выходит, что мы вырастаем из старой обуви и одежды

выходит, что мы вырастаем из старой обуви и одежды,
нам не по размеру приходятся все ожидания и надежды,
нам малы становятся люди, как 36-ой размер
нам надоедают стратегии недосказонностей и полумер,
нам надоедает смотреть, как от нас уходят,
размениваться на "может быть/если/вроде"
додумывать, переживать, уходить в агонию,
вечно бояться посреди ясного неба молнии.
ведь в этих словах, в этом взгляде и паранойе,
в плечах, пахнущих этой зеленой уральской хвоей,
в этом нет смысла, если звонят тебе лишь в запое,
мы вырастаем, и значит уж точно того не стоит:
привязываться к вещам, к городам и к людям,
особенно к тем, которых мы сильно любим,
особенно к тем, что когда-то разбили сердце,
к тем, перед коими хочется лишь раздеться,
к тем, что под ребрами тихо покоятся динамитом,
к тем, коих проще считать чем-то прожитым и забытым,
к тем, кто останется в сердце на парочку "важных" дат,
и к тем, кто поселится там на ближайшие несколько лет подряд.
особенно к этим предательским наглым лицам,
к желанию обо всю эту боль наконец убиться,
к тем людям, которые поднимали тебя на смех,
что кляли;сь не ударить, но били больнее всех.
привыкать не к тому и не к тем, что того достойны,
к тем, что делают сон твой коротким и беспокойным,
к тем, кому наплевать на тебя и твои проблемы,
к тем, кто очень жестоки, но почему то любимы всеми,
к людям, близким с тобой до докуреной сигареты,
к людям, ранящим сквозь стальные бронежилеты,
к тем людям, которые убеждают ходить по краю,
что внушают свою безоружность, а после в упор стреляют.
не имеет ни грамма смысла вестись на "до гроба" и "навсегда",
помнить их и искать в своих снах сквозь обиды и города,
уезжать за ними куда подальше и полагаться на их вранье,
ведь сейчас они рядом,
а завтра снимают с других белье.
нет малейшего смысла пытаться разбить этот крепкий и жгучий лед,

ибо ваше не сможет предать
и уже никуда от вас не уйдет.