Самоцветы

Слушала историка Александра Калпакиди, который пытался провести грань между верхушкой РПЦ, погрязшей в пороке, и остальными священниками, являющимися настоящими христианами.

Поскольку сама всегда надеялась на человечность и совесть последних, теперь не поддержала бы А.Калпакиди.

Зачем эти люди, священники среднего и ниже звена, видя в какую организацию они входят, продолжают своей чистотой и святостью создавать ложный фасад каменным соборам?

Я никого не хочу обличить, осудить, уточнить...

Я не понимаю! Для чего весь город, всю страну уставили этим камнем? Что этим хотели показать?

Каюсь в грехе самомнения,  предположив, что это никониаты как извратили 350 лет назад нашу Веру во Христа, так и продолжают упорствовать. Но стоит только найти староверов и все встанет на свои места.

Нашла.

Тогда я решила, что нужно всем показать: двуеперстие на иконе Христа Пантократора. И люди вспомнят, что они люди, а не псиопы Христа.

Псиопы - сокращение от псиоператоры (новомодное словечко, бывшие ангелы-хранители).

А сегодня подумала: Христос разве нуждается в моих зарисовках?

Вероятнее, нет. ОН же вечный, в отличие от меня. И Он создал эту Церковь, "и врата ада не одолеют её".

Значит то, что творит эта церковь - "не удивляйтесь, греху положено придти в мир".


Посему не хочу ничего писать, просить, молить и пр...

Все уже сказано в тех каменных церквях священникам и псиопам Христа.

Добавить нечего.

p.s. Вот разве что икона. Это Христос Пантократор (синайский чин).
Относительно происходящего Киев.



"Он поднял фонарик и сразу увидел у простенка за последней дверью большую деревянную статую в полтора человеческих роста. Окруженная безликим хламом изуродованных скульптур, она стояла в свободной и открытой позе, резко выделяясь живой тканью дерева среди белой слепоты гипса. Дерево потрескалось – глубокие черные трещины бороздили руку статуи и лицо справа, рассекали во всю длину левый бок и левое бедро, покрывали мелкими продольными штрихами всю фигуру. Гирин направил фонарь на лицо статуи. Она, Анна! Из глубины прошлого, через непереходимую бездну, отделявшую мертвую от живого, поднялось, ожило чувство утраты. Густая темная пыль покрывала голову и плечи статуи, будто древний знак скорби, и ее открытая обнаженность была так беззащитна здесь, в холодном углу грязного коридора, что сердце Гирина сжалось, как в те давно прошедшие годы, когда беззащитность живой и юной Анны была предметом его острой жалости."

Иван Ефремов "Лезвие бритвы"