Эдит

Пьеса написана по мотивам автобиографических книг Эдит Пиаф «Моя жизнь» и «Жизнь, рассказанная ею самой» и Симоны Берто «Эдит Пиаф».

Действующие лица:
Эдит
Тео Сарапо
Момона
Анита Майар - мать Эдит, предпочитавшая псевдоним – Лин Марса
Папаша (Луи) Гассион – отец Эдит
Малыш Луи
Луи Лепле владелец кабаре «Джернис»
Раймон Ассо поэт
Рене шахтёр
Марсель Сердан
Бруно Кокатрикс директор Парижского концертного зала «Олимпия»
Полицейские, журналисты, светские люди, военные, владельцы концертных залов (Митти Голдин), девушки из кабаре, зрители














Песни  в исполнении Эдит Пиаф:
Non, Je Ne Regrette Rien. Шарль Дюмон, Мишель Уокер
Марсельеза
Enfin le printemps.  M.Monnot, R.Rouzaud
Si, Si, Si… Марсель Ашар,  Маргарит Монно
Sous le ciel de Paris. Hubert Giraud, Jean Dr;jac
Les m;mes de la cloche.  Vincent Scotto et Andr; Decaye
;a ira. J. слова Fran;aix. музыка народная
Milord. Georges Moustaki, Marguerite Monnot
Mon l;gionnaire. Раймон Ассо, Маргарит Монно
Le fanion de la L;gion.  Раймон Ассо, Маргарит Монно
Carmen's story. Мишель Ривгош, Шарль Дюмон
La vie en rose. Эдит Пиаф, Луиги
Mon Dieu. Шарль Дюмон, Мишель Уокер
Les croix.  Луи Амад, Жильбер Беко
Padam, Padam…  Анри Конте, Норбер Глансбер
Hymne ; l'amour  Эдит Пиаф, Маргарит Монно















Видеофрагмент из фильма «Семнадцать мгновений весны» (Штирлиц и пастор Шлаг едут на машине к границе со Швейцарией, звучит песня Эдит Пиаф «Милорд» Штирлиц: "Эта певица переживет себя. Её будут...)

1


Тео на одном колене стоит перед креслом, в котором полулежит Эдит  - она нежно смотрит на Тео.

Эдит.  Тео, тебя мне предсказала провидица. Я замучила её просьбами ещё и ещё раз рассказать о тебе!..
Я сразу поняла, что это ты! – как только увидела тебя на пороге палаты!.. Но как же поздно…

Тео протягивает Эдит фиалки.

Эдит. Фиалки!

Тео. Они такого же цвета, как Ваши глаза, Эдит.

Эдит. Мои глаза… от них остались лишь  воспоминания.

Тео. О нет, когда Вы говорите или поёте, ваши глаза фиалковые – это плохо видно в зеркале.

Эдит улыбается, встаёт,  поднимает Тео с колен, при этом опираясь на него.

Эдит. Как же ничтожно мало осталось времени с тобой, как же много его было до тебя – это больно осознавать, но как же я счастлива!
Мои друзья стараются поддержать меня, они думают, что если устроить шумное веселье, как в прежние времена, мне станет лучше. Но я уже плохо переношу шум…  а хуже всего заверения, что я хорошо выгляжу и скоро смогу выйти на сцену – враньё! Я – старая развалина… У меня еле хватает сил, чтобы говорить, не то, чтобы петь.
Я говорю это не для того, чтобы вызвать жалость – я хочу, чтобы ты научился бороться и сопротивляться, чтобы знал, что можно подняться на самый верх. Для этого надо много работать и не жалеть ни себя, ни тех кто рядом с тобой.

Эдит говорит и подводит Тео к краю рампы (сначала она опирается на его руку, потом она почти летит, увлекая Тео за собой).

Всё, что я умела – это любить и петь. Я любила… любила моих возлюбленных и моих друзей, любила совсем незнакомых людей, которые приходили слушать меня – мою публику,  ради которой я пела, часто превозмогая себя, ради которой хотела  умереть на сцене.

Звучит песня Non, Je Ne Regrette Rien Шарль Дюмон, Мишель Уокер
Нет! Ни о чём...
Я не грущу ни о чём.
Свет добра, горечь зла
Всё прошло, не оставив следа.

Нет! Ни о чём...
Я не грущу ни о чём.
Счёт закрыт, сметено, всё забыть,
Наплевать, что прошло!

Из листков прошлых дней
Разжигаю костёр,
Мои радость и боль
Не беру я с собой.
Крошки прошлой любви
И тревоги долой
Выметаю за дверь
Чистый лист предо мной.

Нет! Ни о чём...
Я не грущу ни о чём.
Свет добра, горечь зла
Всё прошло, не оставив следа.

Нет! Ни о чём...
Я не грущу ни о чём.
Ведь теперь, до конца
Моя жизнь и любовь для тебя!



Если единственный светильник, который у тебя есть – это твоё сердце, подними его повыше, чтобы всем стало светлее и не бойся сгореть! Лучше сгореть, чем влачить жалкое существование под слоем тлеющего пепла.
И это не просто слова – это моя жизнь.

Так с чего же начать… Итак, я родилась!


2

На сцене фонарь, старый фургон с надписью «салон учёных блох», красная дверь с красным фонарём над ней. По ходу действия, когда о той или иной части декорации уже рассказано, уже не нужные атрибуты увозят-уносят со сцены, освобождая мостовую и виды бедного парижского квартала начала XX века (возможно, все декорации – это кинопроекции).
Диалог Эдит и Момоны сопровождается пантомимой:
На сцену выходят мужчина (в военной форме)  и женщина. Женщина тяжело опирается на мужчину, под фонарём она сжимается от боли, мужчина усаживает её на землю, убегает и возвращается с полицейским, они склоняются над женщиной, слышен крик новорожденного. Полицейский в развалочку уходит, мужчина уходит строевым шагом. Женщина остаётся одна со свёртком в руках. Слышен шум дождя. Женщина со свёртком идёт к фургону. Из фургона протягиваются две грязных руки в лохмотьях, слышен лай и поскуливание собак. Женщина отдаёт свёрток в протянутые руки и уходит…


