Из Роберта Геррика. H-421. Пастораль...

H-421. Пастораль, спетая королю:
Монтано, Сильвио, Миртилло - пастухи

Монт. Дурное время. Сил. Да и мы худы.
Монт. Какое древо, таковы плоды.
Утих наш квинтел. Сил. Просто чудеса:
Нет звона чаш, умолкли голоса;
Миртилло, весельчак, крикун, и тот
Сюда, взгляни-ка, горестный идёт.
Вместе. Расшевелим? Сил.  Заплачет он сейчас.
Мирт. Ах, Амариллис! Ты ушла от нас;
Нет танцев, песен, и моей свирели
Умолкли без тебя былые трели.
И то: где ты ступаешь, милый друг,
Все в радости, и всё цветёт округ!
Вместе. Жаль юношу. Мирт. О, при тебе стада
Тучнели на лугах, как никогда.
Теперь же первоцвет, клочок руна
И прядь – всё, что оставила она.
Сил. Слова любви самой. Монтано, так?
Мирт. Пришла, ушла… Её остался след -
Пьянящий аромат (прекрасней нет!):
Так пахнет поле, где цветут весной
Бобы, иль луг со скошенной травой.
Монт. Крепись, друг мой - -
Мирт. Когда она по росам утром шла,
Склонялись травы, столь она мила;
Когда ж гнала овец с лугов, цветки
Сникали, закрывая лепестки.
И голос дивный не услышим мы.
Беда, я будто ныне в царстве тьмы.
Ушла от нас. Сил. И где она теперь?
Мирт. Мы с ней не сможем встретиться, поверь.
Монт. Пан, Палес, боги, не пора ль с участьем
К ним отнестись? Мирт. К чему? Сил. К твоим несчастьям.
Мирт. Нет, мне отныне век терпеть мученья:
От раны сей не будет излеченья.
Монт. Любовь тебя спасёт; сюда опять
Её вернёт. Мирт. Нет, видно, мне, страдать,
Стеная горько  - где ты, дорогая;
Пасти овец, кручинясь и вздыхая;
На древах имя той, что я люблю,
Вырезывать, шепча: вернись, молю.
Монт. Закат. Уйдут пусть с солнцем и печали.
Сил. Пора овец в загон, домой; погнали.
Хор. Длиннее тени, горесть всё сильнее;
Но спать пора -
А там с утра
Нам, как вчера,
Быть с нею.


421. A Pastoral Sung to the King: Montano, Silvio, and Mirtillo, Shepherds

Mon. Bad are the times. Sil. And worse than they are we.
Mon. Troth, bad are both; worse fruit and ill the tree:
The feast of shepherds fail. Sil. None crowns the cup
Of wassail now or sets the quintell up;
And he who us’d to lead the country-round,
Youthful Mirtillo, here he comes grief-drown’d.
Ambo. Let’s cheer him up. Sil. Behold him weeping-ripe.
Mir. Ah! Amaryllis, farewell mirth and pipe;
Since thou art gone, no more I mean to play
To these smooth lawns my mirthful roundelay.
Dear Amaryllis! Mon. Hark! Sil. Mark! Mir. This earth grew sweet
Where, Amaryllis, thou didst set thy feet.
Ambo. Poor pitied youth! Mir. And here the breath of kine
And sheep grew more sweet by that breath of thine.
This flock of wool and this rich lock of hair,
This ball of cowslips, these she gave me here.
Sil. Words sweet as love itself. Montano, hark!
Mir. This way she came, and this way too she went;
How each thing smells divinely redolent!
Like to a field of beans when newly blown,
Or like a meadow being lately mown.
Mon. A sweet-sad passion ——
Mir. In dewy mornings when she came this way
Sweet bents would bow to give my love the day;
And when at night she folded had her sheep,
Daisies would shut, and, closing, sigh and weep.
Besides (ay me!) since she went hence to dwell,
The voices’ daughter ne’er spake syllable.
But she is gone. Sil. Mirtillo, tell us whither.
Mir. Where she and I shall never meet together.
Mon. Forfend it Pan, and, Pales, do thou please
To give an end. Mir. To what? Sil. Such griefs as these.
Mir. Never, O never! Still I may endure
The wound I suffer, never find a cure.
Mon. Love for thy sake will bring her to these hills
And dales again. Mir. No, I will languish still;
And all the while my part shall be to weep,
And with my sighs, call home my bleating sheep:
And in the rind of every comely tree
I’ll carve thy name, and in that name kiss thee.
Mon. Set with the sun thy woes. Sil. The day grows old,
And time it is our full-fed flocks to fold.
Chor. The shades grow great, but greater grows our sorrow;
But let’s go steep
Our eyes in sleep,
And meet to weep
To-morrow.