. Новиковым, «Учительская газета», 25 января 2018 г.)
    P. S.
    «– Слушаете ля вы сегодня песни Высоцкого?
    – Не каждый день, но такие моменты случаются. У него очень много прекрасных песен. Те, что у всех на слуху, – лишь незначительный пласт.
    – Правда ли, что театр «У Никитских ворот» начинается с Театра на Таганке?
    – Когда придете к нам в гости, обратите внимание на двери. Это двери старой Таганки, через них много раз проходил Высоцкий. Во время ремонта их выбросили на свалку. Мы подобрали и поставили у входа в наш театр». (А. Белый, «Двери старой Таганки. Вечерний звонок Марку Розовскому»: интервью, «Комсомольская правда», 26 января 1993 г.)