Войдёшь в осиротелую, печальную, немую комнату...

Войдёшь в осиротелую, печальную,
Немую комнату,
С подтёкшим потолком.
Упрёшься взглядом
В древнее, хрустальное
Запы;ленное зеркало…
Как в нём

Корежится и плавится пространство,
Распухшее от прелой влаги дней!
В разводах амальгамы —
Скорбь молчания,
В трухлявом косяке
Осела дверь,

Карниз оторван.
Штора оползает.
За ней — давно не мытое окно,
В котором море
В мути даль теряет,
И горы, словно кашу, развезло…

Заросший пыли мхом,
Рожок громоздкой люстры
Льёт слаборазличимый тусклый свет…
Комод распялился
Нахмуренный и грузный.
В лохмотьях краски
Памятный портрет.

Диван прогнил —
На нём истлела кожа,
Размечен шкаф пронырливым червем.
Стол письменный утратив стойкость с ножкой,
Подпёрт надёжным красным кирпичом…

На этажерке, приподняв иголку,
Навечно смолкший
Замер патефон.
Запёкшиеся в угольки головки
Багровых роз
Над сгасшим хрусталём
Застыли…

…Серебро забытой ложки…
Семь слоников…
И горсточка пилюль…

…Когда-то тут
Две белых босоножки,
В тот памятный, отчаянный июль,
Безбашенно
Перевернув весь дом,
В сад, спящий,
Распахнув оконца,
Кружились в танце
Под косым лучом
Рассветом набухающего солнца,
Пронзающим венчально-белый тюль…

…В саду вздохнёшь всей грудью —
Осень пахнет сладко —
Дурманит
Тленья тонкий аромат...
Очарованием неслышимого такта
Тебя всё кружит...
Скверно,
Невпопад…

Когда-то здесь
Ты был беспечно счастлив,
В той самой комнате,
За тем хромым столом…
…Пел патефон,
Две белых босоножки
Порхали, будто искры над костром...