МОЙ ДЕД. Часть четырнадцатая

     ПОСЛЕДНИЙ  РУБЕЖ.
              1.
Погода ясная.  Солнце высоко.
Лучи приятно  спину прогревают.
Лежат, мечтают и  вздыхают глубоко.
О прожитых моментах вспоминают.
Хотелось им, хоть чуточку дождя,
В последний раз живой водой  умыться,
И с пыльной кружки, с котелка  цедя,
От всей души и вдоволь  ей  напиться.
Уже не помнили   когда,
С небес там капала  вода.
              2.
Кругом всё тихо, хоть народа тьма.
Ни выстрела, ни шороха, ни звука.
Какая – то зловещая тюрьма,
И  ими не изведанная мука.
Вдруг звук,… и  в небе  самолёт.
Разведчик фрицев низко пролетает.
Никто там по стервятнику не бьёт,
И нагло он по кругу  огибает.
Внизу лишь  женщины, детишки, старики,
Машины раненых, да  техники куски.
              3.
В четырнадцать раздался чей-то крик:
Смотрите немцы! Немцы  наступают!
Как по команде к фрицам  напрямик,
Солдаты бросились…, рубеж все занимают.
Фашисты перебежками к ним шли,
Но видимо,  не чувствуя  отпора,
Так обнаглели, в полный рост пошли,
Как к раненому зубру волчья свора.
Бойцы их чуть поближе подпустили,
И залпом из винтовок наградили.
              4.
Жаль пулемёта деду  не хватало,
Бегущих фрицев проводить огнём.
Оружие с осечками стреляло,
Боёк  наверно,сточен был песком.
Враг отступил, обратно  тишина.
А  солнце беспощадно сверху жарит.
Им только продержаться до темна,
Там Флот придёт, и в тыл их переправит.
Но  в небе появились самолёты,
И бомбы их завыли  на излёте.
              5.
Смешалось всё в кромешный АД,
И в пыльных облаках погасло солнце.
А сверху из осколков камнепад,
Лишь мысли в голове о Чудотворце,
Спасителе людских сердец и душ,
Кто сможет уберечь их от бессилья,
Он  милосерден, и Он  же вездесущ,
Он  разведёт  над головами  крылья.
Огонь и дым, и звуки в вышине,
От  пикировщиков,несущихся  к земле.

              6.
До вечера мыс Херсонес бомбили,
Как в море волны, эскадрильи шли.
И бомбы сыпались на головы, как гири.
Там  многие свой смертный час нашли.
Не знаю как, но дед там уцелел,
В кромешной этой,  адской мясорубке.
И ночью, вместе с другом он смотрел
На море, …Не придут хотя бы  шлюпки?
Их ждали, как не ждали никого,
Молились,  чтобы солнце не взошло.
              7
В надежде ночь прошла, уж близится рассвет.
Раздался возглас, -  Корабли идут!
Такая радость на душе, как  Божий  свет,
И мысли - Не оставят, заберут!
Тревожность на душе, чтоб не отстать,
Людей у пирса много собралОсь.
Подходит катер,  трап готов  подать,
И тут вокруг  такое  началОсь….
Нет командиров,  порядок соблюсти,
Организованно посадку провести.
              8.
Они ушли, Приморской Армии вожди,
Тридцатого, как крысы с парохода.
Ушли по - тихому,  без лишней  суеты,
Кто самолётом, а кто подводным  флотом.
Октябрьский адмирал и  генерал  Петров,
И с семьями штабные офицеры.
Михайлов отказался  и Рубцов,
Исполнив долг свой до конца,за  веру.
Я не имею права осуждать,
Пусть судят те, кто там не смел бежать.
              9.

Пока передние по  трапу там теснились,
И торопились, занять в катере  места,
Сзади идущие,  так сильно  навалились,
Что он почти  достал  винтом  до дна.
Трап обломился, в море толкотня.
Плывут и тонут в этой кутерьме.
Ушёл тот катер , борт свой  наклоня,
Изрядно погрузившись на корме.
Дед понял, всех не заберут,
И корабли за ними  не придут.
              10.
Обидно и досадно. Чья вина?
Что  пароходы поздно подошли.
Ушёл от берега,  дед  Гитлера кляня,
Крепким словцом, ругался  от души.
Сдаваться!? Руки кверху поднимать?
Нет,  лучше умереть в бою!
Хорошую винтовку подыскать,
И дать отпор фашистскому  зверью.
Ружьё, патроны бронебойные к нему,
Нашли…  и побрели  к окопу своему.
             11.
Опять палящий,солнечный рассвет,
И в тоже время - тот же самолёт.
Опять ни выстрела, ни шороха в ответ,
И не до сна, пять суток напролёт.
Но вот раздался орудийный залп,
За ним второй, и третий,  и десятый.
Бомбардировщик свой «привет» послал,
За ним второй, и штурмовик проклятый.
Так три часа трещала канонада,
Не унималась в небе их армада.
              12.
Затишье, знать сейчас пойдёт
Их стая оголтелых  душегубов.
И  танки за  собой поволокёт,
Бронёю прикрываясь, как уступом.
Да, так и есть, четыре танка слева.
Метров четыреста, а может и пятьсот.
Взял на прицел один, для разогрева.
Друг  Старокожев патроны  подаёт.
Лишь с третьего патрона дед попал,
Танк загорелся, задымил и  встал.

      фото с интернета.