Момона. Это было 19 декабря 1915 года. Она родилась прямо на мостовой – под газовым фонарём, а роды принимал полицейский.
Эдит. Вокруг моего рождения, да и вокруг всей моей жизни напридумывано столько легенд, что я и сама не всегда понимаю, где правда, а где вымысел. Шла война. Мой отец – Луи Гассион приехал в отпуск как раз вовремя, чтобы стать свидетелем моего рождения.
Момона. Когда он уехал, твоя мать отдала тебя своим родителям – отвратительным пьянчужкам.
Эдит. У них был фургон, наполненный блохами и собаками.
Момона. Они были уверены, что вино укрепляет здоровье и щедро добавляли красненькое в молоко.
Эдит. Когда война закончилась, отец нашёл меня – маленький грязный, искусанный блохами комочек с большой головой на тоненькой шейке.
Момона. Папаша Гассион не мог заботиться о малышке – ему надо было зарабатывать на жизнь. Он сделал лучшее, что мог придумать – отдал девочку своей матери.
Эдит. Так я оказалась в борделе…
Момона. Который держала сестра твоей бабки.
Эдит. Наконец-то у меня появился свой дом. Бабушка была доброй и заботливой. Она отмыла меня и потихонечку начала откармливать.
Момона. Девицы заведения были нежны с малышкой – они отдавали свою материнскую ласку единственному ребёнку в их безрадостной жизни.
Эдит. В какой-то момент бабушка поняла, что я почти ничего не вижу.
Момона. Она отдала кучу денег лучшим врачам.
Эдит. Много месяцев я жила в полной темноте. Врач запретил снимать повязку с глаз. В день, когда повязку должны были снять, девицы во главе с бабушкой повели меня молиться святой Терезе.
Момона. Представляю, что это была за процессия!
Эдит. Они любили меня. Их молитвы были услышаны! Я выздоровела. С тех пор святая Тереза стала моей заступницей. В трудные минуты я всегда обращалась к ней…
Мне нравилось жить у бабушки.
Момона. Но ты выросла, пошла в школу.
Эдит. Где мне быстро объяснили, в каком доме я живу.
Момона. Многим родителям не нравилось, что их ангелочки общаются с «такой» девочкой.
Эдит. И тогда папаша Гассион забрал меня из уютного дома скитаться по улицам.
Момона. Он был уличным акробатом – настоящим профессионалом.
Эдит. На улице его уважали.
Момона. Он точно знал, где выгоднее разложить протёртый коврик для выступлений.
Эдит. Однажды, закончив своё выступление, он сказал:
Гассион. Мадам и месье, а сейчас, если вы заплатите ещё по 2 су, малышка Эдит сделает двойное сальто!
Эдит. Когда деньги были собраны, он подошёл ко мне потрогал лоб и встревоженно объявил:
Гассион. Малышка больна! Мадам и месье, вы ведь не настолько жестоки, чтобы заставлять больного ребёнка делать трюки. Пусть лучше она споёт для вас!
 Эдит поёт Марсельезу и обходит воображаемых зрителей со шляпой, слышен звон падающих в шляпу монеток. Папаша Гассион забирает шляпу, Эдит сначала встревоженно смотрит ему вслед, потом забывает о нём, она с восторгом слушает, как люди просят: «Малышка, спой ещё!». Она закрывает глаза, слышен звук бурных оваций и восторгов большого зала.

3

Момона. Вскоре в вашей жизни появилась я.
Папаша Гассион. Познакомься, Эдит. Это твоя сестрёнка. Посмотри, какая она гибкая и ловкая – вся в меня!
Эдит. Ты считаешь, этого достаточно, чтобы быть уверенным в том, что именно ты её отец? Не очень-то она на тебя похожа.
Момона. Зато у меня есть мать и я умею крутить сальто!
Эдит. Ладно, не заводись. Какая разница, кто твой отец. Мы сёстры по нищете и бродяжничеству. Ты стала моей спутницей на всю жизнь. Как же ненавидели тебя мои друзья – они называли тебя моим чёрным ангелом – это правда, ты тянула меня на дно, висела гирей на моих ногах. Но разве я могла бросить тебя – ту, которая делила со мной нищий кусок.
Момона. Не слишком задавайся, я тоже умею петь!
Эдит. Но звонкие монетки летят нам под ноги только когда пою я.
Момона. Это несправедливо!
Эдит. Кто взывает к справедливости? Нищая девчонка из нищего района? Я училась петь у канареек в фургоне, полным блох, оттачивала слух, пробираясь наощупь с повязкой на глазах в борделе у мамы Тины. Не бойся, я не оставлю тебя! Да, мы нищи, но мы бесконечно богаты свободой! Захотим, пойдём и заработаем себе на шикарный ужин, а нет – останемся валятся целый день на тощих матрасах в жалкой конуре с гордым названием «отель». Но самое главное – я могу петь для всех, кто хочет слушать!
Звучит песня Enfin le printemps. M.Monnot, R.Rouzaud

4
Эдит. Мы знали о жизни только то, что происходило вокруг.
Момона. Иногда мы читали книги, которые обеспеченные Парижане оставляли на лавочках в парках или выбрасывали в мусорку, но эти истории, в которых люди жили в красивых домах, спали в уютных постелях, были для нас сказкой.
Эдит. Малыш Луи увидел меня на улице во время представления. Несколько дней он ходил за нами, потом осмелился и подошёл ко мне.
Малыш Луи. Ты мне нравишься, малышка. Пойдём со мной. Я буду заботиться о тебе.
Эдит. (вкладывая свою ладонь в протянутые руки Луи? рассказывает залу). И я пошла. Мне кажется, я пошла бы за каждым, кто позвал меня тогда.
Момона. "Если парень зовёт тебя, ты должна подчиняться" - так мы были воспитаны.
Эдит. Мне и в голову не пришло возражать. Да и с чего бы? (поворачивается к Луи). Ты симпатичный, у тебя добрые глаза. Я пойду за тобой хоть на край света!
Малыш Луи. У нас будет чудесный дом и счастливая жизнь!
Звучит песня Si, Si, Si Марсель Ашар, Маргарит Монно
Момона. Мы жили втроём в маленькой грязной комнатке, которую снимал Луи.
Малыш Луи. Я работал посыльным в магазине. Пусть зарплата была не большой – я старался заботиться о моих девочках – о моей очаровательной жене и о её сестрёнке, которую принял как свою сестру.
Эдит. Мы продолжали петь на улицах.
Малыш Луи. Вы занимаетесь нищенством!
Момона. Мы хорошо зарабатываем.
Малыш Луи (говорит Эдит). Тебе из жалости бросают монетки!
Эдит бросается на Луи – сейчас начнётся драка. Между ними пролезает Момона.
Момона. Вскоре выяснилось.
Эдит. Что я жду ребёнка.
Момона. Мы больше не могли зарабатывать уличными песнями.
Эдит. И устроились в мастерскую по изготовлению траурных венков. Я не могла не петь и пела во время работы – работницам мастерской  это нравилось.
Малыш Луи. Вот видишь, как всё хорошо устроилось – ты в тепле, поёшь, у тебя стабильный заработок!
…
Малыш Луи. Родилась дочка. Мы выбрали имя Марсель.
Эдит. Марсель родилась там же, где и я, нет, не на тротуаре, а в больнице на Рю-де-ля-Шин... Мне едва исполнилось шестнадцать, Малышу Луи - семнадцать. Денег было невыносимо мало.
Малыш Луи. Но, малышка, я делаю, всё, что могу!
Момона. Я устроилась на завод.
Эдит (обращаясь к Луи). Нет! Так больше продолжаться не может.
Момона. Мы забрали нашу девочку и вернулись на улицы Парижа.
Эдит. Воздух свободы! Я счастлива, когда пою! Потом я узнала, что это  называется призванием…
Звучит песня Sous le ciel de Paris. Hubert Giraud, Jean Dr;jac
Малыш Луи. Я не могу позволить, чтобы моя дочь скиталась по дешёвым отелям! Если захочешь увидеть свою дочь – возвращайся ко мне, я забираю её! (уходит со сцены).
Продолжается песня Sous le ciel de Paris. Hubert Giraud,  Jean Dr;jac
…
Эдит. Через полтора года моя девочка умерла – менингит. Она умерла, а я смотрела на малышку и вспоминала собственную мать. Чем я лучше? Светлая прядка волос и фотография – всё, что у меня осталось.
Момона. Больше мы не говорили о Марсель…
5

