***

 В первом месяце года двадцатого
 Появился ребёнок в семье.
 Шесть детей хотят есть одинаково,
 Но еды часто нет на столе.
 И отцу от большого семейства
 Приходилось в "отход" уезжать,
 Чтобы после отсутствия-действа
 Можно было поесть что-то дать.
 Федя Бурцев рос в трудное время,
 Записали отца в "кулаки",
 ПережИли и это бремя.
 Дом забрали большевики...
 Деревенская жизнь в Поляницыно
 Не запомнилась Феде никак.
 Перегибы у властной "десницы"...
 Но, скажем так, "государственный брак".
 Отец выехал с Костромской области
 Заработать на нужды семьи.
 Ну, и мать подалась за ним вскорости,
 Чтобы как-то "хоромы" свои
 Приобресть-получить, обустроить.
 Муж-то был на все руки "мастак",
 Мог покрасить, стекло в окно "скроить"...
 А потом и детЯм "дали знак",
 Что пора им в Свердловск переехать.
 Их всех родственник и отправил.
 В тесноте, зато вместе все хоть,
 Им отец флигелёк подправил.
 Фёдор в школе закончил семь классов
 И работать пошёл маляром.
 В комсомол вступил без "перетрясов",
 Не гремел над ним "классовый гром".
 Как всех его прИзвали в армию,
 Не куда-нибудь, в НКВД.
 Ведь охрана границ их влиянию
 Подвергалась всегда и везде.
 Он служил на границе с Монголией,
 Ну а после начала войны
 (Он как раз был тогда в пограншколе,
 Потому что связисты нужны)
 Оказался вдруг в кавалерии,
 После школы - в эскадроне связи.
 Ворох "рапортовой феерии" -
 Вывесили приказ об отказе...
 Только осенью сорок второго
 Получил он на рапорт "добро",
 С переброской на фронт было строго,
 Ведь Япония - словно "зеро".
 Но потом, вроде, всё прояснилось,
 От границ стали части снимать
 И на фронте уже изменилось,
 Стали мы города "отнимать"
 И на Курской дуге рыть окопы.
 Фёдор Бурцев там связь держал,
 Дел, как он вспоминал, "до ж-пы",
 На снегу в сапогах лежал,
 А мороз -25 (это в марте!).
 Он там пятки и отморозил,
 Месяц так и ходил, ведь не в хате,
 Словно иглами пятки "занозил".
 Сапоги с кожей с ног стащили,
 Когда он в медсанчасть пришёл
 И тогда же ему сообщили,
 Что он "с фронта дорогу нашёл"...
 В госпиталях провалялся три месяца,
 В запасной полк хотели отправить.
 Он упёрся. Начальники бесятся,
 Он просился танками "править",
 Там не надо ходить, ему легче
 С обмороженными ногами.
 Был набор на танкистов, далече,
 Аж в Ташкент, подумайте сами!
 Обучился и сдал экзамены,
 А его там учить оставили.
 "Воевал" против этой "стены",
 Разжаловали, на "губу" отправили!
 Он инструктором был хорошим,
 Там учили казахов, узбеков.
 Им рассказывают (предположим),
 А они, скажем так, из "чучмеков"
 (Не в обиду сказал, простите!
 Просто рифмы не подобрать)
 Как узбеку вы разъясните...
 Бурцев быстро сумел узнать,
 Кто хорошо говорит по-русски
 И заставил переводить.
 Так спокойно, без всякой нагрузки,
 Научил всех их танки водить.
 Командир полка удивлялся
 Что курсанты его все сдают
 И поэтому сопротивлялся,
 Когда тот тыловой уют
 Так упорно хотел покинуть.
 Но на фронт Фёдор всё же попал!
 Тогда немцев смогли "отодвинуть"
 Далеко. Но и он не "проспал",
 И ему там хватило сражений.
 Воевал не за страх, а на совесть,
 (В результате его свершений
 Появилась в стихах моя "повесть")
 Освобождали Прибалтику, брали Пруссию,
 Бил врага Первый танковый корпус
 И тому, кто вёл эту дискуссию,
 Из чего появился мой опус,
 Бурцев Фёдор Иваныч сказал:
 "Никогда не считал, сколько было
 Моих выездов и не знал,
 Что в сражениях происходило.
 Не люблю вспоминать войну,
 Потому что чёрное это дело!
 Было обидно мне за страну,
 Что грязь эта марает тело".
 Колоритный дедок-ветеран
 Был любителем "крепкого слова".
 Если же командир - "баран",
 Не боялся назвать так снова.
 Раз такого в его "самоходку"
 Посадили на место наводчика.
 Едут. Фёдор даёт "наводку":
 К трём соснам бы "закинуть пончика".
 Тот пальнул пару раз - недолёт
 И на этом вполне успокоился.
 Впереди танк наш средний идёт,
 Его пропустили, а СУ - "удостоился
 Дорогого подарка" от немцев,
 Кто стрелял, того - напополам,
 Командиру досталось "гостинцев",
 Одним словом - бедлам!
 Ветеран вспоминал, что многие
 Погибали в первом бою.
 Тренировки должны быть долгие,
 А когда, если сроки дают
 Не командиры - нужда заставляла...
 Приходилось учиться в бою,
 Тут уж личность определяла
 Боевую сноровку свою.
 Не простые слова - слёзы в праздник,
 За ними много тяжёлых потерь.
 Кто в бою побывал хоть разик,
 Вряд ли он не заплачет теперь.
 Собеседник спросил ветерана,
 Как "мехводом" он воевал.
 Тот ответил, что бил "басурмана",
 Но не помнит, кому что "давал".
 А задача была простая,
 Врага видеть, успеть упредить.
 И всегда, направление зная,
 Надо было остановить
 "Самоходку", стрелять только стоя.
 И наводчик был должен успеть...
 (Тут опять моего героя
 Вновь "прорвало" "... едрить твою медь!"
 "Крыл по матушке" не стесняясь,
 Так и было там, на войне.
 Собеседник, не удивляясь,
 Сменил тему, а как в той стране,
 Где они побывали,
 Их встречало тогда население?
 "Ну, поляки вина наливали,
 А в глазах была злость и презрение.
 Там ночами могли и убить.
 А вот немцы были другими:
 Проиграли, что тут говорить.
 У нас всё хорошо было с ними,
 Я чуть было там не женился,
 Даже к свадьбе вовсю готовились!
 Но на фронте баланс изменился,
 После войны повстречаться условились -
 Не убьют, может быть и приеду...
 А потом и забыл про неё,
 Дорога, видно, ложка к обеду,
 Да война не даёт, ё-моё!
 Так войну и закончил "мехводом",
 В Кёнигсберге бои были - страсть!
 В сорок шестом я из армии - ходом,
 Надоела военная власть!
 В юридической школе учился,
 Служил следователем в Перми.
 Институт кончил, женился
 И всю жизнь проработал с людьми,
 Совершившими преступления.
 Надзирал за работой судов.
 Не менял никогда точку зрения
 Под влиянием всяких "ветров".
 Если в жизни ты стал человеком,
То всю жизнь им и должен прожить!"
 Но вот как с двадцать первым веком
 Это всё нам теперь сложить?
Стихи посвящены Бурцеву Фёдору Ивановичу (21.01.1920. - 18.10.2018.), полному кавалеру ордена Слава, механику-водителю САУ - 85, старшему сержанту, человеку с очень интересной судьбой. Слава и вечная память!