Анна

Ты носишь шали, до пола платья.
Я так же глуп, как и был тогда.
Тебе — лишь плакать, ходить к причастью,
Мне —  ждать нубийские вечера.
Плохих художников, темных магов 
Ты  любишь больше, чем всех других
/пить яд в Париже, стрелять в оврагах,
Брать в жены Анн, только их одних/.
Годами таять в безумном танце:
И ждать друг друга, и врать другим
/о, это бремя лихих троянцев/
Что дом  открыт наш, что мы горим
Такой любовью, как было раньше:
"— Ах, эта Анна? Забудь и спи!
И взгляд безумен и это платье,
А скажет слово  — в души ножи".
А может так: "Ты опять ревнуешь!
Его кляла я сто тысяч раз.
Пусть спит с  гиенами, львиц целует,
И все намеренно, напоказ.
Казаться хочет себе героем,
Пусть все хотят его, любят, ждут!".
И африканский зажат до боли 
В руке у Анны тугой лоскут.

И вот до пули  всего две ночи —
И мир утонет в чужом ручье,
Но отраженье воды пророчит
Все ту же Анну на той скамье.
И что мы делали эти годы?
И чем мы жили, и в чем клялись?
Нас было двое под небосводом
Мы пели только: вернись, вернись!
Но ничего не вернуть из бездны.

О, Анна, Анна, открой глаза:
Мне бред приснился такой чудесный:
Я был расстрелян, и ты одна.