8. Насреддин становится проповедником

Утро в яме узник собственной глупости  начинал с того, что принимался безутешно оплакивать свою судьбу. Короткими ночными снами он, скрежеща зубами, посылал в адрес Ходжи Насреддина  такие отборные ругательства, такие проклятия, что у многолетних, видавших виды сидельцев ямы души уходили в пятки.
Он и просидел бы в зиндане до скончания века, если бы в кишлаке не появился человек, проливший долгожданный бальзам на его истерзанную душу и обессилевшее тело.
Оказалось, в благословенном Самарканде – любимейшем детище Повелителя Вселенной, который он повелевал денно и нощно украшать невиданной красоты дворцами, мечетями, садами, по сей день приводящими в восторг любознательный люд, скончался богатый родственник Абдуллы, оставивший ему солидное наследство.
Узнав о судьбе многогрешного сутяги, вестник тут же бросился в дом кази и за солидный куш вытащил несчастного из зловонной ямы.
Абдулла щедро одарил его и…
Вместо того, что бы насладиться свалившимся на его голову нежданным даром небес, смыть въевшиеся в поры грязь и нечистоты в благоуханной турецкой бане, зайти в мечеть и возблагодарить Аллаха, он бросился к дувалу.
Вой, вырвавшийся из его рта, заставил вздрогнуть благочестивых жителей кишлака и спешно закрыть свои калитки на множество засовов.
Налитые солнцем плоды золотистых яблок, как и прежде, свисали с веток над забором бывшего заключённого.
А Ходжа, возлегая на крыше, ангельски улыбаясь, поздравил его с благополучным избавлением от напасти.
Жена поспешно увела Абдуллу в дом, дабы он мог впитать в себя блеск золотых динаров, запить жгуче острый шашлык прохладным айраном, насладить нёбо сладчайшей дыней и навсегда выбросить из памяти чёрные дни, проведённые в яме.
Но  последнего не интересовало свалившееся на голову  богатство. Ему не лезли в рот яства и питьё, услаждающие желудок. День и ночь его терзало одно желание: ввергнуть насмешника в девятый круг ада.
И Абдулла сделался тенью Ходжи Насреддина. Он был уверен: подлый весельчак не удержится, совершит поступок, который приведёт его к усекновению головы.
И беспечный Ходжа предоставил ему такой случай.
***
— Его беспечность, — укоризненно заметил Исфандияр, — много бед приносила возмутителю спокойствия, что, — тут же нравоучительно заметил он, — не мешало Ходже блестяще находить выход из любого, самого трудного положения.
И так, как уже было сказано выше, беспечный Ходжа предоставил ему такой случай.
Добираясь до дома после дружеской пирушки, его внимание привлёк мягкий свет, струящийся из окна мечети. Сердце Ходжи умаслилось елеем благочестия. Он решил немедленно войти в святилище веры и сей же час смыть с души грехи, накопившиеся за много лет его не всегда праведной жизни.
А кто из нас не без греха?
 Если быть до конца откровенным, Насреддин  был не самым благопристойным обитателем созданный волей Аллаха нашей планеты.
Тем не менее, поминая имя пророка Мухаммеда, он вошёл в здание и остановился в изумлении. Вместо того, что бы внимать божественным истинам, произносимым муллой, односельчане, осоловело глядя на кафедру мечети, изо всех сил стараются не уснуть в не самом удобном для этого положении.
 — Скажи, почтеннейший,     — обратился он к ветхому старику, перебиравшему тощую бородку, больше похожую на козлиный хвост, — куда делся утешитель наших заблудших душ?
    — Не ведаю,     — дребезжащим тенорком ответил старец,     — давно ждём.
И снова сник.
Не медля ни секунды, Насреддин, подобрав полы халата, лихо взгромоздился на кафедру, воздел руки к небу и проникновенно произнёс:
 — О, жители славного селения Акшехир, где произрастает лучший в мире инжир, позвольте задать вам всего один вопрос? Хочу заметить, угадавший ответ, будет приобщён к сонму величайших мудрецов: Платона, Аристотеля и Авиценны разом.
Жители насторожились, расправили задеревеневшие спины и с любопытством уставились на Ходжу Насреддина.  Что сейчас выкинет этот неутомимый выдумщик?
 — Мы внимаем тебе, Ходжа,  — в один голос произнесли они.   
 — Знаете ли вы, о, счастливые подданные, проживающие под благословенной дланью нашего Повелителя, что я вам сейчас хочу сказать?
 — Нет, не знаем, — недоумённо и так же единодушно ответили они.
 — Ну, раз вы не знаете, так мне не о чем с вами говорить.
С этими словами Ходжа лихо спрыгнул с кафедры и был таков.
Все растерянно поглядели Ходже в след и в недоумении потянулись к выходу, разом забыв, для чего они тут собрались.
