Царскосельское гнездо. Часть девятая

Класс фехтования просторный,
Учителем здесь был Ванвиль.
Любой вопрос решал проворно,
Из драмы делал водевиль.

Стояли парами... «Сходитесь!»
«Лапландец...» — Пушкин прошептал.
«Вы в обезьяннике сгодитесь!» —
Зубами Кюхля скрежетал.

Был Пушкин ловок и увёртлив,
Он нападает и теснит.
Бросок вперёд, враг изворотлив,
Но у него печальный вид.

«Анкор, ещё! Удар по шпаге!
Вслед выпад, дальше — первый штосс!
Реприз, укол, мерси отваге!
Ванвиль: «Победу вам принёс!»

Пушкин декламирует:

«Убит наш Кюхля, но в раю не будет,
Творил он тяжкие грехи.
Пусть бог дела его забудет,
Как мир забыл его стихи».

Продолжил Яковлев:

«Какой-то под углом продавец горько выл.
И как не выть? Бумаг для сёмги не достало.
И не в чем продавать! Товар меж тем гниёт...
Утешься! — я сказал, — беды великой нет:
Поэму Кюхля издаёт!»

Илличевский подхватывает:

«Плутягин под судом,
Хваталкин под кнутом,
Того колесовали,
Того в Сибирь сослали,
А Кюхельбекер, сочинив, — жив!»

Ванвиль: «Ну, хватит издеваться,
Давайте продолжать урок.
Все вы изрядные паяцы.
Клянусь: так сочинить не смог».

Пилецкий входит в класс и грозно:
«Ванвиль, что здесь произошло?»
«Был поединок, бой серьёзный...
Урока время прочь ушло.

Наш Пушкин, фехтовальщик первый,
Мгновенно выбил эспадрон.
У визави же сдали нервы,
Он рассердился, как дракон.

Возможно, шутки и чрезмерны,
Я их на молодость спишу.
Должны быть в классе крепки нервы.
Простите, я домой спешу...»