Максим Горький 2

  ,,— Прошлялся я по фабрикам пять лет, отвык от деревни, вот !  Пришёл туда,
поглядел, вижу — не могу я так жить !  Понимаешь ?  Не могу !  Вы тут живёте —
вы обид таких не видите. А там — голод за человеком тенью ползёт и нет надежды
на хлеб, нету !  Голод души сожрал, лики человеческие стёр, не живут люди, гниют
в неизбывной нужде … И кругом, как вороньё, начальство сторожит, нет ли лишнего
куска у тебя ?  Увидит, вырвет, в харю тебе даст …
  Мужику не то интересно, откуда земля явилась, а как она по рукам разошлась, —
как землю из-под ног у народа господа выдернули ?  Стоит она или вертится, это
неважно — ты её хоть на верёвке повесь, — давала бы есть; хоть гвоздём к небу
прибей, — кормила бы людей !…
  После схода в селе сидит поп с мужиками на улице и рассказывает им, что, дескать,
люди — стадо, для них всегда пастуха надо, — так !  А я пошутил: ,,Как назначат в
лесу воеводой лису, пера будет много, а птицы — нет !“ Он покосился на меня,
заговорил насчёт того, что, мол, терпеть надо народу и богу молиться, чтобы он силу
дал для терпенья. А я сказал — что, мол, народ молится много, да, видно, время нет
у бога, — не слышит !  Вот. Он привязался ко мне — какими молитвами я молюсь ?
Я говорю — одной всю жизнь, как и весь народ: ,,Господи, научи таскать барам
кирпичи, есть каменья, выплёвывать поленья !“ Он мне и договорить не дал. —“

  ,,— А для народа я ещё могу принести пользу как свидетель преступления … Вот,
поглядите на меня … мне двадцать восемь лет, но — помираю !  А десять лет назад
я без натуги поднимал на плечи по двенадцать пудов, — ничего !  С таким здоровьем,
думал я, лет семьдесят пройду, не споткнусь. А прожил десять — больше не могу.
Обокрали меня хозяева, сорок лет жизни ограбили, сорок лет !
  Это — не моя песня, её тысячи людей поют, не понимая целебного урока для народа
в своей несчастной жизни. Сколько замученных работой калек молча помирают с
голоду… Истребляют людей работой, — зачем ?  Жизнь у человека воруют, — зачем,
говорю ?  Наш хозяин, — я на фабрике у Нефедова жизнь потерял, — наш хозяин
одной певице золотую посуду подарил для умыванья, даже ночной горшок золотой !
В этом горшке моя сила, моя жизнь. Вот для чего она пошла, — человек убил меня
работой, чтобы любовницу свою утешить кровью моей, — ночной горшок золотой
купил ей на кровь мою ! —“

  ,,Перед нею всё шире и пестрее развёртывалась картина жизни человеческой —
суетливой, тревожной жизни в борьбе за сытость. Всюду было ясно видно грубо-
голое, нагло-откровенное стремление обмануть человека, обобрать его, выжать из
него побольше пользы для себя, испить его крови. И она видела, что всего было
много на земле, а народ нуждался и жил вокруг неисчислимых богатств — полуго-
лодный. В городах стоят храмы, наполненные золотом и серебром, не нужным богу,
а на папертях храмов дрожат нищие, тщетно ожидая, когда им сунут в руку
маленькую медную монету.
— Бедность, голод и болезни — вот что даёт людям их работа. Всё против нас —
мы издыхаем всю нашу жизнь день за днём в работе, всегда в грязи, в обмане, а
нашими трудами тешатся и объедаются другие и держат нас, как собак на цепи,
в невежестве — мы ничего не знаем, и в страхе — мы всего боимся !
Ночь — наша жизнь, тёмная ночь !“

  ,,— Вы посмотрите, какой ужас !  Кучка глупых людей, защищая свою пагубную
власть над народом, бьёт, душит, давит всех. Растёт одичание, жестокость становится
законом жизни — подумайте !  Одни бьют и звереют от безнаказанности, заболевают
сладострастной жаждой истязаний — отвратительной болезнью рабов, которым дана
свобода проявлять всю силу рабьих чувств и скотских привычек. Другие отравляются
местью, третьи, забитые до отупения, становятся немы и слепы. Народ развращают,
весь народ ! —“   

                (Максим Горький ,,Мать“)