Таланту Чехова. История торгового предприятия

   Андрей Андреевич Сидоров получил в наследство от своей мамаши четыре тысячи рублей.
Сумма по тем временам – ах!
И решил открыть на эти деньги книжный магазин.
А такой магазин был крайне необходим. Город коснел в невежестве и в предрассудках -
старики только в баню ходили, чиновники играли в карты и трескали водку,
дамы сплетничали, молодые люди без идеалов жили,
девицы день-деньской мечтали о замужестве и ели гречневую крупу,
мужья били своих жен и по улицам свиньи бродили.
   «Идей, побольше идей! — думал Андрей Андреевич. — Идей!»
Нанявши помещение под магазин, он съездил в Москву
и привёз оттуда много старых и новейших авторов и много учебников,
и расставил всё это добро по полкам так, как будто ты попал в саму Москву.
   В первые три недели покупатели совсем не приходили.
Андрей Андреевич сидел за прилавком, читал Михайловского и старался мыслить честно и весело.
Когда же ему невзначай приходило в голову, например, что недурно бы теперь
покушать леща с кашей, то он тотчас же ловил себя на этих мыслях: «Ах, как пошло!»
    Каждый день утром в магазин опрометью вбегала озябшая девка в платке
и в кожаных калошах на босую ногу и говорила:— Дай на две копейки уксуса!
И Андрей Андреевич с презрением отвечал ей:— Дверью ошиблись, сударыня!
Хотя от подобной можно было ожидать и ещё какого-нибудь фокуса.
   Когда к нему заходил кто-нибудь из приятелей,
то он, сделав значительное и таинственное лицо,
доставал с самой дальней полки третий том Писарева, сдувал с него пыль
и с таким выражением, как будто у него в магазине есть ещё кое-что налицо,
да он боится показать, говорил всегда:
Да, батенька... Это штучка, я вам доложу, не того... Да...
Тут, батенька, одним словом, я должен заметить, такое, понимаете ли, как никогда,
что прочтёшь да только руками разведешь... Да.
Смотри, брат, как бы тебе не влетело, как всегда!
   Через три недели пришёл первый покупатель. Это был толстый, седой господин с бакенами,
в фуражке с красным околышем, по всем видимостям, помещик. Тщательно выговаривая  слова,
он потребовал вторую часть «Родного слова».
    А грифелей у вас нет? — спросил он.
    Не держу.
   Напрасно... Жаль. Не хочется из-за пустяка ехать на базар... Ну да ладно, съезжу.
    В самом деле, напрасно я не держу грифелей, -
думал Андрей Андреевич по уходе покупателя, - а посему
здесь, в провинции, нельзя узко специализироваться, а надо продавать всё,
что относится к просвещению и так или иначе способствует ему.
    Он написал в Москву и не прошло месяца,
как на окне его магазина были уже выставлены в алфавитном  порядке
перья, карандаши, ученические тетрадки, ручки,
другие школьные принадлежности и даже аспидные доски!
К нему стали изредка заходить мальчики и девочки!
     И был даже один такой день, когда он выручил рубль сорок копеек!
Однажды опрометью влетела к нему девка в кожаных калошах;
он уже раскрыл рот, чтобы сказать ей с презрением, что она ошиблась дверью,
но она крикнула: «Дай на копейку бумаги и марку за семь копеек!»
    После этого Андрей Андреевич стал держать почтовые и гербовые марки
и кстати уж вексельную бумагу, воспоминания о которой (бумаги мамаши) у него были ярки!
Месяцев через восемь (считая со дня открытия магазина) к нему зашла дама без служанки, сама.
чтобы купить перьев.   
А нет ли у вас гимназических ранцев? — спросила она.
   Увы, сударыня, не держу!
    Ах, какая жалость! В таком случае покажите мне, какие у вас есть куклы,
но только подешевле. Я деньгами дорожу.
    Сударыня, и кукол нет! — сказал печально Андрей Андреевич.
Он, недолго думая, написал в Москву и скоро в его магазине появились
ранцы, куклы, барабаны, сабли, гармоники, мячи и иные игрушки - на полках расположились.
    Это всё пустяки! - говорил он своим приятелям. - А вот погодите,
я заведу учебные пособия и рациональные игры!
У меня, понимаете ли, воспитательная часть будет зиждиться,
что называется, на тончайших выводах науки, одним словом... научные миры!
   Он выписал гимнастические гири, крокет, триктрак, детский бильярд для детских игр,
садовые инструменты для детей и десятка два очень умных, рациональных игр.
Потом обыватели, проходя мимо его магазина после обеда,
к великому своему удовольствию увидели два велосипеда:
один большой, другой поменьше. Красивые - продавцу во славу!
И торговля пошла на славу.
   Особенно хороша была торговля перед Рождеством, когда Андрей Андреевич
развесил в своём магазине ветки от ёлки
и вывесил на окне объявление, что у него продаются украшения для ёлки.
