1812 За оградою ч326

Ч326
За оградою

Поступью расцвеченной крестьянки,
Обметавшей снег с крыльца,
Их встречали речи спозаранку,
За оградою вокруг кольца.

Часовых и просто с виду нищих,
Усмотревших , что им есть дают,
Упираясь в острые усищи,
Офицерского сияния салют.

От победы , право силы обретая,
Становясь дородными тот час,
Как увидели , врагов встречая,
Русский лоск суворовских лампас.

Взявших в плен ,до этого речистых,
Становивших лошадь на скаку,
Ладно и одетых и плечистых,
А теперь , познавших крайнюю нужду.

Отворачивать лицо в огня полымя,
Превращаясь в дух вселенского стыда,
Позабыв свою и речь и имя,
Онемев от правды жизни навсегда.

Видя взгляд сочувственный напротив,
Руку , протянувшую им хлеб,
Веки вечные друг другу напророчив,
Позабыть всё прошлое как бред.

Вознесённый в пламя вечного скитанья,
В поисках величия и радости души,
Открывающейся в вере воздаянья,
Аз воздам ,принять молитвою в тиши.

Едва слышной во вратах Святого Храма,
Возвышающего славу и настрой,
Дух Христа принять величием без срама,
За творения войны в судьбе простой.

Быть солдатом и служить столице,
Всё определяющей в судьбе,
Где им стать ,творя в роду петлицы,
Мир храня или погибнув на войне?