Эдит. Мы стали старше. У поющих детей больше шансов заработать, чем у поющих девушек.
Момона. На улице Пигаль у девушек только один источник доходов – своё тело и за этим тщательно следили местные хозяева улиц. Я была младше и мне пока ничего не угрожало.
Эдит. К счастью, я была не слишком привлекательна – маленькая, строптивая, кожа да кости, на улице работали девушки пофигуристее, и я смогла отстоять своё право продолжать петь.
Момона. Но каждый день мы должны были отдавать столько же денег, сколько и все остальные девушки. Если денег не хватало, рос долг.
Эдит. Иногда мы голодали. Лучше голодать, чем быть избитой за долги.
Момона. В тот день мы работали на углу Труайон.
Эдит. Было холодно, в животе урчало от голода, но песня согревала меня. Когда я пела, забывала обо всём.
Лепле. Вот же дура! Перестань орать, голос сорвёшь!.
Эдит. Вам-то что?
Лепле. Почему ты поёшь в такой холод здесь?
Эдит. Потому что хочу жрать!
Лепле. Можно же петь в кабаре.
Эдит. Ага, «сщас». Вот только контракт заключу. Может у Вас есть парочка найдётся?
Лепле. Может и найдётся, если хорошо споёшь. (отрывает кусочек газеты, что-то пишет, протягивает бумажку Эдит). Кабаре «Джернис» в понедельник в четыре, без опозданий, у меня не так много времени. (поворачивается уходит)
Эдит. (кричит вдогонку) А Вы кто?
Лепле (обернувшись). Хозяин кабаре «Джернис» Луи Лепле.
Момона. Не ходи, он тебя обманет
Эдит. Но я пошла.
Лепле. Как тебя зовут?
Эдит. Эдит Гассион.
Лепле. Это никуда не годится… Погоди-ка, ты похожа на нахохлившегося воробья… Пиаф! – «воробушек» на жаргоне Парижских улиц. Приходи в пятницу – будешь петь перед публикой. Только оденься поприличнее. Юбка ещё куда ни шло…
Эдит. Я вяжу свитер.
Лепле. Успеешь закончить до пятницы?
Эдит. Да! (залу) Я очень волновалась, много репетировала и почти забыла про свитер… К моменту выступления он был почти готов – не хватало одного рукава.
Лепле. Ты в своём уме!? Как ты собираешься выходить на сцену? Не могла сказать, что тебе нечего надеть? Я бы дал денег!
Эдит. (берёт шарф, накидывает на руку) Великодушная Ивонн Балле – знаменитая певица подарила мне шарф на удачу.
Лепле. Скорей!.  (залу) Дамы и господа! Сейчас перед вами выступит певица, которую я нашёл на улице, но клянусь, этот маленький воробышек завоюет ваши сердца. Итак, Малышка Пиаф!
Эдит. Зал молчал, гости со спокойным интересом рассматривали меня, к счастью, зазвучала музыка. Первый куплет я пела, опершись на колонну, боясь смотреть в зал – песня о бездомных девчонках, такие песни не поют в шикарных кабаре. Во время припева я подняла глаза и едва не запнулась – усмешек не было, люди внимательно слушали меня. Это придало мне уверенности и сил, я полностью отдалась песне…
Звучит песня Les m;mes de la cloche.  Vincent Scotto, Andr; Decaye
… на последнем куплете, на словах «Колокола, звоните по бездомным девчонкам!», вскинула руки вверх. Шарф соскользнул с руки. Мучительное мгновенье тишины длилось вечно. «Только не разреветься!» Свитер с одним рукавом, да ещё и слёзы вызовут смех. Только не это! И вдруг зал взорвался аплодисментами, раздались крики «Браво»
Эдит. Теперь не расплакаться было ещё труднее.
Голос из зала. А у малышки неплохо получается!
Эдит. Я спела вторую песню, третью… к концу третей песни мне пришла в голову ужасающая мысль, что эти богатые люди просто жалеют меня… Едва допев, я бросилась вон со сцены, чтобы скрыть прорвавшиеся слёзы.
Эдит бросается к вешалке, хватает своё старенькое пальто, пытается попасть в рукава.
Лепле. Браво, малышка! Куда это ты собралась?
Эдит. Они принимают меня из жалости, они смеются надо мной. Я больше не выйду на эту сцену!
Лепле. Дурёха, ты покорила их! Они хотят слышать тебя, слышать твой голос и так будет всегда! Верь мне.
Эдит. С этого вечера моя жизнь переменилась. Лепле по-отечески заботился обо мне, подсказывал как держаться на сцене, как правильно себя вести. Я стала называть его «папа Лепле».
…
Лепле. Почему ты опаздываешь?
Эдит. Но ведь концерт ещё не начался.
Лепле. А как же репетиция?
Эдит. Репетиция?
Лепле. Запомни, девочка, чтобы добиться успеха и удержать его необходимо постоянно работать!
Эдит. Я научилась работать - не только чувствовать песню, но и отшлифовывать каждый звук, каждый жест.

