Каждый и все

     Ральф Уолдо Эмерсон
               Перевод с английского
               Юрия Деянова   


Думает клоун ли, в красном плаще,
В поле с холмистого видного места,
Мысли там нет о тебе, вообще.
С фермы мычание полнит окрестность.
В полдень звонит, призывая, Секстон.
Будет вспомянут ли Наполеон,
Как у альпийских высот он коня
Остановил, возвещеньем звеня.
Где же мне стоящий взять аргумент,
Кредо по жизни, твой ближний клиент.
Все мы нужны понемногу друг другу,
А в одиночестве рвётся услуга.

Пел на рассвете в саду воробей,
Словно записку принёс от друзей.
Я же от счастья привёл его в дом,
Он распевает, но всё не о том.
Ибо нет в доме реки, да и неба,
Пел мне на ухо, но не было неги.

На берегу, там остались ракушки,
Волны бегущие, словно игрушки.
Жемчуг принёс, он блестит, как эмаль.
Моря сокровища, не полагал,
В доме не будет гармонии той,
Что нам даётся земной красотой.
Вещи оторваны от симбиоза,
То для природы прямая угроза.
Вся красота там осталась на воле
С ветром, под солнцем, природы то доля.

Вот и любовник увлёкся служанкой
В юной и девственной что красоте,
Да на природе, для глаза заманка,
Ночи и дни остаётся в мечте.
Та наконец поселилась в обитель,
Птичкой из леса, да в клеточку житель.
Ну и конечно, житейски робея,
Стала женой, но теперь уж, ни фея.

Я, размышляя, воскликнул: «Довольно!
Истины жажду, желаю жить вольно.
Юности игры оставлю другим.
Твёрдо решение, не победим».
А под ногами сосна земляная
Цепко плелась по колючим кустам.
Запах фиалки глубоко вдыхая,
Ясно увидел миг истины там.
Рядом стояли дубы вековые,
Ели мохнатые, шишки кругом.
Небо и птицы, лучи световые
Снова я видел, услышал и гром.
Как красота в моих чувствах играла,
Даже сознание было в плену.
Истина к целому путь воссоздала,
С глаз удалила красы пелену.
          ***

          Each And All
      Ralph Waldo Emerson          
 Little thinks, in the field, yon red-cloaked clown,
Of thee, from the hill-top looking down;
And the heifer, that lows in the upland farm,
Far-heard, lows not thine ear to charm;
The sexton tolling the bell at noon,
Dreams not that great Napoleon
Stops his horse, and lists with delight,
Whilst his files sweep round yon Alpine height;
Nor knowest thou what argument
Thy life to thy neighbor's creed has lent:
All are needed by each one,
Nothing is fair or good alone.

I thought the sparrow's note from heaven,
Singing at dawn on the alder bough;
I brought him home in his nest at even;—
He sings the song, but it pleases not now;
For I did not bring home the river and sky;
He sang to my ear; they sang to my eye.

The delicate shells lay on the shore;
The bubbles of the latest wave
Fresh pearls to their enamel gave;
And the bellowing of the savage sea
Greeted their safe escape to me;
I wiped away the weeds and foam,
And fetched my sea-born treasures home;
But the poor, unsightly, noisome things
Had left their beauty on the shore
With the sun, and the sand, and the wild uproar.

The lover watched his graceful maid
As 'mid the virgin train she strayed,
Nor knew her beauty's best attire
Was woven still by the snow-white quire;
At last she came to his hermitage,
Like the bird from the woodlands to the cage,—
The gay enchantment was undone,
A gentle wife, but fairy none.

Then I said, "I covet Truth;
Beauty is unripe childhood's cheat,—
I leave it behind with the games of youth."
As I spoke, beneath my feet
The ground-pine curled its pretty wreath,
Running over the club-moss burrs;
I inhaled the violet's breath;
Around me stood the oaks and firs;
Pine cones and acorns lay on the ground;
Above me soared the eternal sky,
Full of light and deity;
Again I saw, again I heard,
The rolling river, the morning bird;—
Beauty through my senses stole,
I yielded myself to the perfect whole
             ***