Николай Наволочкин

НИКОЛАЙ НАВОЛОЧКИН
(1923-2013)

Средь многих дел, поступков и событий,
Успех и горе – всё перенеся,
Тот выпуск сорок первого забыть ли
Всем нам, кому давно за шестьдесят?
Последний мирный день всё длится, длится…
У наших мам предчувствия слеза,
И девушек встревоженные лица,
И мальчиков восторженных глаза…
И как тут не грустить, не волноваться,
Ведь прожито всего по восемнадцать!
Я их встречал потом уже в пилотках
(Теплушек стук, команды голоса),
В шинелях грубых, вытертых обмотках,
Встречал и был таким же точно сам.
Тот давний выпуск помнится до боли.
Собраться бы… Да только говорят,
Что вечер в нашей школе не устроить:
Домой тогда вернулись только трое
Из ста ушедших на войну ребят…

ТИШИНА

Война до ночи грохотала
В тот день, и кажется теперь:
Она, усталая, стонала
От лютой злости и потерь.

Но затихает гул орудий,
Всё реже долбит миномет.
«А что, и мы, наверно, люди?» –
Сосед махорку достает.

Опять разрыв, осколки кругом.
«Черт, ну уймись ты хоть на час!..»
В дуэли жуткой друг по другу
Два пулеметчика строчат.

Через заросшее болото
В слепом азарте: кто кого?..
А ты, мол, отдыхай, пехота,
Пока. Жди часа своего.

Молчит послушная пехота,
Как будто провалилась в сон,
И смолкли оба пулемета,
И тишина со всех сторон.

Но дико мечется и стонет
В тяжелой дреме старшина.
И кажется ему, что кони
Постромки рвут, а тут – война.

И нет пути домой, к поселку,
А там жена, там дочка спит.
И мчится, и стоит двуколка,
Хоть кони скачут, а стоит.

Вдруг неожиданно с болота,
Там где замолкли пулеметы,
Лягушек хор заголосил.
Сначала тихо, осторожно –
Наверно, ждать устали тоже, –
Потом уж – не жалея сил.

И старшина во сне затих,
Вздохнул и даже улыбнулся…
Видать, доехал до своих
И хоть во сне домой вернулся.

ПЕРЕПРАВА

Переполнен эфир, переполнен,
Перепутались радиоволны.
Как навязчивая цыганка,
Привязалась ко мне морзянка,
Глушит цифрами, лезет в душу –
Не дает правый берег слушать.
Чуть отстроился, вдруг устало
В треске, ругани, шуме эфира
Плачет скрипка. Ну как попала
К нам сюда, обогнув полмира?
Только, скрипка, ты мне мешаешь.
Переполнен эфир, переполнен,
Бьются, мечутся радиоволны…
Наконец, как из дальней дали,
Голос нашей связистки Вали:
«Я на связи, следите за мною…»
Значит, полк ее за Десною.
Там сейчас трескотня автоматов,
Огрызаясь, рванули гранаты.
Мы ли, нас ли контратакуют?..
И, вмешавшись в переговоры,
Чей-то голос: «Валюша, целую!
Потерпи там. Мы будем скоро!..»
Он нарушил устав. От азарта
Он кричит…
А вот это – чужое:
«Ахтунг! Ахтунг! Их Марта! Их Марта!»
Снова Валя: «Следите за мною…»
Нас Десна на понтонах качает.
Мы туда. Мы спешим.
Связь кончаю.

РАДИСТКИ

За всю войну – ни тюбика помады,
Подведены чуть брови угольком…
Девчонки в гимнастерках рядом с нами,
Смешливые, доверчивые взгляды –
Нам тяжело, им вовсе нелегко.

Катюшкина улыбка вся в веснушках,
И Любы деревенской добрый взгляд,
И Дора, как бесенок непослушный,
Дразнивший души молодых солдат.

Дороги нас сводили, разводили –
То пыльный шлях, то топкие леса.
За вами наши рации следили,
Мы узнавали вас по голосам.

И как сердца у нас тревожно бились,
И не снимал наушников весь взвод:
Там у Катюшки танки появились…
Кого-то Дора, сердится, зовет…

Мгновение минутой долгой длится,
И тянется минута, словно час.
На нас ли, на себя ли Дорка злится:
«Огня! Огня! Скорей! Не слышу вас!..»

Всё было: страх и счастья лучик тонкий,
Что пули свист не оборвал судьбу…
Где вы сегодня, милые девчонки?
Не слышу… Отзовитесь кто-нибудь!