    Я им ещё гигиены подпущу, понимаете ли, - говорил он своим приятелям, потирая руки.
Дайте мне только в Москву съездить! В свет!
У меня будут такие фильтры и всякие научные усовершенствования,
что вы с ума посойдёте, одним словом. Науку, батенька, нельзя игнорировать. Не-ет!
   Наторговавши много денег, он поехал в Москву и купил там разных товаров тысяч на пять,
за наличные и в кредит. Без протекции!
Тут были и фильтры, и превосходные лампы для письменных столов, и гитары,
и гигиенические кальсоны для детей, и соски, и портмоне, и зоологические коллекции.
Кстати же он купил на пятьсот рублей превосходной посуды и был рад, что купил,
так как красивые вещи развивают изящный вкус и смягчают нравы лучше всяких модных белил.
   Вернувшись из Москвы домой, он занялся расстановкой нового товара по полкам и этажеркам.
И как-то так случилось, что, когда он полез, чтобы убрать верхнюю полку,
произошло некоторое сотрясение и десять томов Михайловского один за другим - свалились с полки;
один том ударил его по голове, остальные же попадали вниз –
прямо на лампы и разбили два ламповых шара. Бывает же от книг такой нежданный каприз!
   Как, однако, они... толсто пишут! - пробормотал Андрей Андреевич, почёсываясь.
Он собрал все книги, связал их крепко верёвкой и спрятал под прилавок, весу их удивляясь.
Дня через два после этого ему сообщили, что сосед бакалейщик, что за стеной,
приговорён в арестантские роты за истязание племянника и что лавка поэтому сдаётся.
Андрей Андреевич очень обрадовался и приказал оставить лавку за собой.
    Скоро в стене была уже пробита дверь и обе лавки, соединенные в одну,
были битком набиты товаром, загородившим почти всю стену;
так как покупатели, заходившие во вторую половину лавки, где был иной товар,
по привычке все спрашивали чаю, сахару и керосину,
то Андрей Андреевич, недолго думая, завёл и бакалейный товар.
      В настоящее время это один из самых видных торговцев у нас в городе,
жившим тоговлей веками.
Теперь Андрей Андреевич торгует посудой, табаком, дёгтем, мылом, бубликами,
красным, галантерейным и москательным товаром, ружьями, кожами и окороками.
Он снял на базаре ренсковый погреб и, говорят, собирается открыть семейные бани с номерами.
    Книги же, которые когда-то лежали у него на полках и там, и тут,
в том числе и третий том Писарева, давно уже проданы по 1 р. 5 к. за пуд.
    На именинах и на свадьбах прежние приятели, которых Андрей Андреевич
в насмешку теперь величает «американцами» в Россиях,
иногда заводят с ним речь о прогрессе, о литературе и других высших материях.
     Вы читали, Андрей Андреевич, последнюю книжку «Вестника Европы»? - спрашивают его.
     Нет, не читал-с... - отвечает он, щурясь и играя толстой цепочкой его.
Это нас не касается.
Наша душа более положительным делом занимается.
___________
Антон Чехов. ИСТОРИЯ ОДНОГО ТОРГОВОГО ПРЕДПРИЯТИЯ.
Андрей Андреевич Сидоров получил в наследство от своей мамаши четыре тысячи рублей и решил открыть на эти деньги книжный магазин. А такой магазин был крайне необходим. Город коснел в невежестве и в предрассудках; старики только ходили в баню, чиновники играли в карты и трескали водку, дамы сплетничали, молодежь жила без идеалов, девицы день-деньской мечтали о замужестве и ели гречневую крупу, мужья били своих жен, и по улицам бродили свиньи.«Идей, побольше идей! — думал Андрей Андреевич. — Идей!»Нанявши помещение под магазин, он съездил в Москву и привез оттуда много старых и новейших авторов и много учебников, и расставил все это добро по полкам. В первые три недели покупатели совсем не приходили. Андрей Андреевич сидел за прилавком, читал Михайловского и старался честно мыслить. Когда же ему невзначай приходило в голову, например, что недурно бы теперь покушать леща с кашей, то он тотчас же ловил себя на этих мыслях: «Ах, как пошло!» Каждый день утром в магазин опрометью вбегала озябшая девка в платке и в кожаных калошах на босую ногу и говорила:— Дай на две копейки уксусу!И Андрей Андреевич с презрением отвечал ей:— Дверью ошиблись, сударыня!Когда к нему заходил кто-нибудь из приятелей, то он, сделав значительное и таинственное лицо, доставал с самой дальней полки третий том Писарева, сдувал с него пыль и с таким выражением, как будто у него в магазине есть еще кое-что, да он боится показать, говорил:— Да, батенька... Это штучка, я вам доложу, не того... Да... Тут, батенька, одним словом, я должен заметить, такое, понимаете ли, что прочтешь да только руками разведешь... Да.— Смотри, брат, как бы тебе не влетело!Через три недели пришел первый покупатель. Это был толстый, седой господин с бакенами, в фуражке с красным околышем, по всем видимостям, помещик. Он потребовал вторую часть «Родного слова».