В русских степях

Для кошёвки мастерил полозья,
И кошель под овощ прутяной.
На щеках кудрявые волосья,
Бородища рыжая – волной.

Где-то за долами нищий Гессен,
Тихая деревня Розенталь.
Станет через двести лет мир тесен,
А пока чиста степная даль.

Не знакомы мне слова «кошёвка»
И «кошель».
А кто я?
Протестант.
Звать меня, конечно же, не Вовка,
Может – Фридрих, может – Фердинанд.

Дайте время, ну, хотя б – лет двести,
Выучу - «кошёвка» и «кошель».
Радостно я буду с вами вместе
Прыгать в православную купель.

А пока быки мои понуро,
Крутят из базальта жернова.
«Ссылка», «лагеря», «комендатура» -
Я и эти выучу слова.

А пока… пока - час до обеда,
Длинный стол стоит в тени сосны.
Сеятель мой дед и дети деда,
Сеятели – я, мои сыны.

Саранча степная, жук и гнида
Беззаботно жить нам не дадут.
Вышла на крыльцо бабёха Фрида,
Машет: «Mittagessen».
Я ей: «Gut».

На бабёхе фартук и монисто,
У подола – четверо детей.

Двести лет, а может быть – и триста -
Пробежали, как табун коней.

Я чужим в степь еду на попутке.
Вот пенёк сосновый, рядом дом.
На крыльце стоит не Фрида, - Людка.
Марево над высохшим прудом.

Заржавела в ковылях литовка,
Сгнил из сыромятины мой кнут.
Кто теперь я?
А теперь я Вовка.
Слов не знаю - «Mittagessen», «Gut».

Был трудолюбив, была сноровка,
И на сотни лет хватило сил…
Людка налила мне: «Выпей, Вовка».
Выпил залпом.
Охнул.
Закусил.