Близость

Народные дружинники, с красными повязками, шатались по людным улицам. Сашка шёл рядом с Любой, млея. Они вскоре отстали от других. Когда же очутились на безлюдной улице,  Люба  неожиданно  просунула  ему  в  ладонь свою ладошку. 
   - Бедная Любочка, - шепнул он.
   - Почему бедная? – поинтересовалась она.
   - Потому что мозоли.
   - Куда  ж от них деваться… Только в отпуске  бываю без них.
   Побродив  по улицам, они вернулись в пункт сбора. Сашка  битый  час  смешил  молодых дружинников анекдотами, пока не вошёл  капитан милиции, который дежурил и, поэтому, был шефом дружинников. Капитан   предложил  двум  из них  проехаться  с  ним  на П.М.Г. для проверки заявления жильцов барака на  очень скандального соседа. Поездка недолгая, пояснил, после которой он отпустит домой обоих. Люба подняла руку, как в школе, и  взяла за рукав  Сашку.  По  дороге капитан рассказал, что  на   вдовца,  не поддерживающего  нормальных отношений  с  соседями после того, как он похоронил жену, милиция устала разбирать жалобы. Серьёзного ничего нет, обыкновенные дрязги, но жалобы надоели. Нужно поговорить с ним.  Молодых такое поведение овдовевшего мужчины если как-то и тронуло, то очень поверхностно: они прижимались друг к другу, и только присутствие капитана и шофёра было преградой  перед  их губами, жаждущими  поцелуев.
  Строгая кампания вошла в дверь. Вдовец ужинал;  на столе  шипела в сковороде приготовленная  яичница с салом, рядом бутылка водки.
   - Что скажешь нам, товарищ  дебошир? Ещё долго нервы  будешь  мотать  соседям и нам? -  не поздоровавшись, рявкнул капитан. - Встань и отвечай.
   - Вставать перед тобой, ваше высокоблагородие, я не буду, - наполнив  рюмку   и поддев вилкой большой кусок сала, ответил мужчина. - Не ори на меня, я сижу спокойно дома.
   Поведение жильца заметно  выигрывало  перед наскоком представителя власти, Сашка даже ухмыльнулся. Это, возможно, окончательно вывело из себя капитана.
   - Вижу, что ты за фрукт… не тычь мне! - заорал он. -  Собирайся, поедешь в отделение.
   Мужчина, метнув презрительный взглянув на капитана, встал.
   - Ты первый мне тыкал. За что в отделение? 

   В отделении милиции мужчину заперли в комнатке, с решёткой.  Капитан сел за протокол. Писал, сжав зубы, с неприкрытой злостью. Внеся фамилии свидетелей, он  положил перед ними протокол на подпись. Люба взяла у капитана ручку с пером и ткнула в чернильницу.
   - Ребята, прочтите, что он там написал! –   крикнул  сквозь решётку мужчина.
   Сашка склонился над листком, по щекам его поползли пятна.
   - Товарищ капитан, вы написали, что он материл вас.- Сказал он тихо, однако,  вдовец услышал и двумя руками вцепился в решётку.  Сашка отобрал ручку  у Любы и положил на стол. – Мы это подписывать не будем, этого не было.
   - Голубчик… не  зря же ты из тех мест, знаю о тебе всё, – прошипел  капитан. -  Подожди, ударник труда, как бы снова не оказаться там же. – Он показал пальцем на решётку.
      
   Небо шелушилось сумерками, прохожих  на  улицах  стало  меньше.  Обнявшись,  пара подошла к кинотеатру. Они успевали на последний сеанс. Прошли в полный зал, присели на последний ряд. Герои в фильме целовались. Но Сашка сидел, как истукан, ощущая себя одиноким: по голове его били слова капитана. «Такие фрукты, как он, не дадут мне выплыть, - подумал он. - Что я ни делай,  они напомнят мне, кто я…»  Люба сжала его  руку и стала  гладить её: на экране воспроизводился поцелуй, и, видимо, это возбуждало её. О его состоянии она, понятно, не догадывалась, и сейчас она была чужой ему. 
   После сеанса Люба привела его к себе. У неё была небольшая комната в общежитии, уютно обставленная. Нашлась у Любы и бутылка  вина. Выпивая, они сидели рядом до середины ночи,  не  заботясь об отдыхе, так как впереди был выходной. Люба льнула к нему, непрестанно поглаживала ему  руку и плечи. Сашка отчего-то скромничал, как мальчик, пришедший в первый раз на свидание. Может быть, оттого, что она очень ему нравилась.  Вероятно, об этом и она подумала, потому что улыбалась,  поглядывая на него. С улыбкой же стала разбирать  постель. Опустив голову, предложила лечь.
   - Саша, - сказала она тихо, когда он снимал рубашку. -  Ты  прости,  но у нас ничего не будет.
   Решив, что у Любы женская проблема, он хоть и заволновался, когда её бок  прижался к нему, но, сумев сдержаться, продолжал лежать, руки сунув под голову.  Она   вздохнула и нежно прошептала:
   - Ты не обижайся,  я не смогу: ведь я  девушка.
   «Вот в чём дело, - подумал Сашка. – Конечно, не девушка. Ломается. Это другое дело».  Он  положил ладонь на горячую грудь её. О, упругая! И без лифчика.  Она тихо простонала  раз, другой, а он сжимал и сжимал её  горячие чашечки.
   - Не надо… Я так не могу… Сашенька, милый,  что ты делаешь?
   Её шёпот окончательно вскружил  ему  голову,   он  впился  в  её  губы и,  с суетливой  поспешностью, стянул с неё трусики.  Она слабо мешала, а  вскоре обмякла и,  освободив  губы, задышала  бурно, при этом дрожа.  Он  опрокинулся  на  неё.      
   - Зачем обманула, что девочка? - отдышавшись после случившегося, вопрошал Сашка.
   - Не хотелось я сегодня, - обняла она его. – Думала, удержусь, если приставать не будешь. - Нотка  досады. - Саша, я за тебя пошла бы. Ну, а теперь…
   - Думаешь, добился и в сторону? Хоть  завтра  пойдём  в  Загс, только завтра  выходной.
   - Нет завтра выходного в Загсе, милый. - Она руку его положила на  грудь себе и опрокинулась резко навзничь.