Уже на выходе Мансур, уважаемый торговец пряностями, неожиданно толкнул в бок своего приятеля, торговца шерстью.
— Знаешь ли ты Шоир, что я тебе сейчас хочу сказать?
— Й - е…— неожиданно воскликнул тот.
— Не знаешь, — радостно воскликнул Мансур, — тогда мне не о чем с тобой говорить. Ступай под бочок своей ненаглядной Лейлы, может она тебе подскажет…
Шоир вытаращил глаза и вдруг зашёлся тоненьким смехом. Мансур лающе забасил.
Не прошло и минуты, как жители  славного селения Акшехир начали осыпать друг дружку дружескими шлепками, задавая один и тот же вопрос, и, не ожидая ответа, заходились в безудержном смехе.
Не смеялся один Абдулла.
— Бир, — злобно загнул палец он. — Надеюсь, будет ещё и икки и уч. Вот тогда Ходжа я посмеюсь над тобой.
Кстати, мой прилежный читатель, бир, икки, уч – это не магическое заклинание, превращающее горсть песка в горсть золота. Это означает: раз, два, три. Всё так просто.
Но злодей из Акшехира понял, что напал на золотую жилу.
И он не ошибся.
На следующий день Насреддин, решил снова дружески и добродушно подшутить над окружающим людом. Он раньше муллы появился в мечети, и в мановение ока он забрался на кафедру.
Разинув рты, односельчане уставились на того, кто одним своим существованием вносил веселящее разнообразие в их невыносимую порой жизнь.
Мулла, и в этот раз не успевший обратиться к прихожанам со своими божественными увещеваниями, тоже открыл от изумления рот, когда услыхал, как Ходжа радостно воскликнул:
— Знаете ли вы, о, счастливые подданные, проживающие под благословенной дланью нашего Повелителя, что я вам сейчас хочу сказать?
Не дожидаясь причисления к сонму мудрецов, счастливцы так же радостно завопили:
— Знаем, знаем, знаем!!!
Ходжа с мнимою скорбью поглядел на них, развёл руками, вздохнул и сумрачно буркнул:
— Ну, коли вы знаете, значит, мне не о чем с вами говорить.
И, заметив хватающегося за сердце муллу, молниеносно исчез из мечети.
Напрасно последний, взгромоздившись на кафедру, вздымал руки, посылая вслед Ходже Насреддину далеко не приличествующие его сану словеса.
Односельчане, повалили из мечети, перебрасываясь репликами, услышанными от Насреддина.
— Что же это делается, — привалившись к стене, утирая струящийся со лба пот, обессилено бормотал мулла. — Надо срочно сообщить кази…
— Не надо, святой отец. — Чёртиком из табакерки перед ним возник Абдулла. — Кази нам не поможет. Это ещё не конец  бесчинству хулителя веры. Будет ещё и учта. Ждать не долго. Вот тогда мы и свернём нечестивцу шею. Обопритесь на мою руку. Я доведу вас до дому.
В следующий раз народ не только набился в мечети, но и окружил её со всех сторон. Среди собравшихся особняком стояла фигура в парандже. Это была жена Ходжи, которой супруга Абдуллы со злорадством поведала, что в святом месте вытворяет её муж.
Бедная Гульджан надеялась перехватить мужа, увести домой от грозящей напасти.
Увы…
Стоило Ходже лишь появиться на людях, как его чуть ли не на руках внесли на кафедру.
Он не обманул всеобщего ожидания.
— Знаете ли вы, о, счастливые подданные, проживающие под благословенной дланью нашего Повелителя, что я вам сейчас хочу сказать? — обратился Насреддин к внимающим каждому его слову сельчанам.
На сей раз они были готовы к подобному обращению и решили по-своему обескуражить балагура.
Половина присутствующих, выговаривая каждую букву, прокричала:
— Знаем!
Ходжа благодушно улыбнулся в ответ.
Другая половина чуть ли не в лицо ему выкрикнула:
— Не знаем!
И в предвкушении того, что Ходжа Насреддин явно попал впросак, насмешливо уставилась на него, как бы говоря: «Ну, как ты выкрутишься на этот раз?
— Друзья, — прижав руки  к сердцу, промолвил Ходжа, — если бы вы знали, как облегчили моё дальнейшее существование.
— Ему нечего сказать, ему нечего сказать, — разнеслось по толпе, — уели мы нашего острослова, уели.
— Пусть тогда, — воскликнул Насреддин, — те из вас, кто знает, о чём я спрашивал, расскажут тем, кто этого не знает.
— Вах! — как один человек выдохнули присутствующие.
А Мансур, торговец пряностями, подытожил:
— Да здравствует наш хитрец и весельчак! Целую неделю он водил нас за нос, оставил нас с носом, но мы на него не в обиде. Только в Акшехире мог появиться на свет мудрец и выдумщик, которому мудрецы всего мира в подмётки не годятся.