6
Момона.  Благодаря работе у Лепле, круг твоих слушателей стал расширяться. Тебя находили «своеобразной». Помнишь, как тебя пригласили на званый обед.
к Эдит подходит хорошо одетый мужчина
Эдит. Будут министры и знаменитости? Без сестры я не пойду.
Мужчина. Как Вам будет угодно, мадемуазель Эдит. (поклонившись уходит)
Светский приём. Обеденный зал. Мерный гул обедающего великосветского общества.
Эдит (официанту). Положь мне хлеба.
Франт. Положь... Оригинально!
Шикарная дама (с улыбкой слегка кивая франту). Мне кажется Ваш бокал пуст.
Франт. Вот и официант. Вам помочь?
Эдит. Не, я сама. (официанту) Эй, приятель, плескани-ка мне вина.
Франт. «Плес-ка-ни» - в высшей степени оригинально.
Шикарная дама. Самобытно!
Официант приносит куриные крылышки.
Эдит (громко). Я ем руками – так удобнее.
…
Эдит. Здесь весело. К сожалению, мне пора – надо работать. Пойдём, Момона, нас ждёт месье Лепле.
Эдит поёт, Момона подпевает ;a ira Слова J. Fran;aix, музыка народная (Эдит поёт сначала задиристо, потом к горлу подкатывают слёзы)
Эдит. Папа Лепле, они смеялись надо мной!
Лепле. Ты сама даёшь повод, девочка моя. Тебе надо многому научиться. Ты не прочла ни одной приличной книги, у тебя ужасный почерк. Чему только тебя учили в школе?
Эдит. А чему можно научить девочку с повязкой на глазах?
Лепле. Но ведь повязку сняли не вчера.
Эдит. Когда сняли повязку, мамочки потребовали, чтобы девочку из борделя убрали подальше от их невинных куколок. И тогда папаша вспомнил, что у него есть дочь, которая достаточно подросла, чтобы помогать ему зарабатывать. Детям уличных акробатов школа не нужна, достаточно уметь читать вывески и подсчитывать монетки, брошенные в шляпу.
Лепле. Твоя жизнь меняется, Эдит.
Эдит. Да, папа Лепле, и всё благодаря тебе. Никто и никогда не заботился обо мне так, как ты. Я буду учиться.
Момона. И зачем так мучиться, выводить эти крючки и закорючки? Тебе аплодируют и без всей этой занудной ерунды. Бросай всё – нас ждут друзья.
Эдит. Да, Момона! Я хочу веселиться, пьянеть, делать глупости!!!
Неожиданно перед Эдит появляется Ассо.
Ассо (протягивает Эдит визитку). Здесь мой адрес и телефон. Звони, если понадобиться помощь!
Эдит и Момона (переглянувшись). Звони!.. Ха-ха!.. Помощь!..

7
Сцена ярко освещена. На сцене артисты кабаре (или видеопроекция) – улыбающиеся, танцующие.
Эдит. Живи сегодня и не думай о завтрашнем дне! Проживи эту ночь, не жалея ни о чём! Позабудь все неприятности и наслаждайся, радуйся, люби и ненавидь так, чтобы жизнь наполняла тебя и выплёскивалась через край, бурлила и кипела, захватывая в водоворот и унося по шикарным улицам Парижа, давая пьянящее наслаждение свободой!..
Сцена поворачивается (или меняется видео проекция), открывая зрителям закулисную жизнь кабаре – тусклый свет, суета с переодеванием костюмов, кто-то «пропускает рюмочку», кто-то ругается.
Радость отхлынет, оставив тебя в грязи нищих переулков, но разве это имеет значение,
(сцена снова поворачивается (или смена видеопроекции). На сцене Парижская улица.)
пока музыка кружит го лову, пока звучит песня!!!
Звучит песня Milord. Georges Moustaki, Marguerite Monnot
Скорей сюда, Милорд,
Садитесь за мой стол.
За дверью холод, а у нас всегда тепло.
Вам услужу, Милорд,
Что б было Вам легко,
Для грусти моё сердце,
Стул для Ваших ног.
Я знаю Вас, Милорд,
Для Вас же я - никто.
В тени портовых улиц
Я живу давно...

Вчера Вы мимо шли,
И Вас коснулась я.
Вы были так горды -
Любимец божества.
Ваш шёлковый платок
Был ветром на плечах.
И каждый шаг звучал,
Как поступь короля.
Любуясь собой, шли,
Мадемуазель ведя.
От красоты её
Похолодела я.

Скорей сюда, Милорд,
Садитесь за мой стол.
За дверью холод, а у нас всегда тепло.
Вам услужу, Милорд,
Что б было Вам легко,
Для грусти моё сердце,
Стул для Ваших ног.
Я знаю Вас, Милорд,
Для Вас же я - никто.
В тени портовых улиц
Я живу давно...

Бывает, иногда
Довольно корабля
Что б  всё разрушить вмиг
В даль моря уходя.
Мадемуазель увёз,
Что нежности полна,
Не знавшую, что жизнь
Разрушила, шутя.
Любви страдать дано,
И счастье нам даря,
Судьба всё заберёт.
Бывает так всегда.

Скорей сюда, Милорд.
Вы робки, как дитя.
Вам услужу, Милорд,
Приму, как короля.
Вам душу подлечу,
Исполню Вам романс
И воспою господ,
Что потеряли шанс.
Взгляните ж на меня.
Я не вхожу в Ваш круг...
Вы плачете, Милорд?
Глаза мои не врут.

Эй! что же Вы, Милорд.
Улыбнитесь мне, Милорд.
Вы можете, ещё усилие...
Да, вот так!
Смейтесь! Милорд.
Пойте! Милорд.
Та-да-да...
Танцуйте. Да! Милорд.
Та-да-да...
Браво! Милорд.
Ещё, Милорд...
Та-да-да...
Слышен выстрел. Эдит остаётся на сцене одна.

