Herod The Builder

 
Can I breathe so freely and careless,
           neither brothers nor thieves give me swell,
when a night falls, I come from my palace
          standing quietly near the Cursewell.
Those I caught are all dead and dispelled,
          those I didn't, I write their names
On the gleaming and thin leaden plates
          and I throw these plates to the well.
And abode of vengeance is auguing
            either howling or suffering cry:
So, Herod the Butcher will stay in,
           while Herod the Builder will die.

Not of heirs, of fame do I care,
           there is art of glory and splendour,
over centuries, over millenium
           might of power, magnificent candour.
All hail sculptures, and palace, and piers,
          I pay higher to you than mean serving!
Let the Cursewell eject and exhale
          Scalding stench, toxic vapours taht curving…

Morning distance is deeply and blue,
          I'm on throne, watching, resigned to fortune,
how merciless time rides with hues
         Its best horses and rushes through sanddunes.
Not concealing a cheerful rage,
          when a chariot rumbles like thunder,
on the sand of a race track, engaged,
          I'll press bunch and then rip it asunder.
My empire is going to live,
          there are lash, and my reins, and our Lord's will.
So, faster, a chariot man, ride it faster!
         I have not any man now to kill…

                Caesarea. 2011
Translator Paulinе Kharlinskaya.

Ирод-строитель

 Я, обязанный тем, что дышу,
           страху братьев и гибели татей,
по ночам из дворца выхожу
          и стою над Колодцем проклятий.
Тех, кого я настиг, покарал,
          ну а если настигнуть не в силах,
имена на свинцовых пластинах
          напишу и бросаю в провал.
Из него то ли вой, то ли плач,
            обещает отмщенья обитель:
не запомнится Ирод-строитель,
           а запомнится Ирод-палач.

Род продолжить – удел простака,
           есть искусство высоких деяний,
в честь меня одолеют века
           мощь дворцов, торжество изваяний.
Славься нагроможденье палат,
          что ценю паче лживых объятий!
Пусть в лицо обжигающий смрад
          выдыхает Колодец проклятий…

Утром синяя даль глубока,
          я смотрю, восседая на троне,
как летят среди тучи песка
         беспощадного времени кони.
Не скрывая весёлую злость,
          под раскат колесничного грома,
раздавлю виноградную гроздь
          и швырну на песок ипподрома.
Продлевают Империи дни
          кнут, поводья и воля Господня.
Так гони же, возница, гони!
         Я кого-то убью не сегодня…

                Кейсария. 2011