Переведем с русского на русский

«Тени исчезают в полдень» — потому что Солнце испепеляет даже то, что само же и создает на Земле.

Вчера в концовке фильма, когда идет актерский ряд исполнителей главный ролей, пронзило память как стрелой, сегодня бы сказали, что режиссёры Валерий Усков и Владимир Краснопольский сделали попытку поднять наше русское бессознательное. Им удалось. Плохо помню многое из своего младенчества, но этот финал — я вспомнила отчетливо. Не знаю, что я там  восприняла в свои четыре года в многосерийном действе, которое как сегодня припоминаю смотрела тайком, из соседней комнаты, потому что детское время заканчивалось с программой «Время», и ни о каких фильмах для взрослых детям даже знать было не положено. Все, что я точно помню — резкий обрыв музыки и черные, «страшные» фотографии троицы: Серафимы, Константина и Тараса.

Серафима — ведьма, что и сказано в конце фильма в открытую. Даже не Баба-яга. Это примерно то, что есть в каждом русском вместе с молоком матери. Знание за другой мир, где все не так как у людей. Где все так как в «Вие», после встречи с которым поседел бурсак Хома (Царствие Небесное Леониду Куравлеву). Да-да. Все не так как в «Мастере и Маргарите», где они прикидываются не теми, кто они есть на самом деле.

Сегодня я знаю, что не давало мне покоя в четыре года. Серафима по одноименному роману Анатолия Иванова — старообрядка, даже скорее, староверка, которая, затаив обиду на весь белый свет за несправедливое к ней отношение, сломавшее её «настоящую» жизнь, отомстила ему как сумела.

«Дочка в столице… в самом Петрограде… желаю, чтоб жила. И чтоб по всяким заграницам ездила. Золотые рудники дарю ей на шпильки и шляпки… Поняли? Скажите всем: Клычков Аркадий подарил дочери золотые рудники на карманные расходы. Пусть весь Урал знает! Вся Россия!! Вот. А об приданом другой разговор будет… когда время придет.»

По книге девочка воспитывается сызмальства в скитской обители староверов, в которой наместничает тетка её по отцу — игуменья Мавра Клычкова, люто ненавидящая все, что касается мирской жизни, где заправляют делами щепотники никоновы. Жёсткие молитвенные устои со временем начинают давить на жаждущую свободы юную девицу, что случается довольно часто с молодыми людьми, когда они прозревают о мире вне толстых монашеских стен.

А тут еще и выясняется постепенно, что Клычковы — это сила, это знать, это деньги и их власть.  И только глухие непроходимы леса скрывают от девушки настоящую жизнь, которая ей и обещана в конце концов Аркадием Клычковым, заставившим всех уральских деловых людей целовать туфельки своей дочки, юной владелицы золотых приисков, выходящей на просторы русской промышленной сферы.

И тут 1915-й сменяется 1917-м.

Обманчивость величия оказывается столь явной и сокрушительной, как и в принципе судьба староверов, которых уже однажды изгнали из этой жизни, предав анафеме, церковному проклятию до седьмого колена.

Потому-то Мавра и прожила в тьмутаракани всю свою жизнь, блюдя наследие рода. Потому-то Серафима, теперь оказалась в том же положении, на нелегальных правах под именем убитой мужем Константином Жуковым и его подельником Тарасом — Пистимеи Макаровны.

У Мавры тоже, вероятнее всего до принятия сана игуменьи было иное имя. В новую жизнь человек отродясь вступает под новым именем.

Начинает свою трудную дорогу мщения Серафима-Пистимея с прикрытия: верой, самым понятным, что у неё было. Это потом окажется, что молодой женщине только пригрезилось: она пока, да прихода старого мира, будет прятаться от людей за отринутыми ими книгами и понятиями. На самом деле случилось то, что и должно было произойти: вера, вскормленная с молоком неизвестной с младенчества девочке матери, выбрала её в свои вестницы. Не будет мира на этой земле, пока люди не придут к истинной вере.

А теперь расскажу, тебе читатель, один миф.

«Господь от сотворил небо. А этот брат ещё выше взлетел и ещё небо сотворил. Господь ещё выше взлетел и ещё небо сотворил. Потом сдвинул этого брата, и тот глубоко в землю ушёл.
И уходит, уходит, уходит, и вспомнил, молитву сотворил Исусову. И остановился. А Бог ему сказал: «Живые люди мои будут, а мёртвые — твои». Хоть грешники, хоть не грешники, все были у беса».

Что бы это бы значило?

Какой такой брат помянут у нашего Господа? Кто тут когда про какого брата Господа слышал?

«И был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана.» (Иов)

Но поскольку сие все как-то стремно получается, то сегодня наблюдаю следующее трактование староверского мифа:   

"Откуда они выкопали это наидревнейшее верование индоевропейцев о двух братьях-демиургах… никто точно не скажет." Откуда, откуда... Из Тэнгири вестимо. Тэнгриане Кыргызы-Ак принимали староверов за своих. Тенгрианские дуалистические мотивы проникли еще в дореформенную православную церковь по всей видимости из Орды, где сначала была веротерпимость и лишь позже возобладало мусульманство. Были в Орде и несториане - восточные христиане там тоже были элементы дуализма. И Никоновская реформа имела не только богослужебное и организационное, но и богословское значение. И это и стало причиной реформы и раскола. Профессор Александр Пыжиков, историк, изучавший русский раскол, разделял старообрядцев и староверов. Старообрядцы в терминологии автора — это поповцы, которые, не вникая в глубины вероучения, зациклились на обрядовых моментах, хотя и они, как, к примеру двоеперстие, посолонь, имеют тоже символический смысл. А вот уже староверы — это скорее всего многочисленные беспоповцы, сохранившие дуалистическое учение присущее не только тенгрианству, но и славянским дохристианским верованиям, едиными у всех индоевропейцев. А уж за несколько сот лет народ упростил это учение до крестьянского понимания. "

И вот что получилось согласно роману Анатолия Иванова. Вера довела Пистимею до такого состояния, что она стала, по-русски говоря, — ведьмой-чернокнижницей. Которой не жалко на этом свети никого: ни мужа, ни детей, не говоря уже о врагах Бога и рода человеческого, то есть, её личных врагах.

Её молитвами отринувший отцовский мир сын Фёдор Морозов, разведчик, попавший в плен во время Великой Отечественной, погибает от руки своего же отца, предателя, перешедшего на службу к немцам, Устина (Константина Жукова). Ужас содеянного сыноубийства до конца дней не отпускает Устина Акимыча, и, что интересно, расплата за все злодеяния морозовых приходит именно с этой стороны, Федька с того света потянул за ниточку и заставил отца дать маху, совершить попытку убийства писателя, расследующего после войны подробности гибели своего солдата.

Безумие таки настигло, казалось бы, всех пожелавших от имени Бога вершить свои дела на Земле.

Устин не выдержал самого себя и застрелился.

— Слава Богу, не дал взять на душу грех, — перекрестилась Пистимея, которая уже приговорила мужа к смерти.

Слава Богу.

Потому что было на Земле два брата…



p.s.
Серафима — женское личное имя древнееврейского происхождения (огненная, пламенная).
Пистимея — женское личное имя греческого происхождения (ведающая).