И бал

Свет. Смех. Пышные люстры.
Звон стекла. Сияют глаза.
Короткое счастье - стремглав.
Упиться. Глотнуть. Забыться.

Лишь бы да лишь.

Лишь бы не видеть настоящих себя
В сотнях зеркал.
Лишь бы услышать могильную тишь,
Вместо тонны заученных фраз:
«Привет, как дела, хороший ремонт, отдохнем сегодня с вами, красивые серьги,
а мой сегодня…».
Не видеть себя бы, вырвать сам взгляд
Из высученных крашеных глаз.

Бал. Темно. Смех. Треск бокалов - хруст стекла.
Зубы чавкают, сверкает в свечах блика, сочится жир.
Рот набивается, тело напивается. Бал.
Темно. Плач. Хруст бокалов.

Плюясь и давясь, она жует с треском стекло.
Разрезает свой рот. Хрусталь.
Она ныряет с головой под стол и
Звенящим от крошева ртом
Сосет.

Бал. Темно.
Высасывает все до последней капли, до потери пульса, с хрустом и порезами,
Чмоканьем и ахами, она все сосет от первого до последнего слуха,
Каждую сплетню, как изысканную плесень, смакует. Чмок. В конце целует.
Сплетни и слухи. Через трубку, что из
Гусаровых торчит висков.
Сосет и шепчет. Шепчет и хрустит
Хрусталь и кровь. Бал.

Парад и танцы ее ждут,
Мигает свет, трясутся потеющие ляжки.
Корсет в мозоли натирает ее «благую жизнь», в пору снять все с себя и улететь под люстры, под кандилябры, повиснуть и трясти уж там, где повыше.
Стучат каблуки. Пьют их каблуки.
Выходят курить. Уходят шептаться.
А на после, после бала, летят дальше,
По бабам или в кабаки.
Всем в фужеры засовывать свои покаблучески гусаровы усы.

Он ее и бал. И так достало. Эта суета.
Нарядиться. Показаться. Стать чем-то выше, эстетичнее, лицемерно похаха.
Чтобы через час уснуть как свиньи, воистину тут раут светский,
Удался.

Достало. Он ее и бал.
Но не может по натуре жизни
Ее фигура не сосать все эти сплетни,
Быть чем-то настоящим, вне системы фальши,
Не может не трясти своими потными ляжками ни он, ни она,
Гусар и шлюха, Иисус, вино и туса.
Бал.