Тает снег, тает лёд...

Зина с трудом толкала груженую коляску по ночному городу. В коляске тихо посапывая,  спал ребенок.  В ногах у него лежали пакеты с бутылками, В корзине под коляской тоже лежали, позвякивая бутылки. Вечер выдался урожайным. Курортный сезон позволял существовать не работая. Выйдешь из дома вечерком, пробежишься по парку, по набережной, соберёшь бутылки и порядок.
Благо, что любителей пить летом предостаточно. Так и жить можно. Одно плохо, - думала Зина, - мальчишка растет. С ним становится все больше забот. Скоро и из дому лишний раз не выйдешь. Пока из дому выйдешь, более свободные «конкуренты» все оббегут и соберут урожай». Грустные мысли катились одна за другой в одурманенной, допитыми из брошенных бутылок жидкостями, голове.  - Мешает он мне. Вот и очередной «друг» бросил, сказав: - Была бы ты одна!
Решение пришло внезапно. Навстречу уже давно никто из прохожих не попадался. Даже влюбленных парочек не было на скамейках в поздний час.
Вот и освещенное здание городского туалета в парке. Зинаида  вошла, в кабинках никого не было. Вышла на улицу, обошла вокруг, тоже - никого нет. Она закатила коляску в помещение. Торопливо вытащила из неё пакеты с добычей и, ускоряя шаг, бросилась в сторону от этого места.
Бежала она с полчаса, путая следы и задыхаясь, как будто кто-то мог преследовать её.Но никто за ней не гнался.
- Слава богу, отделалась! – облегченно вздохнула она, направляясь в сторону дома. Пробираясь по темным переулкам,  Зина пришла домой в половине второго ночи.
Бережно поставила в угол комнаты пакеты. «Хрусталь» был целехонек, ничего не разбилось. Достала из сумки, припасенную заранее, чекушку водки. Налила стопку.  Выпила, закусила кусочком хлеба.
- Завтра нужно будет вынести и выбросить, чтобы и следов не осталось - с ненавистью посмотрела на горку грязных детских вещей.
- Хорошо-то как! И чего я раньше не сделала это? С глаз долой, из сердца – вон!

***
На город опустилась теплая, бархатная, августовская ночь. С каждым часом она приобретала все большую власть над ним. Стихли городские шумы. Изредка в открытые настежь окна четвертого этажа долетали шорохи от проезжающих по дороге машин.
Закончив кормление отказников, Татьяна вскипятила чайник. В  ожидании пока соберутся остальные,  вышла на балкон. Город погрузился в ночную тьму: редко где светилось желтоватым светом окошко. Ровная строчка огоньков вдоль трассы мерцала привычным светом, вселяя в душу уверенность, что все под контролем!
Вот и все  на сегодня! - сказала Вика, входя в комнату, - а впрочем, сегодня только началось!  –  с улыбкой добавила она.
Следом за ней в столовую  вошли медицинские сестры, дежурившие в отделении.
Можно уже и чайку попить! – сказала Полина, - с восьми утра крутимся.
Стали выставлять на стол все к чаю.  Оказалось, что наш скромный стол – завален различными вкусностями. На столе были  фрукты,  три  вида варенья:  (абрикосовое, клубничное,  смородиновое), кусок пирога, печенье, бутерброды с сыром и пара салатиков…
Глядя на стол, Вика привычно возмутилась: - Ну, как всегда! Вы хоть на часы смотрели? Уже час ночи!
- Вика, не начинай! – осадила ее Полина. – Быстренько кушаем, и спать идём. Целый день, как белки в колесе, не приседая. И поговорить некогда было, а целых двое суток не виделись, соскучились! Пока всех этих «гавриков» уложишь!
Полина была права. Последнее кормление, начавшееся в двадцать четыре часа, затянулось. Народ ведь у нас в отделение очень специфичный: - Служба службой, а еда, по расписанию! Хорошо, что меньше стало отказников. Часть  малышей, уже переведена в городской Дом ребенка. Всего на этот день в отделение  две палаты – 6 грудничков. Да и мамок с грудниками – всего в трех палатах, тяжелых нет – благодать!

