Preobrazhensky Anabasis

PREOBRAZHENSKY ANABASIS                Samuel Krig


                - 1 -


Зачем жалеть народ, народ жалеть не нужно, -
Так мыслят те, кого «народ» уже достал.
Значит, не прав тот, пафосом натёртый, петербуржец,
Которого Союз за мной следить послал.

Я не американский наблюдатель,
И на канадца, в общем, не тяну.
Скорей удачливый предприниматель.
И, плюс - талантливый писатель, ко всему.

13:32, за полчаса успею
Сказать еще немного обо всём.
Ну, а потом поеду в галерею,
К искусству приобщиться хмурым днём.

Пишу, попутно список составляю
Того, что мне необходимо прикупить.**
Я многогранен, потому, что в рае
Таланта своего могу творить!                4

В субботу хорошо народ мне виден.
Да, всё не так, как пишется о нём.
В общении с ним я трезв, и дальновиден,
И лицемерием не брезгую притом.**

Город — огромная доильная машина,
Которой сверху управляет власть.
Излишние слова, подчас, как мины.
Жизнь словно слалом, можно и упасть.

Страшенные приезжие на рынке,
Стоят так, словно москвичи виновны в том,
Что вынуждены продавать они ботинки,
Продукты, шмотки, унитазы, и «Боржом».

Тот рынок - историческое место.
Я узнавал - его не будут закрывать.
Но, всё же слеплены из разного там теста
Те, что в Москву припёрлись торговать.                8

Я «позитивно» думать не желаю.
К чему грязнить мне совесть дурнотой,
И триколорных потешать зазнаек,
С их «корками», и прочей суетой.

14:14, однако.
Я уже собран, в джины «ZARA» влез.
Под городом есть жуткая клоака…
Исчез к ней, с Гиляровским, интерес.

Я расскажу сегодня очень много.
Но, это вечером, кладу в карман пакет.
Надеюсь, что тоскливая убогость
Тех улиц не нарушит этикет.                11      





Ржут молодые девки, им влюбляться
Пришла пора, к чему в ней шлак времён.
И, всё ж, на Ленина списать всё не удасться,**
А волей Сталина был Гитлер побежден.

Теперь «Tezenis», «Moncler», «Nike», «Fred Perry Russia».
77 лет назад закончилась война.
В Париже с родственниками до сих пор Natasha.
В ушах — Snoop Dogg, за окнами — весна.

Как-то меня одна официантка попросила
Ей популярно объяснить капитализм.
В девяносто пятом она здесь родилась,
Красивая, в мозгу - хайп, и сексизм.

Там, где стоит чубайсовый «Titanic»,
Теперь «Пятёрка» вместо пивняка.
Всё изменилось, лишь овраг как память,
Туда ходили мы издалека.

Когда четырнадцатой занимался я строфою,
Сам не заметил, как заснул на полчаса.**
Сон странным был, там, в джунглях паранойи,
Картофельных скульптур звучали голоса…

Сновали карлики, и страшные уроды,
Солдаты били глиняных людей.
Потом был жуткий, незнакомый город,
Где в туалете баба без ногтей…

Я вырвалился из того кошмара.
Вот - кабинет мой, подо мной — кровать.
Всё это — стресс, и стрёмные лошары,
В вагонах метрополитена, твою мать!                18

Близится полночь, тишина в подъезде.
Так, словно умерли в нём все давным давно.
Благо хоть по делам сегодня съездил.
Дверь заперта на ключ, а во дворе темно.

Зациклены на фейке, дешевизне,
На покупании ненужных им вещей,
Сегодня многие, живут так, словно в их Отчизне
Социализма не было вообще.

А те, кому, как говориться, деньги сами в руки,
Разбогатев, здесь смотрят свысока
На всё, кроме себя, а с ними рядом суки,
Следят за «содержимым»  кошелька.

Так происходит эволюция сознания.
Какой тут, к Энгельсу, социализим.
Постперестроечных чудес токсикомания**
Прошла, вокруг — всеобщий похуизм.

Зачем жалеть народ, народ жалеть не надо.
Он сделал всё таким, каким стал сам внутри.
И, вот опять война, за уголь богатых, рядом...
На улицах горят ночные фонари.

Прямо гордиев узел, как тут не стрематься.
Тот мира передел давно намечен был.**
А, школьницы «текут», у них дни менструации,
И дарит им цветы тот, кто на них дрочил.

Колёса перемен доселе незнакомых,
Бездушно давят всё, в том каверзном пути.
Не так-то просто, взять — и отсидеться дома.
Но, дом родной всегда может от бед спасти.                26

Окончим про народ, полночь уже пробило.
Настенные часы в прихожей я храню.
Что взять с тех, у кого везде — сплошные «вилы».
Я всех ненужных смел, им больше не звоню.                27
 





                - 2 -


Нет, Роза, прелесть моя, Вы таки не правы.
Не всё ж Одессе- маме горевать.
Москва, вот есть, а на Камчатке -крабы.
Огромная она — Россия-мать!

Хоть там, где памятник Дюку де Ришелье мы не встречались,
Сошлись наши пути в столице ясным днём.
И мне понравилось, как Вы тогда сказали
Мне о моих трудах, и размышлениях о былом.

Прекрасно время то, в нём вкус победы,
И откровения пламенной любви.
Тогда уже были закончены беседы
Со мною в кабинетах Кей Джи Би.

В те  годы президентом был мужик здоровый,
С жутким акцентом, что-то говорил.
Всем обещал желанную свободу,
Деньгами шлюх одаривал, и пил.

А тот, кто перед ним был, под нажимом,
Бумаги об уходе подписал.
В России многое, сейчас, необъяснимо.
Но, перемен народ здесь очень ждал.**

Ложь стала нормой, с пагубным гноблением
Менялся у людей менталитет.
Стоят заводы, рушатся строения.**
Смят пролетариат, померк восторгов свет.

Разделено на классы население.
Демократических иллюзий след простыл.
Повсюду кривотолки, столкновения…
На кладбищах растет число могил.

Россия обновляется, бесспорно,
Только цена тому довольно высока.
Истэблишменту выгодна покорность**
Тех, кто внизу, и с телефонами в руках.

Мне, лично, эти игры до лампады.
Ведь ручку «Parker» не сравнить с метлой.**
Мне, по большому счету, всё это не надо,
Поскольку не болею головой!                36



Преображенский анабасис —  всё с ним видно.
Merci, худая «мусульманка», жизнь идет.
Мне за державу вовсе не обидно.
И, что с того, что я не патриот.

Дышу свободой истинного счастья.
То счастье раннним утром — солнца свет!
Господь меня избавил от несчастий.
Талант — удачи Золотой Билет!









               
                6 марта 2022
                6:37
                2:38


                5 марта 2022
                14:26







Note:     * На картине - Жозеф Фуше, герцог Отрантский.
            ** Первая коррекция произведения -  6.03.2022 > 6:56 - 7:23