Новая подборка

На Плотинке.   Екатеринбург

Во власти переменных величин,
Кряхтя, зализывает шерстку город.
Он славно этой ночью лил за ворот,
Когда на небо выплыл апельсин,

И вот по краю розовый портвейн
И  теплый сок  тропического манго,
И бесконечный голубой бассейн
Для журавлей и птиц другого ранга.

И небо на стекло перевернув,
Синеет в  котловине пруд Исетский,
В мозгу, как в круглой каменной беседке,
Гуляет ветряной тяжелый гул.

Топырится в газончиках трава,
Лаская бок потомственной дворняжке,
А наглый ветер рвет из рук бумажки,
Стараясь тиражировать слова.

Я на Плотинке у воды сижу
На мраморной скамье, официально.
Я хохочу и нагло, и нахально,
Но лыко в строку все-таки вяжу.

Словам внимая, на меня: – Беда! –
Толпа посмотрит, явно осуждая.
Им ясно, что я не достоин рая:
Да, видно, у меня душа шута!

Но вам не  стоит так меня ругать,
Зову  присесть со мною для порядка.
Ведь вы и есть та самая тетрадка,
Которую боишься потерять.

Я весь в слюнявых, розовых словах
Соплю, от холода подергивая шейкой.
Пусть  выстроят, коль надо, кенотаф,
А я, упав, останусь  под скамейкой.


     Февраль

Под толстым льдом река Исеть,
Молчит, как  вроде нет ее на свете.
Заснули  в чаще ежик и  медведь,
Не спит, однако, черт тупой в поэте.
 
Пишу про синее и красное, про медь,
Что черный, бурый, даже фиолетов
Спит косолапый батюшка-медведь,
Ничем не удивишь поэта.

Осточертела снежная зима
Полгода мучает,  не сетуй,
Любой поэт  сойдет с ума
И завопит в нем черт:
                - Ну где же лето?

             ***
Все давно вокруг сломано, схвачено,
Не растут там, где камень,  хлеба.
На роду что ли нам  предназначена
Непременно  хана  да труба?

Нам остались лишь  ветер да  солнышко,
Даже водную продали  гладь,
Подари  мне, Господь, только зернышко,
Чтоб лелеять его и страдать...

Наше   братство людское покликаем,
Мы не несыть,  не волки, не тля,
Чтоб явилось  нам счастье столикое,
Не давила бы шею петля.

               ***
на белых клавишах и ноты, и стихи,
душевные и искренние строки,
встреч догоревших зыбкие мостки,
неслышные другим упреки.
 
на клавишах пока живут следы
волшебных нот, еще во мне звучащих,
непостижимо ясной чистоты
искристый  жемчуг настоящий

среди жемчужин  затерялась нота «до»,
в ушах осталось  «ДО» от "до свиданья",
на встречу не надеется никто,
мне лишь забвенье в достоянье,

лишь в глубине души живет романс,
и голос тихий, колыханье ветра.
да,  догорел, закончился  роман
в чахоточном прекрасном стиле «ретро»

Пути земли

Куда-то уплывают корабли
Неведомо зачем. В какие дали?
Они растаяли, они пропали,
В холодной звездной сгинули пыли.

Земля летит сквозь тысячи планет,
На каждой - сотни, миллиарды  судеб,
И улетит, и там меня не будет,
Где лишь от солнца остается  след.

Меня оставит в  беспробудной тьме,
Когда-то рядом здесь была рябина,
Пути господни неисповедимы,
Но куст остался где-то на земле.



     Отрезки осени

Дым стелется под небеса,
По зимнему  холодновато,
Брожу, наверно, три часа,
По морю серебра и злата.

Мне закоулки не внове,
Пришел с тобой проститься, осень,
Холодный иней на траве,
А завтра саван меж трех сосен.

В холодном инее слова,
Колышется последний листик,
Моя забита голова
Ненужным грузом скучных истин.

Земле к снегам не привыкать.
Десятков семь все это было.
Кого хвалить, кого ругать
Темно и глухо,  все постыло...