***
Перекусив на сон грядущий,  разошлись мы, передохнуть, если получится: я в одну палату с отказниками, Вика – во вторую, Полина в раздевалку персонала.
В три часа ночи телефонный звонок разбудил Вику, как по команде, проснулась вся смена.  В приемник поступает ребенок для нашего отделения.
И где они его в это время откопали?  Наскоро накинув халатик, тяжело вздохнув,  Вика, поспешила в приемное отделение. Через несколько минут она возвратилась.
- Девочки готовьте палату! Татьяна подыщи там рубашечку, ползунки, постель постелите. В отказную.
- Вика, какие отказные в это время, палату для ребенка и мамочки готовить? – переспросила Татьяна
Нет, - отрезала Вика на ходу и, взяв у неё из рук одежду для ребенка, удалилась. Через минут двадцать Вика пришла в отделение с ребенком на руках.
- И кто это к нам пришел? – спросили мы с Полиной  игриво в один голос, увидев ребеночка, который озирался вокруг, испуганными, полными слёз глазами. Такой серый воробышек с головой закинутой набок, кривошеий.
 – Неизвестный! -  коротко обрезала нас Вика.
Мы переглянулись, ты что Вика, спросонья?
 - Да. Неизвестный это! – грустно, повторила Вика  и  тяжело вздохнула.
От ее слов по телу побежали мурашки, в сердце появился неприятный холодок. Даже когда по кладбищу идёшь мимо участка, на котором похоронены бомжи или безродные, увидеть надпись – «Неизвестный»  - неприятно. А здесь,  в четыре  часа ночи - такое поступление!
Мы представила себе, что где-то по ночному городу мечется обезумевшая от горя женщина. Ищет своего ребенка, которого у нее кто-то забрал, жестоко пошутив.
Ничего к утру объявятся родители и заберут своё чадо, решили все мы.
Милиция знает, где ребенок находится.
***
Отказные,  к нам поступали, с именами, и с фамилиями. И отчество - у них было.
Даже в тех случаях, если у роженицы, при поступлении в родильный дом не было при себе документов! В самых худших вариантах нам привозили – девочку Мартовскую,  мальчика Февральского, брошенных на ступенях родильного дома. Фамилию, не мудрствуя лукаво,  давали  ребенку по  месяцу рождения.
Неизвестных в отделение до сих ещё пор не было. Искупали,  накормили ребенка, уложили спать.
Приближалось утро. Шесть голосистых малышей  требовали внимания: обыденные больничные  будни.
К восьми часам пришла дневная смена. После сдачи дежурства мы долго разойтись не могли. Сидели в столовой за утренним чаем. Обсуждали «новое поступление».
Стали думать и гадать, как подкидыша назвать! 
К этому времени и Неллечка медсестра приемника к нам поднялась - взбудораженная, ночным происшествием.

 - Нашла его в два часа ночи женщина. Работница ресторана, по пути домой, забежала на набережной в городской туалет, а там… стоит детская  коляска. Ребеночек  плачет. Выбежала она из туалета. Побежала в одну сторону, в другую – пусто на улице.
По телефону автомату вызвала милицию. Приехала милиция, затем и бригада скорой помощи. Осмотрели всё.  Ребенок голенький, синим рабочим халатом прикрытый. Не маленький, по возрасту месяцев пять-шесть. Вот и вся история! – закончила она свой рассказ.               
Назвали мы мальчонку Костей. Записали в историю болезни Костя Неизвестный.
Вроде всем легче стало, на том и разошлись.
 
***
Никто за Костей так и не пришел. Постепенно приобрел он и отчество и фамилию.
Как пальцем в небо – Тарасов Константин Андреевич!   Неулыбчивый, с настороженным взглядом. Молчаливый, с бледным,  матово-серым личиком, грустными карими глазами Костя лежал в кроватке, запрокинув голову и закусив деревянную планку кровати. Наблюдал безучастно за входящими и выходящими из палаты медсестрами. Видно было, что это для него привычная поза, из-за чего и кривошея развилась.  Поставили кроватку удобнее, чтобы мог Костя, не выворачивая шею смотреть за входящими. Массаж ему назначили.С помощью рентгена, по степени окостенения скелетных костей,  определили возраст ребенка – шесть месяцев.
Татьяна через неделю после поступления Костика в отделение стала клянчить у Веры Ивановны разрешения окрестить ребенка, чтобы помочь ему выйти из ступора.
После долгих колебаний разрешение было получено.
Договорились с православной миссией при соборе Александра Невского. Они и машину прислали ко времени, в ближайшее воскресенье. 
Вошла Татьяна с ребенком на руках в собор. Приложила ребенка головкой к иконе праздника. Воскресная служба уже закончилась.  Малолюдно в соборе. Собрались к крещению человек пятнадцать взрослых с детьми разного возраста. 
Вышел протоиерей Алипий, осмотрел крещаемых с восприемниками  стоящих вокруг купели. Подошел к Татьяне, внимательно глянул на Костю и спросил, - Крёстный есть? 
- Один у нас крестный! – кивнула в сторону  руководителя миссии Татьяна.
- Борис, возьми ребенка! – властно приказал священник.
Борис Глебович взял Костю на руки. Началось таинство крещения. Когда  священник совершал таинство  помазания елеем,  Костя смешно пытался ухватить ртом  подносимую к лицу кисточку.  Когда все было завершено, священник вместе с Борисом Глебовичем и Татьяной подошел к свечному ящику, взял у служащей деньги, внесенные - мирянами за крещение в  сумме семьдесят пять гривен,  и передал Татьяне.
На прощанье сказал протоиерей, что ребенка необходимо причастить семь раз подряд, так как это для него очень важно. Очень кстати были эти деньги для больницы. По пути, зашли  в магазин и купили там несколько коробок детского питания  «Малыш». Будет каша нашим деткам нормальная! Загруженные  дарами, явились мы в отделение.

