Кому больней

Старушка милая, пусти меня в дорогу,
Пройдусь я поступью гнедого рысака,
Душою, может отойду, немного,
Гнетет, которая, и давит мне пока.

Пройдусь я по великому Союзу,
Везде, как странник, молча похожу,
Ну, а потом, Свою святую музу,
Виденья эти, в стих переложу.

И я ушел – широкие просторы,
В туманной дымке – серые поля,
Меня манили реки и озера,
Но больше – неизвестные края.

И что сказать. Прошелся по Кавказу,
По тем седым вершинам и снегам,
И бросил я в волнении там фразу:
«Что меж собой воюют они там».

Прошелся по Востоку и Сибири,
И будто бы в семнадцатом году,
Колокола там гулко голосили,
И забастовок, видел не одну.

А дальше, что по Волге и Уралу,
Края, которых, кажется не счесть,
Здесь я скажу «великому хуралу»,
Что там сегодня – нечего поесть.

А что творится на брегах Балтморя,
Бушует жизнь невиданным огнем,
И вижу, чрез страдания и горе,
Мы эту часть, навеки отдаем.

А белорусу – издавно ведь были,
Друзьями тех российских мужиков,
Но и они, приличия забыли,
И смотрят на украинских хохлов.

Которые пока еще не знают,
Карбованцами только лишь трясут,
К какому они берегу причалют,
И лучшее ль, народу принесут.

А молдаване, цыгане кочевые,
И те зашевелились у себя,
Забыли, видно, когда в дни былые,
Убежища просили у тебя.

Россия мать, Союз непобедимый,
Скажи, что сталось тяжкого с тобой,
Тебя я видел кулаком единым,
А ныне вижу – растопыренной рукой.

Какими чувствами, порывами желаний,
Когда все разом дружною семьей,
В минуту трудную, в годину испытаний,
Вставали разом, молча за тобой.

Но, а сейчас, к чему придем – не знаю,
Но верю, что Союзу устоять,
И с горечью, я молча вспоминаю,
Все то, что мне пришлося увидать.
Старушка милая, ты в дальнюю дорогу,
Меня с котомкой больше не пускай,
Чтоб не видать того, как по-немногу,
Но рушится большой, цветущий край.

Так видно и не вылечусь душою,
И долго же придется мне страдать,
Если как странник поступью чужою,
Со стороны, лишь, буду наблюдать.