8
Эдит в полумраке на сцене одна.
1 полицейский. Эдит Гассион?
Эдит. Да.
Яркий свет освещает Эдит.
2 полицейский. Вы подозреваетесь в убийстве владельца кабаре «Джернис», Луи Лепле.
Эдит. Папа Лепле? Нет, нет. Папа Лепле!
3 полицейский. Папа Лепле? Кто из твоих дружков сделал это, кого ты навела на своего благодетеля.
Эдит. Как вы не понимаете, папа Лепле был мне как отец!
1 полицейский. Тем хуже для тебя.
2 полицейский. Нам нужны имена.
Эдит молча смотрит на него
3 полицейский. Твоя, так называемая сестра, была поразговорчивее.
1 полицейский. Ты знаешь Анри, Альберта?
Эдит. Вы прекрасно сами знаете - сколько раз вы арестовывали нас вместе за бродяжничество?
1 журналист. Почему Вы так легко сдали всех своих подельников
Эдит. Я никого не сдавала, я не сказала ничего, что уже не было известно!
2 журналист. Прекрасно! Молодая амбициозная певица расправилась со своим патроном и сдала всех своих дружков!!!
3 журналист. Теперь Ваш покровитель мёртв – самое время вернуться в нищие кварталы.
1 журналист. Неужели Вы и вправду решили, что сможете стать настоящей певицей?
Полицейские и журналисты говорят все сразу, окружая Эдит.
Эдит. Папа Лепле!!!
Затемнение.
9
Эдит и Момона за столиком в грязном кафе с бутылкой дешёвого вина.
Момона. Ну что, сестричка, кончился твой счастливый час. Пора возвращаться к нашим хозяевам, хоть с голоду не подохнем.
Эдит (роется в карманах, достаёт визитку, читает). «Раймон Ассо» - он сказал, что поможет.
Момона. Ага потом догонит и ещё раз поможет.
Эдит. Я позвоню.
Момона. Не надо.
…
Ассо. Чтобы быть великой певицей, хорошо петь недостаточно!
Эдит. Спаси меня, Раймон. Я запуталась, я гибну!
Ассо. Сколько сил потратил Лепле, чтобы вытащить тебя из нищеты и сделать певицей. Полугода хватило, чтобы ты скатилась обратно! Посмотри на себя!
 Эдит. Но у меня совсем нет денег.
Ассо. Для того, чтобы умыться и причесаться деньги не нужны!
Момона строит рожи, передразнивает Ассо.
Ассо (взглянув на Момону). И избавься от этой обузы, она тянет тебя на дно!
Эдит. Мы с Момоной с самого детства, мы столько пережили вместе!
Ассо. Пока она рядом, я даже пытаться не буду помочь тебе!
Ассо выталкивает Момону со сцены, смахивает со столика бутылки и мусор в корзину, раскладывает на столе ручки, бумагу, книги. Эдит садится за стол, старательно пишет, читает. Звучит красивая фортепианная музыка.
Ассо. Напиши ещё раз, что это за каракули. Хотя бы своё имя научись писать прилично.
Эдит со злостью смотрит на него.
Ассо. Ну же, Эдит, ты сможешь, ты у меня молодец. Да нет же, внимательнее, «а», не «о»!
Эдит (в зал). Я работала как раб на галерах, как проклятая. Манеры, умение управлять голосом и держаться на сцене, правила ухода за собой, выбор одежды и макияжа – всё требовало переделки.
Вдруг слышится свист с улицы, затем крик: «Детка, ты ещё не забыла нас? Выходи, повеселимся!». Эдит оставляет карандаш, бросается к окну.
Ассо. Ты никуда не пойдёшь!
Эдит. Ты мне не указ! Я скоро загнусь от тоски, я хочу веселиться!!!
Ассо бьёт её по щеке, Эдит пытается вырваться. Он крепко держит её, целует, Эдит сдаётся на мгновение, затем вырывается и убегает. Ассо остаётся один, устало опускается на стул.
10
1 Владелец концертного зала. Вы с ума сошли, Раймон, на нашей сцене выступают только звёзды!
Ассо.  Пиаф звезда!
2 Владелец концертного зала. У неё подмочена репутация!
Ассо. Она не виновна в смерти Лепле!
3 Владелец концертного зала. У неё мало опыта, она не умеет вести себя на сцене.
Ассо. Пиаф великая певица!
1 Владелец концертного зала. Вы невозможны, Ассо, уже несколько месяцев Вы преследуете меня!
Ассо. Я не привык сдаваться.
1 Владелец концертного зала. Ну хорошо, пусть поёт, но если она не справится, не смейте ко мне приближаться!
…
Ассо. Эдит, я победил! Ты будешь выступать на сцене «АВС» - лучшего концертного зала Парижа!
Эдит (в зал). Скромное чёрное платье, аккуратный белый воротничок… Уличная бравада, недовязанный свитер, ярко красная помада остались в прошлом.
Ассо. Эдит, я поставил на карту всё. От твоего успеха зависит наше будущее.
Эдит. Я вышла на сцену, послышались смешки и перешёптывание. После первой песни, пока зал не опомнился, аккордеонист сразу же заиграл вступление к следующей…
Звучит песня Mon l;gionnaire Раймон Ассо, Маргарит Монно
Эдит. Затихли последние звуки песни, наступило бесконечное мгновение тишины, ещё миг… и зал взорвался аплодисментами!
…
Эдит (залу). Папа Лепле вывел меня на сцену и сделал известной Парижу Малышкой Пиаф. Раймон сотворил великую Эдит Пиаф. Три года Раймон старался вытравить из меня нищие привычки. Три года терпеливой нежности и заботы. Я сопротивлялась, сбегала, он был настойчив.
Эдит (подходит к Ассо). Прости меня, во мне сидит какой-то демон.
Ассо. Да, я знаю. Всё же я сумел вывести тебя на большую сцену, ты стала великой Эдит Пиаф!
Эдит. И всё же я предала тебя
Ассо. Началась война. Меня мобилизовали, и ты ускользнула.
Эдит. Прости…
11
Момона. Ассо уехал. Теперь некому было прогонять меня!
Эдит. Война, казавшаяся чем-то невозможным, зашагала по Парижу серо-зелёным маршем. Всюду свастики и боши.
Момона. Почему ты не написала о французах, спасённых тобой из концлагерей?
Эдит. Об этом не говорят… в этом нет ничего примечательного.
Момона. Хочешь казаться святой?
Эдит. Чего ты ждёшь от меня, Момона?
Момона. Ты в своих дневниках не написала ни одного хорошего слова о себе! Ты смешала себя с грязью!
Эдит. Я писала правду!
Момона. Я всю жизнь завидовала тебе. Я лучше тебя! Но всю жизнь я была лишь твоей тенью…
Я не хочу, чтобы обо мне вспоминали как о тени взбалмошной, развратной алкоголички и наркоманки!
Эдит. Уймись, Момона!!!
Момона. Хватит затыкать меня! Я расскажу! (в зал) Боши принесли нищету, разорение и страх. К счастью, этим мерзавцам нравилось пение Эдит – она не осталась без работы и денег.
Звучит песня Le fanion de la L;gion.  Раймон Ассо, Маргарит Монно
Прервав песню, на сцену выходят немецкие военные, выстраиваясь между Эдит и зрителями.
К Эдит подходит офицер
Немецкий офицер. Мадемуазель Эдит, мы настоятельно не рекомендуем Вам исполнять эту песню
Эдит. Она Вас пугает?
Немецкий офицер. Мне нравятся Ваши песни, я восхищаюсь Вашим талантом… Я предупредил.
Момона. Как-то раз Эдит пела в лагере для военнопленных французов. Следуя, разработанному Сопротивлением плану, после выступления она сфотографировалась с заключёнными.
Эдит. Правда для этого пришлось попозировать перед фотокамерами и с лагерным начальством.
Момона. Лица с фотографии увеличили и сделали фальшивые документы. В следующий приезд документы раздали военнопленным. Этот трюк Эдит успела проделать несколько раз – она помогла спастись многим французам.
Эдит. Я не состояла в Сопротивлении, но я не забывала своих соотечественников, своих легионеров!
Продолжение песни "Le fanion de la L;gion"
Видеоряд о возвращении французской армии в Париж.

