О Максиме Горьком

Он классиком ещё при жизни стал
И мировую известность быстро получил.
Официально признан в стране Советов,
Ведь он же революцию воспел!
Но почему же «певец» в Италии живёт?
Принял решение ЦК – вернуть его домой.
И стали письма ему писатели писать,
А следом от пионеров приглашения пошли.
Все задавали ему один вопрос,
Как может жить он в стране врагов?
А дома – блаженный остров коммунизма…
Прислало приглашение правительство ему,
Обещано: в Италии зимою он сможет жить
И Горький принял решение на Родину вернуться.
Встречали на вокзале его тысячи людей,
Гремел оркестр, цветы под ноги ему бросали,
Как будто он Христос, спустился с неба,
Чтоб эту страну благославить…
Он получил для жизни особняк в Москве
И две благоустроенные дачи,
А для поездок - отдельный комфортабельный вагон,
Снабжение семьи поручено НКВД.
Возле виллы посажены его любимые цветы,
Которые для этого доставлены из-за границы,
И из далекого Египта папиросы для него везли…
Его возили посещать заводы, фабрики
И в подмосковные совхозы заезжали,
Конечно ж, эти встречи организовало НКВД
И все писателю с восторгом о жизни говорили,
А от народа Горький изолирован надёжно.
В неведении прожил он пару лет,
Но к голоду правление семинариста привело
И тысячи голодных шли в города,
Ведь даже куска хлеба не найти в селе,
Писатель был встревожен не на шутку.
Вот прочитал он о расстреле десятков человек:
Они преступники, за голод ответственны они.
От этого сообщения Горький в бешенство пришел,
Он обвинил правительство в терроре,
Но на него внимания никто уже не обращал.
Назвали его именем в Москве Тверскую
И Нижний Новгород переименован следом,
И «верным другом большевистской партии»,
Как раньше Сталин называл его…
Но Горький не был так наивен, как казалось.
Он видел, у рабочих лица измождены
И пафосным речам не верил больше.
Он видел из окна вагона эшелоны «кулаков»
И понимал, что кроется за вывеской социализма:
Там голод, там рабство и власть семинариста.
А травля старых большевиков Горького терзала,
Ведь многих он когда-то лично знал!
И заступался, за одного, второго, третьего…
И этим «вождя народов» в ярость приводил,
И вскоре оказался в полной изоляции писатель,
Лишь «правильных» граждан теперь допускали к нему.
В поездке на зиму в Италию отказано ему,
Пусть едет в Крым и там живёт!
Не интересовало никого, что сам хотел он.
Писатель чувствовал себя в капкан попавшим,
Устроил Сталин для него комфортабельный ГУЛАГ…