— А грифелей у вас нет? — спросил он.— Не держу.— Напрасно... Жаль. Не хочется из-за пустяка ехать на базар...«В самом деле, напрасно я не держу грифелей, — думал Андрей Андреевич по уходе покупателя. — Здесь, в провинции, нельзя узко специализироваться, а надо продавать всё, что относится к просвещению и так или иначе способствует ему».Он написал в Москву, и не прошло месяца, как на окне его магазина были уже выставлены перья, карандаши, ручки, ученические тетрадки, аспидные доски и другие школьные принадлежности. К нему стали изредка заходить мальчики и девочки, и был даже один такой день, когда он выручил рубль сорок копеек. Однажды опрометью влетела к нему девка в кожаных калошах; он уже раскрыл рот, чтобы сказать ей с презрением, что она ошиблась дверью, но она крикнула:— Дай на копейку бумаги и марку за семь копеек!После этого Андрей Андреевич стал держать почтовые и гербовые марки и кстати уж вексельную бумагу. Месяцев через восемь (считая со дня открытия магазина) к нему зашла одна дама, чтобы купить перьев.— А нет ли у вас гимназических ранцев? — спросила она.— Увы, сударыня, не держу!— Ах, какая жалость! В таком случае покажите мне, какие у вас есть куклы, но только подешевле.— Сударыня, и кукол нет! — сказал печально Андрей Андреевич.Он, недолго думая, написал в Москву, и скоро в его магазине появились ранцы, куклы, барабаны, сабли, гармоники, мячи и всякие игрушки.— Это все пустяки! — говорил он своим приятелям. — А вот погодите, я заведу учебные пособия и рациональные игры! У меня, понимаете ли, воспитательная часть будет зиждиться, что называется, на тончайших выводах науки, одним словом...Он выписал гимнастические гири, крокет, триктрак, детский бильярд, садовые инструменты для детей и десятка два очень умных, рациональных игр. Потом обыватели, проходя мимо его магазина, к великому своему удовольствию увидели два велосипеда: один большой, другой поменьше. И торговля пошла на славу. Особенно хороша была торговля перед Рождеством, когда Андрей Андреевич вывесил на окне объявление, что у него продаются украшения для елки.— Я им еще гигиены подпущу, понимаете ли, — говорил он своим приятелям, потирая руки. — Дайте мне только в Москву съездить! У меня будут такие фильтры и всякие научные усовершенствования, что вы с ума посойдете, одним словом. Науку, батенька, нельзя игнорировать. Не-ет!Наторговавши много денег, он поехал в Москву и купил там разных товаров тысяч на пять, за наличные и в кредит. Тут были и фильтры, и превосходные лампы для письменных столов, и гитары, и гигиенические кальсоны для детей, и соски, и портмоне, и зоологические коллекции. Кстати же он купил на пятьсот рублей превосходной посуды и был рад, что купил, так как красивые вещи развивают изящный вкус и смягчают нравы. Вернувшись из Москвы домой, он занялся расстановкой нового товара по полкам и этажеркам. И как-то так случилось, что, когда он полез, чтобы убрать верхнюю полку, произошло некоторое сотрясение и десять томов Михайловского один за другим свалились с полки; один том ударил его по голове, остальные же попадали вниз прямо на лампы и разбили два ламповых шара.— Как, однако, они... толсто пишут! — пробормотал Андрей Андреевич, почесываясь.Он собрал все книги, связал их крепко веревкой и спрятал под прилавок. Дня через два после этого ему сообщили, что сосед бакалейщик приговорен в арестантские роты за истязание племянника и что лавка поэтому сдается. Андрей Андреевич очень обрадовался и приказал оставить лавку за собой. Скоро в стене была уже пробита дверь и обе лавки, соединенные в одну, были битком набиты товаром; так как покупатели, заходившие во вторую половину лавки, по привычке все спрашивали чаю, сахару и керосину, то Андрей Андреевич, недолго думая, завел и бакалейный товар.В настоящее время это один из самых видных торговцев у нас в городе. Он торгует посудой, табаком, дегтем, мылом, бубликами, красным, галантерейным и москательным товаром, ружьями, кожами и окороками. Он снял на базаре ренсковый погреб и, говорят, собирается открыть семейные бани с номерами. Книги же, которые когда-то лежали у него на полках, в том числе и третий том Писарева, давно уже проданы по 1 р. 5 к. за пуд.На именинах и на свадьбах прежние приятели, которых Андрей Андреевич теперь в насмешку величает «американцами», иногда заводят с ним речь о прогрессе, о литературе и других высших материях.— Вы читали, Андрей Андреевич, последнюю книжку «Вестника Европы»? — спрашивают его.— Нет, не читал-с... — отвечает он, щурясь и играя толстой цепочкой. — Это нас не касается. Мы более положительным делом занимаемся.