Жизнь налаживается

   - Достойная парочка! - сказал начальник строительства. – Ударник труда и передовая бригадирша. А какие красивые!
   С его помощью штамп в паспортах молодых был поставлен без задержки. Любина комнатка с большим трудом вместила её подруг и трёх мужчин,  которых пригласил Сашка из своей бригады. Владика он не пригласил: он был из  другой  жизни,  о  которой хотелось забыть Сашке. Свадьба – начало его новой дороги,  прошлое  должно  уйти в сторону!
На следующий день отправился Сашка к родителям Веры за вещами. Вера была дома. Дрогнуло сердце у Сашки, когда она упала ему в ноги, умоляя простить.  Но он  за руки взял её, поднял с пола и сказал  тихо:
   - Поздно  исправлять что-то: я  уже женат, и штамп есть в паспорте.

   Жить стали у Любы,  в  общежитие. Но вскоре  вызвал их обоих  в  контору  Степанов  и, усадив в служебный автомобиль, повёз показывать двухкомнатную квартиру.
   - На свадьбу вы меня не пригласили, но я вам приготовил подарок, - произнёс он тепло, по-отечески. – Только помните – это  не за красивые глаза, работайте   так же, а может, и лучше.
   Обоим пожав руки, он уехал по службе. Новая жизнь смотрела на Сашку белыми стенами, подмигивала  широкими прозрачными окнами.
   - Тебе нравиться? – спросила Люба.
   Ответом  было объятие, которое возбудило и Любу. В голой комнате пришлось им лечь на пыльный пол, но это и не было важно. 
   - Сашенька, - обратилась к нему она, когда они уже стояли у окна, отдышавшись и отряхнувшись от пыли. – Спасибо начальству,  но я не собираюсь отступать от прежнего своего плана, – я ведь записалась на постройку  квартиры  хозяйственным способом. Теперь мы будем строить  вдвоём. Ты  понимаешь – у нас будет собственная квартира, не служебная.
   Жена – красавица, ещё и бригадир, сейчас у них казённая квартира, а в перспективе, собственная. - Сашке показалось, что это сон, сказка. Впрочем, почему сказка? - он же старается. И нужно продолжать в этом духе. Закончив смену, он не щадил своих сил на постройке собственного жилья, трудясь до темноты с такими же будущими собственниками.
 
Несмотря на заботы, не забывал Сашка  Леонтия  с  Антонидой. Приезжал  к ним с Любой по выходным; старики как будто их ждали: на печке прела  в  чугунке мясистая кость и пахло кислыми щами. Обязательно на столе появлялась бутылка  водки, потому что так принято в этом доме встречать гостей. А Сашка дорогим был гостем, как человек  серьёзный,  правильный.  Дед   не переставал  удивляться его успехам, тому, что он выбрался из болота беспутной жизни,  был очень рад за него и говорил, что ещё пацаном Сашку он видел душевным и умным,  а  мать  его  паскуда, и ему  не понятно, к чему она рожала детей.
   Проездом  на курорт как-то заехала в Омск его тётка –  Полина.  Побывав  у  Анны, она  узнала  адрес Сашки и вечером шумно ввалилась в их комнату, улыбаясь, как и прежде:
   - Ты ль это? Красавец! Не забыл, как за дровами ходил?
   Тётка гостила один день, но замутить души юных молодожёнов успела, расхваливая заработки в городе, где жила – то есть в Норильске. Ненужную мысль о походе на Север заронила она им в головы. Эта мысль всходы пока не дала, но застряла у обоих. Пока, конечно, так как и здесь хорошо шли  дела:  Люба  –  бригадир  молодёжной бригады, а Сашку чуть ли не на каждом собрании  ставили  в  пример  другим рабочим, и  впервые услышал он, как его величать стали по  отчеству.  Полина, когда прощалась, обняла крепко его и сказала:
   - Я рада, что ты, назло своей матери, стал на ноги!  Только,  Саша, смотри, держись, если ещё раз покатишься, вряд ли встанешь. Тебе здесь, говоришь, хорошо, ну, смотри сам…
   Сашка и не собирался никуда скатываться. Стал привыкать  к  всеобщему  уважению и рабочих, и начальства, и родных. У него даже походка стала степенной  – сам заметил.
Встретил однажды Владика, тот пригласил его с бывшими дружками посидеть,  за  бутылочкой – отказался.  И это  было не зазнайство, как, верно, подумал Владик, просто  не  о  чем  было с  ними  разговаривать:  жить так, как живёт Владик, а недавно жил он сам, не хотелось.