12
(До этой сцены несколько раз ненадолго, в полутени появляется  одна и та же молчаливая фигура мужчины, пугающая Эдит)
Эдит. Я всегда нуждалась в любви. И чем меньше я себе нравилась, чем больше была уверена в том, что недостойна любви, тем сильнее в ней нуждалась.
Момона. Помнишь, было время, когда ты встречалась сразу с тремя парнями? – Тогда ты уже пела…
Эдит.  …у Лепле в «Джернис»… Это не могло закончиться хорошо…
Момона. Эта троица были приятелями и, конечно же, их неведение не могло длиться долго. Двое простили тебя, но не Рене – бывший шахтёр. 
Эдит. Он был очень сильным, и он был способен на убийство.
Он преследовал меня много лет и не собирался прощать. Его молчаливая фигура возникала неподалёку, когда я меньше всего ожидала этого.
Рене (тихо подходит к Эдит сзади, шепчет в ухо). Я ещё не рассчитался с тобой. Берегись!


Звучит песня Carmen's story. Мишель Ривгош, Шарль Дюмон
Свет прожекторов,
Студийный шум -
Здесь всё всерьёз,
Здесь всё кино...
Вот две звезды и режиссёр
Массовки гвалт, актёров хор,
Гримёров, костюмеров рой -
Всё движется, струясь рекой.
Сейчас начнётся съёмка сцен
Вечной истории Кармен.
Звенит в ушах: «Тихо! Мотор!»
Судьба Кармен! Судьба Кармен!

Миг судьбы настал – в безмолвье стен,
Под шум толпы - броска момент.
И не уйти, не повернуть,
Не отменить, и принят путь.
Она его вдруг узнаёт -
В ответ летит, пронзая, взор.
И в их глазах любви искра -
Сожжёт их пламенем она…
Звенит в ушах: «Тихо! Мотор!»
Судьба Кармен! Судьба Кармен!

В мире для неё есть только он
И для него – весь мир – она.
Среди массовки, суеты,
Средь пестроты и беготни
Сна нити в явь заплетены...
Светом любви озарены
Уже перевоплощены
Они- Кармен и Дон Хосе
Звенит в ушах: «Тихо! Мотор!»
Судьба Кармен! Судьба Кармен!

Но, однажды видит он её
На киностудии вдвоём...
Не с ним -  с другим стоит она
Её веселье как игла
Пронзает сердце, гонит в ночь,
Но от судьбы не сбежать прочь...
В глазах толпы отражена
Не вскрикнув, падает она.
И сказал кто-то «Снято! Стоп!»
Судьба Кармен! Судьба Кармен!

Эдит. Это длилось двадцать лет… Однажды он подошёл ко мне совсем близко…
Рене подходит к Эдит, медленно вынимая из кармана руку.
Рене (протягивает Эдит конверт). Вот возьми. Это фотография и прядка волос твоей малышки Марсель. Мне тебя уже не вернуть.
Эдит. И только тогда я вновь почувствовала себя свободной для любви.
13
Эдит. Я любила... каждый раз искренне надеясь, что это навсегда.
Момона. Потом любовь уходила, за ней следовало прощание без лишних сожалений. Но однажды... ты едва пережила расставание.
Эдит. Марсель!!!
Выходит Марсель, Момона незаметно уходит.
Марсель. Я для тебя, Эдит.
Сцена наполняется светом
Эдит. Теперь я живу.
Марсель. Нас свело одиночество – два неприкаянных француза, приехавших развлекать американскую публику.
Эдит. Нас подтолкнула друг к другу грусть по парижским улицам и родственным душам.
Марсель. Когда я тебя увидел, понял, что мне необходимо быть рядом с тобой.
Эдит. И повёл в ближайшую дешёвую забегаловку!
Марсель. Я всегда там ужинал.
Эдит. А я едва не разочаровалась – решила, что ты жмот. Великий Марсель Сердан, известный на весь мир боксёр, жалеет денег на хороший ужин для дамы.
Марсель. Когда я понял это, мне стало неловко.
Эдит. В результате мы закончили вечер в шикарном ресторане и ты заполнил до краёв моё сердце.
Звучит песня La vie en rose. Эдит Пиаф, музыка Луиги
Взгляд опустить глаза велит
Улыбка смех рассеет мой
Вот без прикрас портрет того
Кому вся жизнь принадлежит

В миг объятий его рук
И голоса в тиши
Цветёт мир словно роза
Слышу я слова любви
Что говорят всегда
Но значат они много
Сердце светом озарив
Вдруг счастье в мир пришло
И знаю я откуда
Он для меня
Для него жизнь моя
Клятва его нерушима навеки
Лишь замечу я его
Рождается в груди
Сердца восторг

И нет конца ночам любви
Заполнен счастьем каждый час
Слезам, печали места нет
Восторг переполняет нас

