9. Девятьсот девяносто девять таньга

 
Но Абдулла думал иначе. Без промедления он вручил служке муллы двести таньга и отправил его с доносом в Самарканд.
Наивный человек.
Надеясь на щедрость Повелителя, с этим же известием уже мчались по дорогам десяток доброхотов.
А он закатил столь долгожданный для него на всю округу той.
Дымились мангалы с шашлыком, в огромный казан повар закладывал отборный рис, поливая его душистым маслом, из тандыра доставалась и выкладывалась на подносы запечённая самса с курдючным салом. Поскольку употребление горячительных напитков строжайше запрещалось кораном, сладчайшее вино, под названием Ок Мусаласс, заливалось в чайники и ими обносили гостей.
Служка, посланный с доносом, оглядываясь по сторонам, ужом проскользнул в калитку Насреддина. А уже через несколько минут, ухмыляясь в жиденькую бородку, без устали торопил камчой лошадь.
Ходжа же  под музыку карнаев и домбр, доносившихся из-за забора, устраивался на любимой крыше, позёвывая и  шепча про себя:
 —  До скорой встречи, сосед…
***
На следующий день заспанного после обильного угощения Абдуллу подняли с постели надрывающие душу стенания, доносящиеся из соседнего двора.
— Господи, взываю к тебе, защитнику бедных и обездоленных!.. — прерывая вопли рыданиями, восклицал Ходжа Насреддин…— даруй мне тысячу золотых. Но если ты принесёшь мне в дар девятьсот девяносто девять монет, то я их не возьму. Ибо они не в состоянии будут помочь моему горю. Пошли их в утешение кому-нибудь другому.
Абдуллу разобрало любопытство. Уж не сошёл ли с ума многомудрый сосед.
Дабы окончательно придти в себя он глотнул холодного кумыса, потихоньку добрался до дувала и затаился, ожидая, чем у Ходжи закончится общение с Аллахом.
Ничего нового услышать не довелось. Насреддин упорно твердил одни и те же заклинания.
 Через какое-то время его голос осип настолько, что Абдулла с трудом разбирал отдельные слова.
Он мог бы и не напрягаться, так, как разнообразием монолог его соседа не блистал.
И тогда Абдулла решил…
***
Клянусь Аллахом, добропорядочный читатель, мне бы подобное решение никогда не пришло в голову.
Но Исфандияр справедливо указал, что пары давешнего возлияния самаркандским вином не рассеялись в пустой голове склочника и сыграли с ним злую шутку.
***
Абдулла ринулся в дом, побросал в мешок девятьсот девяносто девять золотых, спешно перебросил своё добро через забор и с глупой улыбкой уселся на землю, в предвкушении неизвестно чего.
Но никак не того, что донеслось из-за дувала:
Ходжа возблагодарил Аллаха за то, что тот внял его молитве. Потом послышался ласкающий душу звон пересчитываемых монет, затем  ясным и спокойным голосом он произнёс:
— Думаю, всевышний, в суматохе ты не заметил, что в твоём даре не хватает жалкой монетки. Вправе ли я пенять на того, у которого и без меня полно неотложных дел?  Не вправе. Я не отплачу ему чёрной неблагодарностью.
Затем послышался звук удаляемой поступи Ходжи.
Теперь взвыл Абдулла. Он заметался по двору, не зная, что предпринять. С одной стороны, кто же ему поверит, что он собственноручно отдал в руки жалкому бездельнику такую кучу золота. Можно сказать, почти всё, чем располагал. С другой стороны, если он заявит, что решил таким образом пошутить над взывающем о помощи к Аллаху, святоши сочтут это надругательством, его объявят  богохульником, засадят в яму, если не отрубят голову. С ними шутки плохи.
Тем не менее, прихватив всю имеющуюся у него наличность, он решил помчаться к своему другу мулле, но всё же опомнился и поспешил к кази.
Но тот был мертвецки пьян. И тогда, посыпав голову пеплом, скрепя зубами, Абдулла постучал в калитку Ходжи Насреддина.