Прянишников И.М. В 1812 году. 1874
Государственная Третьяковская галерея, Москва

В. Г. Сироткин
Судьба пленных солдат и офицеров Великой Армии в России после Бородинского сражения .(продолжение)
  И тогда в недрах царской бюрократии родился гражданский экономический проект — предложить военнопленным поселиться в России — временно или навсегда — как иностранным колонистам. Традиция приглашать иностранных колонистов в Россию повелась с Екатерины II, особенно после окончательного присоединения Южной Украины и Крыма (1783 г .) к России . Екатерина вообще провозглашала в Европе, что Южная Россия по берегам Черного и Азовского морей — это «новая Америка», только гораздо ближе к Европе. Переселялись в конце XVIII — начале XIX в. в основном религиозные диссиденты — православные греки, болгары, сербы, молдаване или протестанты — немцы, швейцарцы, чехи. Но за 30 лет активного призыва к переселению, преимущественно, аграрного населения, приехало менее 100 тыс.. А тут за какие-то полгода в России оказалось более 200 тыс. потенциальных колонистов. И весной 1813 г. министр торговли и промышленности Иосиф Козодавлев , крупный администратор и протекционист, издатель первой русской торгово-промышленной газеты «Северная почта» (1809—1819), со страниц которой он постоянно ратовал за привлечение в русскую промышленность иностранных мастеров, предлагает царю провести среди наполеоновских пленных вербовку, предложив им работу на заводах, фабриках и мануфактурах. Для того чтобы придать всему этому достаточно массовому мероприятию юридический характер, предполагалось принимать на основе старого указа 1804 г. во «временное» или «постоянное» подданство царя (технически это означало, что военнопленный обязан был подписать соответствующую присягу , составленную по-французски или по-немецки с переводом на русский язык). Александр I в принципе одобрил этот проект , но внес в свой указ от 16 июля 1813 г. важное политическое уточнение: солдаты (нижние чины) принимались в подданство через министерство торговли и промышленности, а вот офицеры — только через министерство полиции. Иными словами, экономика — это хорошо, но политическая благонадежность — еще важнее. Как мы увидим ниже, при Николае I в 1826—1840 гг. благонадежность бывших пленных будет играть определяющую роль. И уже в циркуляре министра полиции Вязьмитинова от 31 августа 1813 г., сопровождавшем указ царя , упор делался на благонадежность — допускать к присяге не всех , «с наблюдением , однако же , осторожностей , дабы сим не могли воспользоваться иногда люди, вредные или подозрительные». Определять «вредных» да «подозрительных» на глазок было трудно, поэтому полицейские власти на
местах на всякий случай отказывали в приеме в подданство поголовно, особенно пленным офицерам . Что касается солдат , то здесь была другая напасть. Хотя Вязьмитинов особое внимание просил обращать на «мастеровых» — спецов по мануфактурному или рудному делу для казенных заводов, полицмейстеры больше были озабочены благонадежностью (т . е . надзором за пленными), нежели их профессией, и допускали к присяге покорных, а не строптивых. Поэтому в свободном выборе места жительства им отказывали, норовили поселить в деревне, а
не в городе и т. д. Вязьмитинов вынужден был напомнить местным властям в очередном циркуляре от 9 декабря 1813 г., что «прием в подданство надлежит учинять токмо добровольно , равно как и выбор
местожительства». Несовершенство правил приема по указу 16 июля 1813 г. побудили Козодавлева дополнить его специальными «Правилами приема» военнопленных в подданство России, которые в ноябре 1813 г . были утверждены Комитетом министров и опубликованы в январе 1814 г. на русском (Санкт-Петербургские сенатские ведомости, 19/29 января 1814), немецком (St-Peterburgishe Senats-Zritung, 29 I. 1814) и французском (Conservateur Impartial, № 7, 23 janvier – 4 fevrier 1814) языках. В основу «Правил» был положен все тот же указ Александра I 1804 г. о правах иностранных колонистов в России и собственный проект 1811 г. Козодавлева — «Положение об учреждении особого состояния свободных мастеров» — первая попытка отменить крепостное право в русской промышленности. Из указа 1804 г. в «Правила» были включены екатерининские принципы приема колонистов : личная свобода , свобода вероисповедания, освобождение от рекрутской повинности навечно и от налогов (на 10 лет), право заключать трудовой контракт и решать трудовые споры с хозяином при арбитраже местных административных властей. Трудовой контракт рабочего и хозяина был тогда неведом в России, и в 1804 г. это понятие было включено в указ Александра I только для иностранцев, причем за модель были взяты контракты Первой империи (образцы их специально прислал из Парижа поверенный в делах России Петр Убри). В «Правилах» право индивидуального контракта распространялось только на «мастеровых» — рабочих и ремесленников, и только при условии, что они добровольно поедут на ту мануфактуру , завод или фабрику (как правило, это было на Урале), которые им укажут в контракте. На избравших в качестве рода деятельности ремесло (ателье), торговлю или фермерство правило контракта не распространялось . Были и общие ограничения по географии расселения: в военно-стратегических регионах (Польше , Прибалтике , Финляндии , Бессарабии , Белостокской и Тарнопольской губерниях), а также в обеих столицах — Петербурге и Москве — селиться запрещалось. Кстати, эти ограничения останутся в силе весь XIX в. — иностранцев, даже инвесторов, в «стратегические регионы» допускать царские власти не будут. Но в отношении обеих столиц ограничения не очень соблюдались, и многие «шерамыжники» переберутся позднее в Москву . В двухмесячный срок военнопленные , пожелавшие вступить во временное (от 2 до 10 лет) или вечное подданство , обязаны были избрать «состояние» : дворянин, мещанин (во французском переводе «Правил» — la classe bourgoise) или крестьянин. «Правила» явно поощряли выбор профессии «мастерового» и «крестьянина». Они имели и право контракта (мастеровые),и льготные освобождение на 10 лет от налогов (мастеровые, крестьяне-фермеры). Ремесленники — портные , сапожники , парикмахеры и т. д. — таких преимуществ не имели, хотя и могли создавать «свое дело». По новым «Правилам» раньше всех начали принимать в подданство царя пленных солдат на уральских заводах, прежде всего, там где были бунты — Гороблагодатских и Боткинских. К середине 1814 г., судя по досье «Дело о французах, проживающих в России» в РГИА , не менее 60 тыс . пленных успело принять русское подданство. Однако, большинство предпочитало записываться во «временное подданство», не оставляя надежду когда-нибудь вернуться домой. И такая возможность вскоре представилась. Судьба пленных Великой армии и на этот раз оказалась связана с «большой политикой». 31 марта 1814 г. союзные войска вошли в Париж — до первого отречения Наполеона оставалось всего две недели. Зная о больших потерях Франции в войнах , Александр I решил сделать широкий жест примирения. Выступая 2 апреля 1814 г. перед Сенатом , который объявил о лишении Наполеона трона , царь заявил: я воевал с Наполеоном, а не с Францией. «Я друг французского народа И чтобы доказать этот длительный союз с вашей нацией, я возвращаю ей всех французских пленных, находящихся в России» Государственная машина России заработала в обратную сторону. Вязьмитинов в мае 1814 г . рассылает губернаторам новый циркуляр, содержащий новое постановление Комитета министров: «Пленным французам, объявившим желание вступить в подданство России послеповеления императора об отправлении их в Отечество, отказать и к присяге на подданство не допускать». Бурбоны также были заинтересованы в скорейшей репатриации: в стране явно не хватало мужских рабочих рук , и, кроме того , они считали , что брошенные Наполеоном в России солдаты и офицеры станут их политической опорой против бонапартистов. Уже в мае 1814 г. в Петербург прибыл барон Морен, «королевский комиссар по ускорению отправки во Францию военнопленных , находящихся в Российской империи». Как оповестить о конце войны и возможности вернуться домой? Королевский комиссар при помощи Вязьмитинова вновь прибег к посредничеству газет — с июня 1814 г. в «Санкт-Петербургских ведомостях» (на французском и немецком языках) и в «Conservateur Impartial» стали публиковаться объявления: война окончена , желающие могут вернуться домой , сборный пункт в г . Риге , русские местные власти обязаны обеспечить проезд и прокорм . На объявление откликнулись те , кто сумел прочитать или услышать об этом, в том числе и «дядька» маленького барчука Арнольда тамбурист Грожан. К сентябрю 1814г. первая партия репатриантов числом в 2 тыс. человек собралась в Риге и вскоре на французских транспортных судах была отправлена в Гавр. Однако, к удивлению королевского комиссара Морена, массовый репатриации пленных почему-то не последовало. Конечно , при тогдашних средствах информации многие «шерамыжники» в медвежьих углах не только не знали о репатриации, но и не ведали об окончании войны. Но немало было и таких , кто , давно порвав с родиной, не имея ни семьи , ни детей , проведя почти всю сознательную жизнь в походах и на бивуаках, уже не хотели никуда уезжать. Иные пленные успели жениться и даже завести детей.
(окончание ч 327)