Берёг цветы своей селезёнки

Берёг цветы своей селезёнки,
мечтал о доме и о ребенке,
скопил такие запасы бисера -
хватило бы с лихвой и тварь некошерную
засыпать к херам в калидонской пещере
и на Красной площади высыпать.

А в это время младое, дерзкое
взрослело племя, впитавшее с детства
правила боя раёна нашего:
бей ногами и ниже пояса,
втроём на одного не бойся,
лги, насилуй, все будет Russia!

И я взрослел среди этой копоти,
мне тоже хотелось досыта лопати,
но помнил я, что отнюдь не вечен.
Врастала кожа в асфальт растресканный,
почти что сроднился в итоге с местными,
но грея сердце шестиконечною,

сплетал я буквы не в текст присяги, а
в рифмы; а рифмы, они и в лагере
грядущем чем не псалмы давидовы?
А параллельно служил Асклепию.
Мой белый халат не окрасить сепией.
Хоть иные коллеги забыли стыд, увы.

Морок, конечно, однажды кончится.
С отвращением скривится уборщица
над бывшею великой державой:
пыль по углам да клопы в подушке,
а вот и былые друзья-подружки
ширяются общей иглою ржавой.

А там, где Кремль щерился башнями,
когда-то, быть может, раскинутся пашни.
Сюжет для пелевинского романа,
ей-богу. Но заоконному стаду
кажется, что все идёт как надо.
А бисер-то вот он. Полны карманы.