В миг объятий его рук
И голоса в тиши
Цветёт мир словно роза
Слышу я слова любви
Что говорят всегда
Но значат они много
Сердце светом озарив
Вдруг счастье в мир пришло
И знаю я откуда
Ты для меня
Для тебя жизнь моя
Клятва твоя нерушима навеки
Лишь увижу я тебя
Рождается в груди
Сердца восторг
Эдит. Помнишь, как я уговорила тебя поменять комиксы на классическую литературу?
Марсель. А потом сердилась, что мне больше нравится читать, чем гулять!. А помнишь чемпионат мира
Эдит. Когда ты стал победителем.
Марсель. Благодаря твоей любви!
Эдит. Нет благодаря твоему мастерству и мужеству! Я молилась деве Марии и святой Терезе, мы с Момоной поставили множество свечей в церкви. Во время молитвы я почувствовала запах роз – верный признак того, что молитва услышана! И ты победил!
Эдит. А когда журналисты насели на тебя, требуя объяснений, почему женатый символ мужества Франции открыто встречается с певицей…
1 Журналист. Что, по-Вашему, оправдывает Ваше поведение.
2 Журналист. Вы понимаете, какой пример Вы подаёте? Ведь Вы кумир молодёжи!
3 Журналист. Скажите, когда Вы планируете завершить эти скандальные отношения?
4 Журналист. Вы понимаете, что компрометируете не только себя, но и госпожу Пиаф?
Марсель. Ну так вот. Вас интересует только одно. Значит, не будем зря терять времени. Вы хотите знать, люблю ли я Эдит? Да. Любовница ли она мне? Она мне любовница только потому, что я женат. Если бы я не был женат и у меня не было детей, то она стала бы моей женой. А теперь пусть тот, кто никогда не изменял своей жене, поднимет руку. Вы можете задавать мне любые вопросы, но на эту тему я все сказал. Завтра я увижу, джентльмены вы или нет.
Эдит. И на утро в газетах о нас с тобой не было ни слова, а мне принесли большущую корзину цветов,  с запиской: «От джентльменов женщине, которую любят больше всего на свете!»
Эдит. Как-то раз мне стало невыносимо без тебя и попросила тебя приехать как можно скорее.
Марсель. Я тут же сел в самолёт и помчался к тебе.
Эдит. Я уже чувствовала прикосновение твоих рук, ждала, что ты сейчас войдёшь, ещё секунда…
Марсель (снимая с себя руки Эдит). Прости… (Марсель, не отрывая взгляда от Эдит медленно уходит со сцены)
Нарастает звук самолёта, теряющего высоту. Эдит с остекленевшим взглядом, не в силах пошевелиться, смотрит, как Марсель уходит. Звук доходит до предельной громкости и резко обрывается.
Эдит (кричит). Это из-за меня!!! (крик обрывается, как струна)
К Эдит подбегает Момона, подхватывает, не давая упасть, обнимает её, пытается успокоить.
Эдит (глядя в зал не видящими глазами, не громко, для себя). Из-за меня!!!
Входит человек в чёрном костюме с газетой. Мужайтесь. (читает) Самолёт, летевший с  чемпионом мира по боксу Марселем Серданом на борту, затонул на подлёте к Азорским островам. Ходят слухи, что это не случайность, не всем нравилась мысль о том, что он мог победить американского боксёра.
Грохот авиакатастрофы, вспышки света, затем полное затемнение, затем узкий пучок света на лицо Эдит.
...
Эдит (сначала шатаясь от слабости, затем обретая силу). Я буду петь сегодня – в день, когда моё сердце не знает, как биться дальше. Я буду петь для тебя, только для тебя…

Звучит песня Mon Dieu. Шарль Дюмон, Мишель Уокер

Мой Бог! Мой Бог! Мой Бог! (Mon Dieu! Mon Dieu! Mon Dieu)
Оставь его
Ещё на миг -
Мою любовь!
Лишь час, лишь день, лишь два…
Позволь ему
Не покидать
Меня…

Настало время
Жить чтобы любить,
Воспоминанья
Бережно хранить.
Мой Бог! Прошу, мой Бог! (Mon Dieu! Oh oui…mon Dieu!)
Позволь ему
Наполнить жизнь
Мою…

Мой Бог! Мой Бог! Мой Бог! (Mon Dieu! Mon Dieu! Mon Dieu!)
Оставь его
Ещё на миг -
Мою любовь.
На год – прошу Тебя…
Оставь его
Пусть только на
Два дня…

Сечас время начала
И конца,
Сечас пришла весна
Или тоска,
Мой Бог! Мой Бог! Мой Бог! (Mon Dieu! Mon Dieu! Mon Dieu!)
Пусть не права,
Оставь его со мной…
Пусть не права,
Оставь его
Ещё…
14
Эдит. Потом были чьи-то руки.
Момона. Мы даже не запоминали имён тех, с кем провели ночь.
Эдит. С уходом Марселя моя жизнь пошла наперекосяк. Болезни, наркотики, автокатастрофы, алкоголь.
Момона. Ты никогда не отказывалась составить мне компанию выпить.
Эдит. Я жила как в тумане. По-настоящему счастлива  я была только на сцене… Но публика расходилась и я оставалась одна…
Эдит. Последствия аварий, операций, ревматизм – всё это мучило невыносимыми болями. Вечером укол, чтобы заснуть, утром, чтобы проснуться… и перед выходом на сцену, чтобы не упасть…
Звучит песня Les croix.  Луи Амад, Жильбер Беко
1 журналист. Знаменитая певица упала во время выступления!
2 журналист. Её образ жизни и разрушительные пристрастия делают своё дело!
3 журналист. Сможет ли она вернуться на сцену?
…
Эдит. Бруно, позволь мне выступать в твоей «Олимпии».
Бруно. Тебе необходимо сначала поправить здоровье или ты хочешь умереть на сцене?
Эдит. Как Мольер… Да! Пойми же, я живу только когда пою!
Бруно. Хорошо. Но если ты покачнёшься, если я увижу, что тебе тяжело, мы закроем занавес и больше не откроем его для тебя.
1 зритель. Мне кажется, она сможет спеть пару песен.
2 зритель. Держу пари, упадёт после первой!
3 зритель. Быть свидетелем последнего концерта Пиаф – это весьма волнительно.
Эдит. За билетами выстроились огромные очереди. Многие хотели полюбоваться на самоубийство на сцене «Олимпии». Как же плохо они меня знали! Я хотела жить, потому что хотела петь! Даже если бы мне пришлось выползти на четвереньках и ноги не держали меня, я бы пела так. Но ноги держали. С каждой песней силы возвращались ко мне. Я снова пела в полный голос, дышала полной грудью, забыв о боли и страхе. Клянусь, больше никто не хотел, чтобы я упала, зал гремел аплодисментами так, что едва не обрушился потолок, и замирал, подчиняясь движению моей руки, чтобы услышать новую песню.
Звучит вступление песни Padam, Padam…  Анри Конте, Норбер Глансбер
Бруно. Я считал, занавес поднимали двадцать два раза.
Бруно преграждает Эдит путь к залу.
Бруно. Хватит. Ты убьёшь себя.
Эдит. Я сдохну, если не буду петь.
Бруно. Пой сколько хочешь, только не сегодня.
15
Главными в моей жизни были любовь и песня. Я не терплю тлеющих чувств, так же как не могу петь вполсилы. Отдаваться полностью - только тогда имеет смысл жить. Взамен я требую того же. Каждой песне я отдаю все мои силы и возрождаюсь, благодаря отклику в сердцах людей.
С детства я привыкла жить одним днём. К чему беречь силы и деньги – завтра будет новый день и снова будут звучать аплодисменты… Но приходит день и силы заканчиваются, а вместо денег – миллионные долги.

