Лось

Вчера пустил я бергамоту
по безмятежности души,
что стала дерзкой: на охоту!
И вот стою в лесной тиши.

Черным-черно, витают бесы,
льнёт горемычная Луна
к жилетке облака-повесы,
от малокровия бледна.

Постой, какие к черту бесы –
средь хищных елей я один,
не место лес для черной мессы,
в нем должен править карабин.

Иль всё ж то бесы окаянны,
что наседают: «Ширь зрачок,
не жди, охотник, с неба манны,
пали, как хрюкнет «пятачок»!

Большое в кустики метнулось,
сердечко екнуло – кабан!
Неужто счастье улыбнулось,
так возликуй души орган!

Но отчего кабан рогатый?!
А бес талдычит: «Жми давай,
здесь не встречается сохатый,
сомненья побоку – дерзай»!

И я пальнул, как громыхнуло!
Бросаюсь резво, вижу – лось!
Мозги от страха перемкнуло,
полезли мысли вкривь и вкось:

то беса гнусное притворство,
влетел по полной – фантазёр!
Такое редкое проворство
сулит ответственность – позёр!

И всё ж настало время тушу
надежно спрятать, здесь, в лесу;
загнав поглубже совесть-клушу,
себя, как водится, спасу.

Готово дело – марш в машину –
рвануть из чащи прочь быстрей,
как вдруг облава: тычут в спину
штыками грозных фонарей.

Гляжу затравленно: «Ребята,
я пред законом наг и чист,
искал грибы, забрел куда-то»...
«Неубедительно «турист!

С собой ружье, патронов ворох,
что, поохотиться решил»?
А у самих глаза, как порох,
бикфордов шнур заместо жил!

«Ружьё, поверьте, для защиты
от беззастенчивых волков» –
сказал и обмер: облик свиты –
клыки и лица кабанов!

Я ж по газам: лететь скорее!
Куда? Отсюда! В ночь – страшны!
Зарывшись в облако, стал злее,
невыносимей лик Луны.

И вот я мчал, как в лихорадке –
пред взором мысленным кабан:
«Со мной играть не стоит в прятки»
– он ухмылялся, я ж был пьян.

Хоть и не пил, лишь чашку чая,
всё бергамот – бедовый вкус,
его ль с фантазмами мешая,
я обратил в большой конфуз?

Но я не пил, поверьте, люди,
чайком порадоваться бы,
а вместо чая – лось на блюде –
хромой «подарочек» судьбы!

Но я не пил, кабаньи рыла,
поверить можете вы мне?
А лось? Эпическая сила!
А лось припрятан в стороне...

В какой сторонке, друг сердечный,
скажи на милость, будь смелей,
поступок твой – бесчеловечный,
покайся, душеньку излей!

Да, я бухал, девчонок щупал,
потом поперся в лес один,
а там, в чащобе бес попутал,
вложил мне в руку карабин!

И я узрел всю в язвах бреда
Луну безрадостней свечи,
а лось – абстракция и следа
вы не отыщите в ночи!

Тут зазвенело... ложка в чашке?
Я вмиг очнулся; за столом
сидели: я, следак в фуражке,
Селена млела за окном.

Так, снова бесы мутят воду,
снимая сливки мыслей с дна,
где разум мой, не зная броду,
напрасно рыщет дотемна.

Но я решил молчанье – злато,
как и бесплодная Луна,
что спелась с облаком когда-то
в другой ли жизни, в чреве сна?

Следак, зевнув, пожав плечами,
вдруг по-кабаньи подмигнул:
«Так где же лось, убитый вами»?
А клык торжественно сверкнул!

Луна ж насупилась, как плаха;
«О, пощади, я всё скажу!» –
дрожал мой голос, полный страха:
«Он спрятан... едем, покажу!»