***
Так начались благие перемены в жизни Кости.  Регулярно, носила Татьяна ребенка в собор к причастию. Борис прикладывал ребенка к иконам. Так и свое первое слово - «Ма!»- Костя сказал около чудотворной иконы «Крымская Скорбящая». После второго причастия лицо у Кости удивительно просветлело.
С каждым очередным визитом в церковь оно становилось светлее, ушла с бледно матового личика серая пелена. Повеселел Костя, в весе стал прибавлять активнее, глаза засияли  внутренним светом. 
На  праздник «Успение Богородицы» одновременно с праздничным благовестом  колоколов, разносящимся над городом, пришел в отделение незнакомый мужчина лет сорока. Попросил выслушать его.
Сели мы в  кресла в холле. Рассказал он нам, что в отделении находится его сын.
Имя мужчины было – Андрей (вот так мы попали пальцем в небо с отчеством).
Был он сам с Западной Украины, говорил на украинском языке. Поведал нам, что там у него семья, а здесь была сожительница, которая ни его, ни ребенка видеть не хочет. Пока он ездил – нашла замену.  Денег у него нет, чтобы взять еще одного ребенка в семью, да и жена законная - не поймёт.
Простой человек, откровенно огорченный всем, что произошло. Успокоили мы его, что все у ребенка будет нормально. Уходил он по коридору, понуро опустив голову, сгорбившись. Больше мы его и не видели.

***   
День бежал за днём, месяц  за месяцем, а Костя жил в больнице. Кривошея его за это время прошла, подрос. Сложное было у него оформление документов, не то, что у других. Хотя и у тех не быстро бумажная сказка сказывается.
Попала к нам в больницу, как-то знакомая по прежней жизни женщина, экономистом у меня была, когда я директором работала. Показала я ей наших, отказников. В палатах чисто. Все подкрашено. Увидела Света кроватку Костину, а он когда поступил в отделение поначалу, постоянно грыз деревяшку и сгрыз таки – превратилась она в тоненькую. Впечатление на Свету это оказало огромное. 
Рассказала она об этом своему мужу, работавшему таксистом. Через несколько дней, он с бригадой таксистов привезли нам в отделение для Кости новую кроватку, с полным комплектом белья и с матрасиком. Хорошо, что люди сочувствующие есть в наше время! 
 Вот и Новый  год на пороге. Украсили в холле красивую ёлку.  На праздник опустело отделение. Все мамочки с детками вылечились, по дамам разошлись.
Можно и отказных из палаты вынести - погулять. Больница не лучшее место для пребывания здорового ребенка. Вывела Татьяна Костю в холл прогулять, взяла за ручки, ходить учит.  Уже большой ребенок -  11 месяцев, пора. Вся смена собралась даже дежурный врач – наблюдают за реакцией ребёнка.
Включили музыку, стали учить его, как ножкой топнуть можно. Понравилось Косте, хоть у самого не получается, а и ему смешно, как мы – здоровые тётки, прыгаем. Смеётся, заливается. Научили, стал ходить по кроватке и топать одной ножкой!
Характер у Кости был своеобразный. Не любил ребенок, чтобы его трогали, а тем более тискали или целовали. С малого возраста, если кто в щечку чмокнет, обязательно вытрет то место рукой, да еще и сморщится – всем своим видом показывая, что это ему неприятно.

