Зажмурься!

Зажмурься! Не ступи на путь поэта,
Бесславный путь, гореть душе в огне.
Лесть вспышкой от холодного кастета
Бренчит, как на расстроенной струне.

Не слиться в общем хоре, где награды:
Прогнуться под кого-то, заглотнуть.
И в этом рок, накрашены фасады,
От слова растекутся, словно ртуть.

Глупец бесстрашный, очи не сомкнувший,
Свой путь из одиночества куя,
Увидит вдруг изнанку мира чувства,
Слепую чужеродность бытия.

При виде просветлённого чумного
Толпа неловко взгляд отводит свой.
Пронзительно молчит от спускового,
Зажатого крючка бухой рукой.

Не чествуется правда при народе.
Короткий, быстрый путь, не всё ль равно?
На свет рывок к открывшейся свободе,
Где видят лишь открытое окно.

Умрёт поэт, но сила лишь взрастает.
Теперь она того, кто деловой.
В руках их по другому засверкает,
В копилку управления толпой.

И памятник безмолвный, непременно,
Теперь-то им всё точно объяснит,
Сердца их успокоит внутривенно...
Однако спит, сказавший всё гранит.

Гурьбой идут и крестятся адепты.
Лишь единицы выйдут из толпы,
Поэта устрашась в немом портрете,
Что не свернул, не мог сойти с тропы.

Свечой во тьме, в конце самосожженье.
Проклятье людям в дар оставит вновь:
Глупца увидеть новое рожденье,
Очистит души словом его кровь.