Позапрошлые века часть 24

Тут царица начала
Лезть в немецкие дела.

Между немцами в ту поры –
Постоянные раздоры.
Средь германских королей
Фридрих прусский всех сильней.

Для себя он план наметил,
Как когда-то Иван Третий:
Думал, попросту сказать,
Всю Германию собрать.

Никого он не боится,
И в Европе разразится
Семилетняя война. (1756-1763)
Русь в неё вовлечена.

С пруссаками будут драться
Фермор, Салтыков, Румянцев.
Им сопутствует успех:
Занят город Кенигсберг.

И с налёта боевого
Рать Захара Чернышёва
В первый раз берёт Берлин. (1760)

Но сменился властелин:
Смерть пришла к Елизавете,
На престоле – царь Пётр Третий. (1761)
Шибко Фридриха он чтил:
Всё, что взято, возвратил
И людьми помочь берётся.

В войске ропот раздаётся.
Чтобы страсти улеглись,
Приготовил царь сюрприз.

Высочайшим повеленьем –
Всем дворянам облегченье
С той поры на много лет:
Хочешь – служишь, хочешь – нет.

С шестьдесят второго года
Господам дана свобода.
Вот уж слышно там и тут:
«Скоро волю всем дадут».

А дворянство рассуждает:
«Немчуру наш царь скликает.
Уберёт со службы нас –
Всю Россию ей отдаст».

А ещё слушок раздался:
Царь попов побрить собрался…
И полгода не пройдёт –
Вновь у нас переворот.

Государыней отныне
Быть Второй Екатерине:
Хоть и в немцах рождена,
Русским нравится она.

Что дворянам дал постылый
Муж, царица сохранила.
И теперь дворяне ей
Служат прежнего верней.

Для неё на всё готовы
Братья храбрые Орловы.
Знает даже детвора:
Их работа – смерть Петра. (1762)

Кое-кто из них к тому же
Стать готов царице мужем.
Но нужны, замечу я,
Слуги ей, а не мужья.

А царица молодая
Будет всем как мать родная.
Знай, народ: пришла пора
Света, Разума, Добра.

Чтобы всем была отрада,
Ей народ послушать надо.
И велит царица-мать
Депутатов выбирать
По российскому пространству:

От купечества, дворянства
И сословий остальных,
Кроме барских крепостных.

С честью съезд народный встречен. (1767)
Между тем какие речи
От купцов и от попов?
«Дай нам, матушка, рабов!

То есть право дай такое:
Покупать крестьян с землёю.
Что одним дворянам честь?
И у нас деньжонки есть»

А дворянство уверяло:
От крестьян доходов мало.
Тут и там из года в год
Их казна нещадно жмёт.

Баре сами жмут безбожно,
Но о том – никак не можно!
Чтоб урезать власть господ,
Даже речи не идёт.

Как тут быть с таким народом?
Миновало больше года,
И приказ царицей дан:
«Разъезжайтесь по домам».

Занята другим царица:
Польша стала шевелиться.
И к полякам шлёт она
Генерала Репнина.

Входят русские в Варшаву.
Туркам это не по нраву.
И из Крыма и с Балкан
Нам войной грозит султан.

Но смиряют вражий норов
И Румянцев, и Суворов.
А на море бьют врагов
Грейг, Спиридов и Орлов. (1768-1774)

Долог был по океану
Путь из Балтики к Балканам,
Но пылает под Чесмой
Флот турецкий боевой. (1770)

Словно огненные тучи –
Наши брандеры с горючим.
Долго славила страна
Лейтенанта Ильина.

Велика его работа:
Он у турок сжёг полфлота,
Судно к судну прицепив,
И ушёл с командой жив.

Между тем и в нашей рати
Есть разбойники и тати.
Их добычу за гроши
Всю скупают торгаши:

Им любой товар годится.
С ним чума пришла в столицу. (1771)
Город паникой объят:
Ищут, кто же виноват.

Слышно: «Бей архиерея!
Он походит на еврея».
Был румыном пастырь сей:

Он, спасая москвичей
От погибели ползучей,
Запрещал сбиваться в кучи.
Обезумел весь народ:
«Он молиться не даёт!»

И в столице златоглавой
Начался погром кровавый.
В храме, у святых икон,
Был Амвросий умерщвлён.

Бунт унял Орлов Григорий.
Но бурлит живое море!
Бунт в Москве – другим сигнал:
Мятежом объят Урал.

И повсюду слышно слово
Про Емельку Пугачёва. (1773-1775)
Уверяя всех вокруг,
Что царице он супруг,

С разношёрстной ратью дикой
К Волге он идёт с Яика.
Ожидая эту рать,
Стал крестьянин бунтовать.

На земле сидит дворянской
В основном народ славянский.
А удмурт, мордвин, чуваш
И другой туземец наш
Платит подать лишь царице,
Да и то подчас боится:
Вдруг, впридачу к орденам,
Раздадут их господам.

Знают все: немного счастья
Под господской крепкой властью.
У крестьянина права –
Как у чёрного раба.

Но колонии и Штаты
Не берут рабов в солдаты.
Что ещё упомяну?
Что не платит негр в казну.

В остальном – такая ж доля:
Крепостных помещик волен
Бить, ссылать, распродавать,
Самых близких разлучать.

Не случайно, в самом деле,
Ждал народ «царя» Емелю.
Им приказ тогда был дан:
Словно вшей, давить дворян.

Но, нагнав немало страху,
Самозванец лёг на плаху. (1775)
Чтобы впредь сему не быть,
Про него должны забыть.

И царица приказала:
Быть реке Яик Уралом.
Правда, есть ещё очаг:
На Днепре засел казак.

К Запорожью с войском мчится
Граф Потёмкин, друг царицы.
(Князем будет он потом,
И свидетельства найдём,
Что он стал царице мужем:
Кто-то что-то обнаружил.)

Запорожцев он одних
Обращает в крепостных.
Остальным же – приказанье:
Жить на Буге и Кубани,
Возле новых рубежей.

Тут уж не до мятежей:
Басурман всё время рядом.
С этим злом покончить надо!

И движением одним
Покорил Суворов Крым. (1783)
Дивный край с природой чудной!
Только слишком малолюдный.

Отовсюду всех зовут.
Князь Потёмкин дал приют
Православным христианам:
Грекам, сербам, молдаванам.
Южный край принять готов
И немецких мужиков.

Потекли и россияне,
Наши беглые крестьяне.
Утвердиться должен тут
С этих пор свободный труд.

Земли южные, степные
Стали звать – Новороссия.
Существуют с тех времён
Севастополь и Херсон.

               
                Продолжение следует