Царскосельское гнездо. Часть восьмая

«Что есть поэзия?» Кошанский —
Профессор лекцию читал.
«Ах, Пушкин, слог у вас мещанский.
Нет, о таком ли я мечтал?!

Вы слышите, что слог ваш низок?
«Не говорить», должны «вещать»...
К возвышенному голос близок,
Ведь музу надо защищать.

Поупражняйтесь, правда, сложно...
Следите строго за собой.
Со слогом будьте осторожны,
Не допускайте фразы сбой.

Просторечивость не приемлю.
Жуковский, Батюшков — враги!
Державин — бог, ему я внемлю,
Все прочие — босы, наги...»

С улыбкой Саша отвечает:
«А вот Державина пример.
Свой взгляд поэт здесь выражает
О глупости жестоких мер:

«Поймали птичку голосисту
И ну сжимать её рукой.
Пищит бедняжка вместо свисту,
А ей твердят: «Пой, птичка, пой!»

Профессор: «Гению всё можно,
Имеет право пошутить.
А вы пишите осторожно,
Вам надо тему осветить.

Вот Илличевский славно пишет,
Изящный и чеканный слог.
Он пишет так, как будто дышит,
Так написать никто не смог».

Илличевский читает свой труд:

«Уныло граждане с высоких стен взирали,
Терзаясь мыслями, что в бедствах предпринять,
В отчаяньи врата открыть врагу желали
И, преклоня главу, о жизни умолять».

Профессор: «Написаны стихи прекрасно,
Но я бы заменил «открыть».
«Отверзть!» — Вот это будет классно!
А в остальном хвалю за прыть!»

Встал Кюхельбекер:

«Я сочинил лапландскую песню...»

«Возвратись скорее, Зами,
Где возлюблены красы?
Хладно севера дыханье,
Грозно моря колыханье,
Лёд сковал мои власы».

Тихонько хохот разливался:
«У Кюхли вздыблены власы...»
Класс над поэтом издевался:
«И ноги у него босы...»

Кюхельбекер продолжал:

«Ты напрасно убегаешь,
Я любовью окрылён.
Быстрый ток шумит с утёса,
Воет волк во мраке леса,
Путь метелью занесён...
Возвратись и ты, о Зами...»

Смеялся вместе с классом Пушкин:
«Да, кюхельбекерно — разит!»
За ним последовал друг-Пущин:
«Власы всем вздыбил, паразит!»