Иван Рядченко

ИВАН РЯДЧЕНКО
(1924 — 1999)

В ДЕНЬ ОКОНЧАНИЯ ВОЙНЫ

Ещё стояла тьма немая,
в тумане плакала трава.
Девятый день большого мая
уже вступил в свои права.
Армейский «зуммер» пискнул слабо —
и улетел солдатский сон!
Связист из полкового штаба
вскочил и бросил телефон.

И всё!
Не звали сигналистов.
Никто не подавал команд.
Был грохот радости неистов.
Плясать пустился лейтенант.
Стреляли танки и пехота.
И, раздирая криком рот,
впервые за четыре года
палил из «вальтера» начпрод.

Над мутной торопливой Тисой
и стрёкот выстрелов, и гул.
К жаре привыкший повар лысый
зачем-то ворот расстегнул.

Не рокотали стайки «яков»
над запылавшею зарёй.
И кто-то пел.
И кто-то плакал.
И кто-то спал в земле сырой.

Вдруг тишь нахлынула сплошная,
и в полновластной тишине
спел соловей,
ещё не зная,
что он поёт не на войне.

ПОСЛЕВОЕННЫЙ КОЛОСОК

Мне не забыть тот стебель колкий,
что вышел в свет из глубины,
раздвинув ржавые осколки
едва умолкнувшей войны.

Случайный гость на поле боя,
качался он на ветерке.
И был великий миг покоя
в том одиноком колоске.

Его беспомощность исчезла,
и стать пшеничная была
сильнее маршальского жезла
и орудийного ствола.

ОЛОВЯННЫЕ СОЛДАТИКИ

Магнитка, покоренье Арктики…
Но помню более всего
вас, оловянные солдатики,
герои детства моего.

Моя прославленная армия,
мои бесстрашные войска,
служила долго вам казармою
коробка из-под табака.

Не злясь, не спрашивая – надо ли,
в безмолвной ярости атак
всегда безропотно вы падали
и поднимались точно так.

Я, проявляя независимость,
стоял над вами много лет,
как молодой генералиссимус,
познавший только вкус побед.

Я вёл свои войска в сражения
с немым приказом: «Победи!» –
и побеждал…
А поражения
таились где-то впереди.

Я полон был великой верою.
И, слыша грохот, чуя дым,
я оживлял фигурки серые
воображением своим.

И в дни сражения тяжёлого,
когда я сам солдатом стал,
во мне густело ваше олово,
хоть грохотал иной металл.

Пронзала боль от мысли старящей,
что, слыша грохот, чуя дым,
я оживить не мог товарищей
воображением своим…

ПИСЬМО ИЗ МАГАДАНА

Друг зовёт упорно в Магадан.
Ринуться готов я по привычке.
Шепчет хворь мне: мол, не по годам
забираться к чёрту на кулички.

Там пейзаж и в августе седой,
даже птицам не хватает снеди,
там трясут метели бородой
и ревут голодные медведи.

Не сычи, болячка, как Яга!
На ветру морозятся пельмени.
Вертолёты, распластав рога,
дремлют, как железные олени.

Ляжет свежей скатертью пурга.
Заблестят озёрца, словно блюдца.
И снега, начистив жемчуга,
никогда во мне не обманутся.

Ожидайте, добрые истцы, –
перед вами я пока в ответе,
чуть голубоватые песцы
и немного жёлтые медведи.

Полечу своей мечте вдогон,
встретиться хочу с далёким другом.
Говорят, что дружеский огонь
жарче греет за Полярным кругом.

ВСПЫШКА

А вдруг я потом узнаю
по выводу сфер иных,
что наша любовь земная
для целой Вселенной – миг?

Что вся она в мире длится
по их неземной шкале
не дольше, чем вспышка блица
в туманной морозной мгле.

А запах весенних почек?
А белые книги зим?
Обидно, конечно, очень,
хоть довод неотразим.

Так пусть там иным планетам
неведомо, что к чему.
Мы всё же посильным светом
с тобой озарили тьму.

От вспышки не уберечь нас!
Но, может, наш краткий свет
к кому-то придёт, как вечность,
которой границы нет?