Звучит песня Padam, Padam…  Анри Конте, Норбер Глансбер

Мотив неотступно звучит
Он был до меня знаменит
Является он вслед за мной
Ведя музыкантов с собой.

Однажды не выдержит разум
Спросить: «Почему?» - хочу я.
Но он не даёт мне ответа
Всегда прерывает меня
Он звучит громче меня.

Падам… падам… падам…
Тот мотив всегда там же, где я
Падам… падам… падам…
Не даёт позабыть мне ни дня
Падам… падам… падам…
Пальцем мне грозит из-за угла
Он ошибка и блажь, но с ним не расстаюсь
Я знаю его наизусть.


Он шепчет мне: «Вспомни любовь
Ты вспомни, что минуло, вновь
Причин нет струиться слезам
Горюя по нежным рукам»

Я вновь вижу тех, кто остался
Мои двадцать лет бьют в набат
Я вижу комедию жестов
Безумств и страстей невпопад
Что в мотиве вечном звучат.

Падам…падам…падам…
«Я люблю тебя» - в день торжества
Падам… падам… падам…
«Навсегда» - с распродажи мечта
Падам… падам… падам…
«Для тебя» - на открытке слова…
Всё к тому, чтоб упасть на углу мостовой
Под мотив, что вечно со мной.

Вы послушайте, как он гремит…

Словно прошлое рядом стоит…

Все печали бы мне отложить…
Но мотив сотен песен приносит слова
Деревянным сердцем стуча.

16
Входит Тео.
Эдит. Каждый раз, принимая удары судьбы, а их было не мало – неудачи, автокатастрофы, предательства – слишком много для быстротечной судьбы маленькой женщины, я пыталась найти, за что меня так сурово наказывают. Теперь я поняла – я платила заранее, за встречу с тобой, Тео! За твои нежные руки, твои добрые глаза, бескорыстное сердце.
О, Тео, ты защищаешь меня от смерти, отвоёвываешь ещё один день моего счастья.

Тео. Я услышал тебя вовсе не в день знакомства. Твой голос на пластинке отправился со мной даже в Алжир. За двадцать восемь месяцев, которые я там пробыл, пластинка затерлась до безобразия, была поцарапана и однажды даже залита кровью. Мама, узнав, что в первом же бою меня спас именно твой голос, молилась за тебя, Эдит.
Это так – глупый, бестолковый мальчишка выжил только потому, что очень хотел послушать живьем исполнение «Гимна любви».
Я пришёл на твой концерт.
… тебя никак не объявляли, это было просто не нужно, огромный зал собрался, чтобы послушать тебя. Потом я привык, а в первый раз испытал совершеннейшее изумление.
Одно дело читать в газетах или журналах, что ты маленького роста, несколько нескладная, вечно растрепанная, но совсем другое – увидеть воочию.
Ничего победного, ничего подавляющего, кого-то другого просто не заметили бы за микрофоном, но тебя!..
Ты еще не произнесла ни звука, но зал уже был в твоей власти. Он взорвался, одним своим появлением ты заставила всех встать еще до самого выступления. Эдит, это что-то выше понимания, выше логики, весь зал, как один человек, душой рванулись туда, к тебе на сцену. Ты уже владела всеми нашими душами.
Некоторое время ты молча смотрела на аплодирующий зал, потом легкое движение и… полная тишина. Сотни людей затихли, как по мановению волшебной палочки. А этой палочкой была твоя слабая рука. И песня за песней повторялось одно и то же: сначала зал в полнейшей тишине, боясь кашлянуть, слушал твой чуть надтреснутый голос, забывая о самих себе, о том, что существует мир за пределами твоего голоса, а потом взрывался аплодисментами!
Я поймал себя на том, что с ужасом думаю, что эта песня будет последней! Что после твоего ухода за задвинутый занавес ты больше не выйдешь, а занавес не откроется. Не приходило в голову глянуть на часы, нет, пока звучал твой голос, не думалось вообще ни о чем, даже о смысле произносимых тобой слов, душа просто рвалась вместе с твоей душой куда-то туда, ввысь, куда без тебя ни за что не пустили бы. Но стоило ему стихнуть, как вместе со шквалом аплодисментов охватывало почти отчаянье: неужели все?!
Да, это было несчастье – понимать, что ты закончила выступление, что спеты и повторены на бис (некоторые трижды!) самые любимые мелодии, что ты просто валишься с ног от усталости, что пела куда дольше, чем это возможно…
Зал не желал отпускать тебя, не желал сознавать, что на сегодня все. Уже даже не петь, нет, просто постой на сцене, просто улыбайся смущенно и счастливо, и мы будем счастливы потому, что ты есть, ты с нами!
Повинуясь короткому жесту маленькой ручки, затихал огромный зал, замирал, чтобы снова и снова взрываться после последних аккордов и
безумные, отбивая себе ладони, и снова послушно садились, стоило тебе сделать всего один жест. Мы были готовы на все, если бы ты запретила нам дышать, мы бы не рисковали выдохнуть, пока ты пела. Только не уходи, только пой, только улыбайся!
…
Эдит. Тео, ты заботишься обо мне, ты взял на себя мои миллионные долги. Чем я могу отблагодарить тебя?
Тео. За что?
Эдит. За все, что ты для меня делаешь, за твою любовь, Тео.
Тео. Просто люби меня, Эдит. Просто люби. Больше ничего не надо.


Звучит песня Hymne ; l'amour.  Эдит Пиаф, Маргарит Монно