***
 В марте месяце перевели Костю в городской Дом ребенка. Грустно нам стало, привыкли все к нему, но жизнь продолжается. Как то в городе встретила я свою хорошую знакомую Танечку Красильникову, работавшую воспитательницей в Доме ребёнка. Попросила Танюшку присмотреть за моим Костей.
Через несколько дней позвонила она мне,  - Ты, что себе в любимчики такого дикаря выбрала, ни кожи, ни рожи! Еду нормальную есть, не умеет,  только протертое все.
- Что же ты Танечка хочешь, ведь знаешь, какое у нас в больнице питание? Ребенок из бутылки и ел – жидкую кашку, или суп протертый. Рассказала я ей наши секреты общения.
- Ты к нему не лезь. Не любит Костя фамильярностей.
– Татьяна засмеялась, - Это как?
- А очень просто, когда занимаешься с другими детьми,  в его сторону глянь, подморгни. Скажи в его сторону что-то приятное, ребёнок - просто золото. Никаких проблем и капризов.
- Вот, вот, уже и разговаривать пора, а он ни слова не произносит.
- Ничего, придет время заговорит! – уверенно сказала я.
Через некоторое время перевели Костю в Танину группу, и они подружились.
Стала я приходить навещать его, заодно и вспомнила свою первую специальность. Стригла детей.
Крёстный Борис каждый месяц брал ребенка в храм на службу, причащал, подарки приносил. Православная миссия шефствовала над Домом ребёнка.
***
Вот уже и три года Косте исполнилось, а он не разговаривает. Ни словечка.
Огорчительно всем нам, тормошим его, а он только смеётся. 
Подготовку к празднику 8 марта начали задолго до его наступления. В один из моих визитов, Татьяна рассказала мне
 – Знаешь, твой Костя уже разговаривает?
- Да ты что! - откровенно обрадовалась я, - Давно пора!
- Он, наверно, уже давно говорил, но не вслух, а про себя. Мы почти месяц не могли поймать говорилку. Детей спать уложим. Свет выключу, посижу немного в палате. Вроде все уснули. Ухожу.
И кто-то, из детей начинает горланить - песню, которую учили днем, к утреннику  - «Тает снег, тает лёд»! – так громко, что иной раз и разбудит некоторых.
Долго не могли обнаружить звонкоголосого певца. На Костю и подумать не могли.  Все знают, что не умеет он разговаривать.
Задалась я целью найти певца. Уложила детей, выключила свет,рассказала сказку на ночь. Хлопнула дверью, вроде как вышла из комнаты. А сама тихо на стульчик у двери присела. Дождалась, запел вначале потихоньку, а потом разошёлся. Бесшумно подкралась к кроватке – Костя распевает!
Я ему говорю, - Костенька, ты так красиво поешь! Давай мы с тобой вместе споем. Только не в палате, а то мы мешаем спать остальным деткам!
А он мне в ответ, да так чисто, - Хорошо Валериевна!
 Ну, тут я  окончательно выпала. Такое сложное слово!
Вышли мы с ним в столовую, спели вместе песню. Спокойно пошел он после этого спать. Как только спелась его песня на свету, перестал он бояться своего голоса. Заговорил в полную силу.
Вот  уже и четвертый год Косте, а желающих усыновить нет. Хотела взять его одна семья, которая  ранее усыновила уже одного моего крестника. Хорошая крепкая, православная, многодетная семья. Не дали им ребенка. Выгодно было кому-то за границу детей на усыновление отдавать. 

***
Очень огорчала нас перспектива, что Костю переведут в Детский дом. Но наконец-то радостная весть пришла. Облюбовала ребёнка семья из Италии. По фото в интернете нашли.  Приехали будущие родители, пришли в Дом ребёнка.
Мужчина лет под сорок и женщина миловидная  лет тридцати. Всем бросилось в глаза сходство Кости и итальянца.  Такой же нос, светло-каштановые волосики, слегка волнистые, цвет лица бледно матовый, «грудь куриная» (довольно редкое строение).  Вылитый папа! Месяц находились итальянцы в городе, пока оформляли положенные в этом случае документы. 
Регулярно навещали они Костю. Завалили подарками группу: игрушки, печенье, фрукты. Люди щедрые, веселые и душевные.  Брали Костю на прогулки. Привыкал Костя к семье. С неделю вместе с ними приходила переводчица, а потом уже они сами справлялись.
Преобразился Костя, плечи расправил, грудь выпятил вперед – колесом. Гордый стал, взгляд уверенный, веселый! Походка изменилась, подражая папе, стал он ходить степенно, а ранее летал, как птенец.  Раскрылся цветочек родительской любовью согретый!
Так как наши познания итальянского были только из репертуара Адриано Челентано, когда я уходя, говорила Косте: - Чао бамбино, сори!
 Он весело кричал, – Чао!
Уехал Костя в солнечную Италию.
Так бывает порой. Не знаешь, куда занесет по жизни ветер перемен, и где твоя судьба живёт.

                На фото - автор, Костя, Танюша Красильникова и Лариса.